Ольга уже третий раз пересчитывала купюры в кошельке. Пятьсот, двести, сто… и мелочь. На всё про всё — тысяча двадцать. Куртка Пете, даже по скидке, стоила не меньше полутора. А старую уже не зашьёшь — локоть протёрт до дыр.
«Ладно, просто спрошу», — подумала она, закрывая кошелёк и направляясь в комнату. За закрытой дверью Юрий, как обычно, сидел в наушниках. Что он там делает — то ли работает, то ли снова играет в свою «цифровую реальность», где нет ни детей, ни ужинов, ни протёртых локтей.
Она постучала. Без ответа. Постучала снова, громче.
— Юр, можно на минутку? — спросила, приоткрыв дверь.
Он снял один наушник, глянул с раздражением.
— Что?
— У Пети куртка совсем… ну, развалилась. Надо новую. Ты не мог бы дать пару тысяч? Я потом на обедах сэкономлю.
Он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди.
— Ты же говорила, у тебя аванс был.
— Был. Я заплатила за кружок, за сад, еду купила. Не хватает.
— Слушай, ну я не банкомат, Оль. Мы договаривались — у тебя свои деньги, у меня свои. Я же не лезу к тебе каждый раз, когда что-то нужно.
Она сжала зубы.
— У тебя “свои деньги” раза в три больше. И ты не водишь детей по врачам и не покупаешь им ботинки.
Он махнул рукой.
— Ладно, посмотрю. Сейчас нет, может, на неделе что-то останется.
Ольга вышла, закрыв за собой дверь. Она не сказала ничего — ни «спасибо», ни «плевать». Потому что знала: «посмотрю» — значит «забуду». И правда — через два дня он приехал домой с новой игрушкой.
Она стояла у плиты, когда услышала шум в прихожей и звон металла. Обернулась — в коридоре стоял блестящий велосипед с тонкими шинами и электронным дисплеем на руле.
— Это что? — спросила она, даже не веря глазам.
Юрий с довольной улыбкой закатил велосипед в комнату.
— Гравийник. Суперлегкий. Прокатиться не хочешь?
— Ты сказал, денег нет…
Он пожал плечами, будто удивлён её реакции.
— Ну… это на здоровье. Спина болит, нужен спорт. Куртку купим в следующем месяце.
Ольга засмеялась. Не весело — горько.
— Ты всерьёз купил себе велосипед вместо того, чтобы одеть собственного сына?
Юрий сбросил куртку на стул, подошёл к раковине.
— Не начинай. Я тоже имею право тратить на себя. Я же не прошу отчёта за каждый твой поход в «Пятёрочку».
— В «Пятёрочку» я хожу, чтобы нам было что есть. А ты…
— Да хватит. Всегда ты — бедная замученная мать, а я — эгоист. Может, начнёшь сама зарабатывать нормально, и не придётся клянчить.
Она замолчала. И вдруг, совершенно неожиданно даже для себя, сказала:
— Знаешь, а ведь я начну.
Он фыркнул, повернулся к ноутбуку:
— Посмотрим, сколько ты продержишься в своём героизме.
Ольга вернулась на кухню и выключила плиту. Аппетит исчез. Но в груди зажглось что-то — не обида, не злость. Пронзительное, звенящее осознание. Всё, что он о ней думал, он только что сказал. А она услышала. До конца.
***
Ольга достала телефон и открыла старый диалог с Леной — подругой ещё с института. Написала коротко: «Ты ещё ищешь помощницу в агентство? Я созрела». Ответ пришёл почти сразу: «Ты уверена? Будет тяжело, но попробуем».
Лена работала в агентстве, которое искало нянь и сиделок. Иногда нужна была помощь: обзвоны, анкеты, размещение объявлений. Работа простая, но гибкая, можно совмещать с основной работой, работая из дома. Именно то, что нужно Ольге сейчас. Она согласилась — и в тот же вечер, когда Юрий катался по району на велосипеде, она сделала первый десяток звонков.
На следующий день, во время обеда, начальница подошла к ней в столовой.
