Женя стояла у окна и смотрела, как по стеклу лениво ползут капли дождя. В чашке давно остыл кофе, но наливать новый не хотелось. Она привыкла, что в этом доме никто не заботился о мелочах — сама себе всё: и кофе, и разговор, и поддержка.
За дверью послышался глухой топот — знакомый звук шагов мужа. Артём вошёл в кухню с телефоном в руках, улыбаясь кому-то на экране. Мельком взглянул на Женю и снова уткнулся в разговор.
— Ну, короче, да. Её офис премию даёт… Нет, не большую, но вам хватит. Я потом позвоню, брат.
Он отключился и бросил телефон на стол.
— Ты про какую премию говорил? — спокойно спросила Женя.
— А, это… Ты же говорила, вам за проект бонус дадут. Я посчитал, если нормально распорядимся — можем закрыть часть долга по ипотеке брату.
Женя молча присела.
— Артём, это мои деньги. Я планировала часть оставить на подушку безопасности. А остальное — на поездку к врачу. Ты сам говорил, что нужно дообследоваться.
Артём отмахнулся.
— Ну ты же всё равно не беременна, — фыркнул он. — А ипотеку им тянуть надо. Не время сейчас на врачей разбрасываться.
Эта фраза повисла в воздухе, как "плесень на потолке" — заметна не сразу, но потом ест каждый вдох.
Женя медленно поставила чашку в раковину.
— Ты ведь знаешь, как для меня это важно.
— Да кому сейчас легко? — буркнул Артём, поднимаясь. — У Ильи вообще зарплату урезали, и он ничего, выкручивается. Надо думать и о семье, а не о своих капризах.
Женя проводила его взглядом. Он ушёл в комнату, даже не дождавшись ответа.
— Семья, — подумала она. — У кого семья? У Ильи и Маши, у которых ребёнку третий год и ипотека на двадцать лет. А у нас? Когда я говорю «я хочу ребёнка», он делает вид, что не расслышал. А когда говорю, что боли стали чаще, что надо бы провериться, — уходит в бухгалтерию, в долги, в «сейчас не время».
На следующий день в доме снова был шум — приехали Илья и Маша.
— Привет, Женечка, — улыбнулась Маша, обнимая её одной рукой, другой придерживая дочку. — Ты как всегда стройная, ухоженная. А я с этими памперсами и садиком совсем себя забросила.
Женя вежливо улыбнулась. Артём уже хлопотал на кухне, накрывая на стол.
— Ну, как ваши дела? — поинтересовалась она, стараясь казаться непринуждённой.
Илья усмехнулся:
— Ты не представляешь, как тяжело сейчас с ипотекой. Банки душат, проценты растут. Если бы не помощь Артёма…
— Какая помощь? — Женя даже не пыталась скрыть удивление.
— Ну, он же сказал, что часть твоей премии мы пустим на досрочное гашение. Хоть чуть-чуть легче станет.
Женя замерла.
— Он уже пообещал… но мы толком не обсудили.
— Ой, — Маша замялась. — Ну, ты же всё равно не тратишь — у тебя всё по полочкам. А нам сейчас каждый рубль на счету.
Дочь Маши закричала из другой комнаты. Маша бросилась к ней, а Илья остался на кухне.
— Жень, ты не обижайся, ладно? Мы бы сами справились, но ты же знаешь — сейчас такие времена. А Артём сказал, что ты не против.
Женя кивнула, как будто услышала. Но внутри что-то глухо ударило. Как будто её голос никто и не ждал. Как будто она и не жена вовсе, а бухгалтер, распределяющий бюджет.
Вечером, когда гости уехали, Женя проверила сумму на карточке, а потом зашла в спальню. Артём лежал на кровати, уткнувшись в телефон.
— Ты перевёл им мои деньги? — спросила она тихо.
Он не оторвался от экрана.
— Ну да. Сколько там было? Сто двадцать? Нам всё равно сейчас поездки не светят.
— Мы обсуждали эти деньги. Я тебе говорила — на обследование.
