Реальная судьба деревянного дома в Ярославле
На улице Крестовской, что тянется сквозь старые кварталы Ярославля, стоит, казалось бы, неприметный дом — бревенчатый, с облупленной краской, резными наличниками и покосившимся крыльцом. Ему уже больше века. Он пережил три войны, смену власти, эпохи, империи, семьи. На его стенах — следы выстрелов, под полами — спрятанные письма, а в подвале, по преданию, когда-то хранили хлеб для раненых.
И этот дом действительно всё помнит...
Первая война: пыльная буря 1918 года
Он появился ещё до революции.
Построил его купец Алексей Арефьеф. Человек хозяйственный, домовитый, но вовсе не богатей. Просто хотел выстроить просторное жилище для своей многочисленной родни — жены, пятерых детей, брата с его семьёй. И чтоб рядом сад, берёзки, баня и колодец…
Всё было тихо-ладно. Только до тех пор, пока в городе не вспыхнули боевые столкновения в июле 1918 года, когда Красные брали Ярославль.
Дом оказался на линии огня. Пуля пробила ставню и вонзилась в шкаф в столовой (говорят, тот шкаф до сих пор стоит в сарае). На веранде догорал самовар. Под крыльцом прятались дети.
Позже Арефьевы рассказывали:
— Дом за одну ночь поседел.
Бои утихли, и в дом вошли бойцы Красной гвардии в поисках провизии. Никого не тронули. А через месяц уже советская власть определила в одной из комнат «комиссара по снабжению».
Вторая война: Тыловая крепость 1941–1945
Когда началась Великая Отечественная, в доме снова зазвучали военные песни, но уже по-другому. Кого-то из жильцов призвали, кто-то ушёл добровольцем, а сам дом превратился в... перевалочный пункт. На чердаке хранили бинты и мыло для госпиталя, в подвале — ящики с сухарями и тушёнкой.
Говорили: если враг дойдёт до Волги — будет бой за каждый дом и этот — не исключение.
В 1942 году сюда поселили семью эвакуированных из Ленинграда. Старушка Фаина Семёновна и две девочки. Они почти не разговаривали. Только по ночам девочка старшая выходила на крыльцо и долго смотрела в небо.
— Папа в небе, — говорила она.
Дом делился с ними последним. Отрывали по ложке каши, отдавали лучшие углы, закрывали окна от грохота.
Соседи потом вспоминали:
— Там, где много людей в тесноте, рождается что-то большее, чем просто выживание. Там рождается дружба. Верная, простая, без слов.
Весной 1943 года в этом доме на свет появился мальчик по имени Борис. Его роды принимала соседка из четвёртой квартиры — бывшая акушерка, вернувшаяся с фронта без сына. В ту ночь весь дом не спал. Бориса выкармливали по очереди: кто картошкой, кто разведённым молоком. И каждый считал его общим, «военным сыном».
Он прожил в доме до 1980-х, стал учителем, и часто говорил:
«Я не из роддома. Я из дома, который прошёл войну».
Третья война: не стреляли, но разрушали
В 1990-е на этот дом обрушилась другая буря. Без снарядов, но с тем же разрушительным эффектом. Владельцы поменялись, коммунальные службы забыли, на балконах повисли тряпки, крыша стала течь.
Власти говорили: снести. Старожилы просили: не трогайте.
Однажды кто-то пытался открыть кафе на первом этаже, но сбежал. Дом «не пустил». Посуду били, свет мигал, кран сам открывался.
Люди шептались: дом — живой, и он знает, кто пришёл не с добром.
А между тем, одна за другой начали уходить семьи, чьи корни тянулись к войне. Последний ветеран — Филипп Никитович, прошедший под Ленинградом, умер в 2006-м. Но перед смертью завещал:
— Дом — это память. Если её не будет, нас тоже не будет.
Архив в подполе
В 2015 году дом готовили к капремонту, и рабочие случайно нашли в зашитом ящике под полом… коробку с письмами. 47 штук. Почти все с фронта.
Писал Николай Лукьянов жене и дочке: про быт, про снег, про усталость. В одном письме был маленький детский рисунок: танк, красное солнце и надпись «Жди меня».
Оказалось, Николай погиб в 1944-м. Письма спрятала его жена, так и не дождавшись любимого с фронта. Хранила, как могла, а потом, видно, зашила, чтоб остались.
Теперь эти письма в школьном музее и одна из учениц, прочитав их, написала сочинение:
«Я думаю, что дома — это тоже солдаты. Просто они сражаются тишиной и временем.»
Что же теперь?
Дом на Крестовской стоит до сих пор. Пережил капитальный ремонт. Сохранил старые наличники. На фасаде появилась табличка:
«Здесь жили эвакуированные. Здесь читали письма с фронта. Здесь ждали».
По праздникам к нему приносят цветы. Кто-то за прадеда. Кто-то просто потому, что чувствует: в этом доме живёт история.
Семьи в нем живут и сейчас. Совершенно обычные: с ноутбуками, с кошками, с детскими самокатами у входа, но… если прислушаться — этот дом всё ещё дышит по-особенному. Не сквозняком, а... памятью. Как будто стены его хранят не только тепло, но и долг. Невидимый, но важный.
Почему важно говорить об этом
Мы часто ищем великую историю в монументах, парадах и кино, но настоящая история в таких вот домах. В скрипе их половиц. В тени подвала. В окне с треснувшей рамой.
Они, как свидетели без слов. Они просто стоят и, значит, помнят.
Вопрос к вам:
- А в вашем городе есть такие дома? Такие, что знают больше, чем учебники? Расскажите о них.
Ведь именно из этих кирпичиков и складывается настоящее здание нашей памяти, о котором всегда интересно узнать подробности.
Если вы на канале впервые — подписывайтесь на «Заметки историка»:
Здесь оживает прошлое.
Не для ностальгии, а чтобы мы поняли: оно — рядом. Всегда.
