Трясина. СССР, 1978. Режиссер Григорий Чухрай. Сценаристы Виктор Мережко, Григорий Чухрай. Актеры: Нонна Мордюкова, Вадим Спиридонов, Андрей Николаев, Валентина Теличкина, Валерий Носик, Владимир Гусев, Иван Рыжов и др. 19,7 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Знаменитый режиссер Григорий Чухрай (1921–2001) за свою долгую жизнь поставил всего шесть полнометражных игровых фильмов, и все они («Сорок первый», «Баллада о солдате», «Чистое небо», «Жили–были старик со старухой», «Трясина», «Жизнь прекрасна») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.
Драма Г. Чухрая «Трясина», рассказавшая историю о матери, укрывавшей сына от призыва в армию в годы Великой Отечественной войны, сразу после завершения съемок вызвала резкую критику со стороны Министерства обороны СССР, но все–таки пробилась в прокат.
Недаром Григорий Чухрай хотел вначале назвать свой фильм «Нетипичная история»: крестьянка Матрена Быстрова в годы войны укрывает своего сына Дмитрия, но не от немцев, а от своих... Мужа убили на фронте. Старший сын Степан пропал без вести. Так хоть последнего уберечь хотела. Нонна Мордюкова передает все нюансы внутренней борьбы, раздирающей Матренину душу.
Актеру Андрею Николаеву тоже досталась нелегкая роль. И ему удалось убедительно показать, как тихий, добрый, застенчивый Дмитрий, скрываясь долгие военные годы на чердаке, становится все меньше и меньше похожим на человека. Он превращается в затравленное, злое, жестокое животное, жизнь которого складывается из еды, постоянного нытья и издевательств над матерью, обвиняемой им во всем.
Да и сама Быстрова мало напоминает себя прежнюю — живую полную сил. Жизнь в постоянном страхе и мучениях сделали свое дело. Перед нами изможденная, со впавшими глазами, седая старуха...
Григорий Чухрай находит многозначительную метафору Победы, белым всадником с факелом в руке мчащейся в темноте ночи. За эту победу и за эту войну каждый из героев фильма заплатил свою цену...
Кинокритик Фрида Маркова писала об этом фильме так: «В картине Григория Чухрая «Трясина» снова рассказ о событиях минувшей войны – тема, которой режиссер пожизненно верен. Но не к событиям на поле боя, а к душе человеческой – израненной, изуродованной войной и погибшей, приковано на сей раз внимание художника, рассказавшего нам историю женщины, предавшей Родину и тем самым самое себя. Каким же судом судить ее преступление, какой мерой воздать за тяжкую вину? Самым страшным и самым неумолимым судом – судом совести – отвечает фильм. … История предательства, подробно показанная на экране. Обретает смысл философского иносказания, трагической притчи о человеке, посягнувшем на священную для общества людей заповедь – жить жизнью своего народа, делить с ним горе и радость. Разорвать эту связь можно, лишь поплатившись полным разрушением, деградацией личности. Актриса Мордюкова играет эту трагедию нравственной деградации, показывает этот «путь вниз» с той поразительной достоверностью, которая определяется не только могучим талантом, но и собственной позицией художника–гражданина, художника–гуманиста. … все–таки обидна некоторая потеря темпа, драматургического «нерва» (а значит, и зрительского интереса) во второй половине картины. Подобное «торможение» больше всего дает себя знать в эпизодах, выпадающих из заданной стилистики, из жанра кинотрагедии, на которую с самого начала нацелен зритель» (Маркова, 1978: 6–7).
Мое мнение о фильме «Трясина» можно узнать здесь (Федоров, 1979).
Уже в постсоветские времена С. Кудрявцев оценил «Трясину» уже с другой точки зрения, без учета конкретного политического и социокультурного контекста, жестких цензурных рамок времени создания этого фильма Г. Чухрая: «В картине «Трясина» дезертир – не главный персонаж. … В киноленте даётся не процесс, а результат. Со зрителем всё время играют в поддавки. … Нет никакой психологии, сомнений, размышлений – есть разыгрывание по намеченному плану. Нет атмосферы времени. Отсутствует определённая авторская позиция. Трагедия Матрёны осталась недовыраженной. Трагедии Мити и вовсе не существует. В финале почти комический персонаж трясёт козлиной бородкой и анекдотически умоляет: «Арестуйте меня!». … авторы фильма «Трясина» намерены сказать всё до конца. Они забывают о том, что искусство – это напоминание, а восприятие – припоминание. … Однако «Трясина» не напоминает, а поминает. Это поминки по искусству, по человеку, по нам с вами. Дайте зрителю задуматься! Не разжёвывайте ему всё, как пищу для ребёнка» (Кудрявцев, 2007).
Не менее критично настроен по отношению к этой драме и киновед Алексей Васильев: «В «Трясине» … смена стиля происходит — но не в позитивном, как в его первых фильмах, а в жутком ключе. Фильм начинается в царстве нового киноштампа поздних 70–х — трансфокации, буколические широкоэкранные картинки зимнего села, размашистая игра Мордюковой в роли знатной селянки, сама по себе превратившаяся в ведущий тогдашний киноштамп после «Русского поля» и «Возврата нет». Но по мере того, как мать укрывает на чердаке сына–дезертира, фокус суживается до сверхкрупных планов перекошенных лиц, сыплющих звериными оскорблениями, каких советский зритель слышать не привык, скукоживается до патологической психодрамы типа «Ночного портье» или английского «Тройного эха». Конечно, снять в изолгавшейся стране такую трагедию лжи на таком кровавом материале — мать укрывает сына–дезертира в годы Великой Отечественной — было уместно как жест, но есть такая художественная правда, которая лишается всякой художественности, расписывая нечеловеческий оскал патологии. Советские критики в ту пору упрекали в этом многие картины Шаброля, Феррери, даже Рене. Чухрай стал испытывать крестьянскую мелодраму с Мордюковой таким вариантом развития ее героини, где ее материнские инстинкты оказываются в контрах с общественными установками — и закончил там же, где европейское фрейдистское кино» (Васильев, 2018).
Сегодняшние зрители оценивают «Трясину» неоднозначно:
«По моему это лучшая роль Н. Мордюковой. Пробирает так, что холодок по позвоночнику, волосы дыбом встают. Ее крупные планы великолепны, жизненны и мучительны одновременно. Просто невероятно...» (Наталья).
«Фильм, как сейчас говорят, не для слабонервных. Очень сильная работа Нонны Мордюковой и Андрея Николаева. Пронимает физически, до дрожи, до мурашек. Внутри все сжимается от ужасающей реальности происходящего. Весь фильм в напряжении и ожидании развязки» (Ирина).
«Фильм вызвал отвращение! Не лучшая работа Чухрая явно! После "Баллады..." просто разочаровался в режиссере! Мрак, нагнетание весь фильм какого–то кошмара и все это ради чего? Чтобы показать как это плохо, укрывать сына от армии? Мы это и так знали и презирали без Чухрая! … Куча подвигов этой войны ждут освещения, а режиссер тратил время на гнилого дезертира и его никчемную мамашу!» (Андрей).
Киновед Александр Федоров