— Ты не беременна, Женя, — раздражённо сказал Артём. — Сколько можно это мусолить? Это не срочно. А им деньги нужны сейчас.
Она молчала. Потом развернулась и ушла в кухню.
Сейчас — это их время. А она — в паузе. Между «надо подождать» и «не до тебя».
Медленно открыла холодильник, достала бутылку воды, налила в стакан. Сделала глоток и так и осталась стоять, держась за холодное стекло, словно это могло её остудить.
В голове шумело. Не от гнева — от тишины. Она не кричала. Не швыряла ничего в стены. Просто чувствовала, как под ногами дрожит почва.
Потом села. Взяла тетрадь, где вела записи всех расходов, прибавлений, планов. Напротив пункта “Обследование у репродуктолога” поставила прочерк. Не потому что передумала. А потому что смысла больше не было.
На следующий день, когда Артём ушёл “помочь Илье на даче”, пришла его мать — Галина Павловна. Принесла банку солёных огурцов и пакет с яблоками. Женя пригласила её на чай — как всегда, вежливо, с натянутой улыбкой.
— Артём рассказывал, что ты молодец. Много работаешь, стараешься. Премии получаешь. Помогла ребятам. Умница, — сказала свекровь, устроившись на кухне. — У нас таких в роду не было. Все больше по детям, по хозяйству. А ты прям бизнесвумен.
Женя тихо кивнула.
— Только не заигрывайся. Женщина — она прежде всего мать, жена. А не эти ваши ноутбуки.
— Галина Павловна, — осторожно начала Женя, — я хотела бы с вами поговорить. О премии.
— А что говорить? Всё правильно сделали. Помогли Илье. Машка сама не справляется — ребенок же, садик, ипотека. А ты у нас — без детей, без долгов.
— Вы считаете, что это справедливо? Я работала ночами. У меня были планы.
— А у них сейчас жизнь. Понимаешь? Не потом, не когда-нибудь. А сейчас. И если вы семья, значит, всё общее.
Женя сжала пальцы на коленях.
— Мы не обсуждали, что я должна содержать брата Артёма.
— Да ты чего? — свекровь фальшиво удивилась. — Никто не просит содержать! Просто помочь. Ты же хорошая.
После этого разговора Женя несколько дней практически не разговаривала с мужем. Не ссорились — просто молчали. Он возвращался поздно, ел, включал телевизор, ложился спать. Она — жила рядом, но будто в другой квартире.
Потом была суббота. Утро. Она проснулась раньше обычного, сварила кофе, приготовила себе омлет. Артём вышел, сонный, зевая.
— Мне мама сказала, ты обиделась.
Женя положила вилку.
— Я не обиделась. Я разочаровалась.
— Это одно и то же. Женщины всегда через обиду действуют.
— Артём, — она говорила медленно, — ты отдал мои деньги без согласия. Ты решил за меня. А потом даже не извинился.
Он пожал плечами.
— Зато помогли родным. Это же хорошо. Разве нет?
Женя не ответила. Просто убрала посуду.
Через месяц вечером позвонила Маша. Голос был виноватым.
— Жень, слушай, у нас тут… неудобная ситуация. Банк всё равно требует платёж. Мы думали, хватит, но не получилось.
— И что? — спокойно спросила Женя.
— Ты не могла бы ещё помочь? Совсем немного. Артём сказал, ты, может, не сразу, но дашь. Мы потом вернём. Ну, когда разберемся со всем.
Женя положила трубку, не договорив.
Она знала — это будет бесконечно. Её зарплата уже стала для них чем-то вроде абонемента. Что-то приходит — значит, должно быть перераспределено “на благо семьи”. Где “семья” — это все, кроме неё.
Сидела на кухне, склонившись над столом, и думала, что чувствует себя не женой, не родным человеком, а банковской картой. Удобной, с хорошим лимитом, без капризов. Только срок действия, кажется, подходил к концу.
Артём зашёл через полчаса, шумно скинул куртку, потянулся.
— Жень, привет. Слушай, Маша тебе звонила, да? Там правда срочно, им не хватает… Ну, ты же понимаешь. Ты потом как-нибудь отложишь.