— Оль, слушай, а ты не хочешь взять на фриланс одного клиента? У них проблемы с отчётностью, а я им не успеваю.
— Конечно хочу, — ответила она, даже не подумав. Сердце стучало быстро — будто кто-то включил внутри давно забытый мотор.
К концу недели она уже работала по вечерам. После ужина, когда Юрий исчезал в наушниках, а дети укладывались, она садилась за ноутбук. Сначала было трудно — мозг не включался после дня в офисе. Но через пару дней вошла в ритм. Каждый вечер — по два, три, иногда четыре часа.
Ольга не говорила Юрию ничего. Пусть думает, что она просто читает. Это даже забавно — он в одной комнате с женщиной, которую больше не знает.
«Ты же всегда была удобной. Спокойной. Домашней», — думала она, отправляя очередной отчёт клиенту. — «А теперь ты просто не видишь, как я отдаляюсь. Это уже не злость. Это путь».
И всё же, она устала. Очень. Спать ложилась после полуночи, вставала в шесть. Но с каждой оплатой за фриланс, с каждым «спасибо» от Лены в мессенджере, с каждым зачислением на карту… она чувствовала — возвращается.
Однажды Юрий, пробегая по квартире в шортах и велошлеме, спросил:
— Слушай, ты чего такая мрачная стала? Опять ПМС?
Ольга медленно повернулась к нему.
— Нет. Просто взрослею.
Он усмехнулся и ушёл. Даже не заметил.
Через неделю Лена предложила ей разовую подработку — встретить клиента и показать новую няню. Для этого нужно было отпрашиваться с работы на два часа. Ольга решилась. Всё прошло гладко. А потом Лена сказала:
— Оля, я бы с тобой бизнес сделала. Ты надёжная, и с тобой приятно. Подумай.
Она шла домой под моросящим дождём и улыбалась. Юрий не встречал. Не интересовался, где она. Лишь бросил через плечо:
— Ты ужин опять не приготовила?
— Нет. Я работала. Можешь сам.
Он не пошёл. Заказал пиццу. Весь вечер щёлкал мышкой и пыхтел. Она наблюдала за ним как за чужим.
И в этот вечер, после всего, она открыла ноутбук и создала документ:
«Финансовый план. Цель: съём квартиры. Дети со мной».
«Ты же хотел, чтобы я зарабатывала сама? Вот я и начала», — подумала она, глядя на таблицу с цифрами.
***
Ольга вернулась домой позже обычного. Клиент задержался, и Лена попросила помочь заполнить анкету для новой няни. Было почти девять, когда она вошла в подъезд. В сумке — продукты, две бутылки молока, хлеб, яблоки. Всё — по акции. Всё — впритык.
Квартира встретила её тишиной. Дети были у бабушки. В комнате пахло жареным — Юрий, видимо, сам приготовил картошку. Неожиданно.
Он вышел ей навстречу, в футболке, босиком, с недопитой кружкой кофе.
— Где тебя носит до девяти? — спросил резко, без приветствия.
— На работе, — спокойно ответила она, ставя сумку на стол.
— Что за работа такая, что ты шляешься по вечерам?
Она замерла. Внутри всё закипело, но голос остался ровным.
— Скажи честно, ты сейчас меня допрашиваешь или просто боишься, что я стала независимой?
Он поднял брови.
— О, теперь ты “независимая”? Смешно. Я тебя кормлю, живёшь в моей квартире, дети под моей фамилией. А ты мне — претензии.
— Не “кормишь”. Мы оба работаем. Только ты тратишь на велосипеды и развлечения, а я — на детей. И твоя “квартира” оформлена на твою маму, если уж на то пошло.
Юрий подошёл ближе. Голос стал тише, но ледяным.
— Ты забыла, где твое место. Я тут — мужчина. Я даю тебе стабильность, крышу над головой. А ты…
— Ты сейчас всерьёз говоришь, что “даёшь крышу”, как приют кошке?
Он ничего не ответил. Просто смотрел. В глазах — непонимание. И страх.