— Я больше не даю никому ни копейки. Ни твоей семье, ни твоим друзьям, ни тебе без объяснений. Устала.
Он хмыкнул.
— Ну, вот началось. Пошла в отказ, да? Тебе сложно помочь тем, у кого тяжелее?
— Мне не сложно. Мне противно. Когда мной распоряжаются. Когда мои деньги считают без меня. Когда я — спонсор для всех, кроме себя.
Артём выпрямился.
— Значит, всё ради себя? Эгоизм? А я думал, мы вместе.
— Нет, Артём, — спокойно сказала она. — Ты со своими вместе. А я всё это время — рядом. На подхвате.
Он молчал. Потом поднял руки.
— Хорошо. Не хочешь — не давай. Развела трагедию на пустом месте. Помощь тебе, видите ли, в обузу стала!
— Подожди. Это ты серьёзно сейчас?
— Женя, ну ты не одна в мире. Живёшь с нами — будь частью. Ты же сама говорила, что хочешь быть ближе к семье.
— Я говорила, что хочу ребёнка. А не быть спонсором.
Артём откинулся на спинку стула.
— Опять это. Ну сколько можно? Может, судьба такая. Зато ты успешная. Работу не теряешь. Стабильность. У Маши ни образования, ни карьеры. Ты ей помочь можешь, но уперлась, принципы, характер решила проявить.
— Так и скажи: “Ты не родила — значит, должна”.
Он не ответил.
И тогда Женя впервые за долгое время заплакала. Не в подушку. Не в душе. Просто сидя на кухне, при свете лампы, с пустой чашкой в руках.
На следующий день он ушёл на весь вечер. Вернулся поздно, пахло перегаром. Женя не спросила, где был. Просто собрала документы, тетрадь с расчётами и закрылась в спальне.
Следующим утром Галина Павловна уже была на пороге.
— Женечка, ну не будь такой сухой. Мы ж семья. Ну что ты, в самом деле. Из-за пары рублей устраивать сцену.
— Это не сцена. Это моя жизнь. И мои границы.
Свекровь сузила глаза.
— Слишком ты сама по себе. Не по-женски. Всё на деньги, на работу. Не родила — так хоть делись. Ты же не просто так в семью пришла.
Женя усмехнулась.
— Простите, а это вы сейчас вслух произнесли то, что всегда думали?
— А что такого? — пожала плечами Галина Павловна. — Мы вот с отцом Артёма старались, чтобы он не чувствовал себя хуже. А ты ходишь с носом кверху, будто корону носишь.
В этот момент Женя поняла: у них даже не было иллюзии, что она — часть семьи. Она была ресурсом. И раз не даёт то, что от неё ждали — значит, не выполняет свою функцию.
Через неделю Артём принёс договор.
— Посмотри. Я решил на себя кредит взять, чтобы Илье помочь. Но нужно поручительство. Просто подпишешь — и всё.
Женя посмотрела на листы, потом — на него.
— Ты даже не спросил. Просто решил.
— А что такого? Мы должны друг другу помогать. Всякое в жизни бывает, будут дети, будешь в декрете, поймешь как это без денег.
Эти слова окончательно расставили всё по местам.
— Нет, Артём. Я не буду подписывать. И я не буду твоей подушкой безопасности.
Он вспылил. Закричал. Громко. С оскорблениями. Ушёл. Потом вернулся, просил прощения. Потом снова ушёл. Потом писал в мессенджере, что она “сломала всё”.
Женя тем временем оформила консультацию у юриста. Подготовила документы. Собрала вещи. Подала на развод. Уехала к подруге на время.
Галина Павловна звонила три раза, говорила, что “женщина должна терпеть”. Маша писала, что теперь они вообще не знают, как платить банку. Даже Илья вдруг позвонил, попытался “поговорить как взрослые”.
Она слушала, читала, но не отвечала.
Даже после развода спустя три месяца Артём пытался сначала вернуть её. Потом — обвинял. Потом — предлагал “всё забыть”. Потом пропал с горизонта. И это было облегчением.