— Спасибо, Юр. Теперь я точно знаю, что ухожу.
Он засмеялся. Презрительно.
— Да пожалуйста. С детьми, на съём, на свои фрилансы? Вперёд. Посмотрим, сколько ты продержишься.
— Дольше, чем ты без доставки еды и маминого одобрения.
Он вышел, хлопнув дверью. Она не дрогнула. Не побежала. Просто села на кухне, закрыла глаза и выдохнула. Страх был. Конечно был. Но он уже не управлял ею.
На следующее утро Ольга записалась к юристу.
— Развод. Алименты. Всё официально. Мне нужно защитить детей и себя, — сказала она. Говорила чётко. Без слёз.
Юрист, женщина лет пятидесяти, посмотрела на неё внимательно и ответила:
— Вы уже наполовину свободны. Осталось только оформить документы.
А вечером, вернувшись домой, Ольга впервые за долгое время села с детьми на пол. Настя показывала, как научилась делать «ромашку» из бумаги, Петя рисовал человечков. Ольга смеялась с ними. Не потому что «надо быть мамой». Потому что ей снова было по-настоящему хорошо.
За стенкой в тишине сидел Юрий. Один. Он чувствовал, что теряет. Но не знал, как удержать.
***
Через две недели она собрала сумки. Без криков, без истерик, без сцен. Просто вечером — такси у подъезда, два рюкзака, пакет с игрушками, документы в папке, дети, слегка удивлённые, но почему-то спокойные.
— Куда мы едем, мама? — спросил Петя.
— Домой, — ответила она. — В место, где нас любят.
Юрий не был дома. Она оставила записку на холодильнике:
«Мы уехали. Все вопросы — через юриста. Ольга».
Он не позвонил. Не написал. Только на следующий день пришло сообщение:
«Ты всё испортила».
Ольга посмотрела на экран и нажала «удалить».
«Испортила?» — подумала она. — «Нет. Я просто перестала быть тенью. И начала дышать».
Лена встретила их у двери. Обняла, помогла занести сумки. Настя сразу подружилась с её сыном, Петя бросился на диван, радуясь, что никто не ругается за рассыпанные игрушки.
— Добро пожаловать в свободу, — сказала Лена.
Квартира была скромная, но тёплая. На следующий день Ольга нашла ещё одну подработку. Через неделю — ещё одну. Деньги шли на отдельную карту. Она вела таблицу, планировала траты, искала варианты съёма.
Весной, в апреле, они переехали. Маленькая двухкомнатная квартира с балконом и облупленной дверью, но с солнечным светом по утрам. Настя нарисовала табличку: «Здесь нас любят» — и повесила её над кухонным столом.
***
Суд был сложным. Юрий пытался выкручиваться: то работы нет, то дети «должны быть с отцом», то просил «ещё раз поговорить». Но Ольга держалась. За её спиной стояла юрист — хрупкая женщина с холодным голосом и доброй улыбкой.
— Ты не первая. Но ты уже другая. Сильнее. Ты уже свободная, — сказала она после заседания, где суд назначил официальные алименты и оставил детей с матерью.
Теперь по вечерам Ольга варила вареники с Настей, собирала конструктор с Петей, писала отчёты, вела соцсети для салона красоты. У неё был план. У неё была жизнь. Не идеальная. Но — её.
А однажды Юрий пришёл. Стоял у подъезда, неловко переминаясь с ноги на ногу, с пакетом игрушек.
— Можно увидеться с детьми? — спросил.
— С ними — пожалуйста, — ответила Ольга. — Со мной — уже поздно.
Он кивнул. Пакет остался у её двери. Он ушёл. Она закрыла дверь без раздумий.
Поздним вечером, сидя за столом с чашкой чая, она открыла ноутбук и начала писать:
«Женщина, которая вышла из дома. И больше туда не вернулась. Потому что дом — это не стены. А место, где тебя уважают. Где ты можешь быть живой. Где ты не тень».
Она нажала «сохранить». Впереди был новый день.
***