Звонок раздался, когда я пытался заснуть после очередного укола. Телефон завибрировал на тумбочке, и я с трудом дотянулся до него.
— Андрюха, ты как там? — голос Степана звучал странно, будто он боялся чего-то.
— Отлежимся, Степа. Вот врачи говорят, ещё неделю капельницы, и можно домой.
— Слушай... — он замялся. — Есть разговор серьёзный.
Я приподнялся на локте, почувствовав, как заныла спина. Эта проклятая пневмония уложила меня на больничную койку три недели назад. Температура под сорок, дышать невозможно. Надя тогда испугалась не на шутку, вызвала скорую.
— Что случилось-то? — в горле пересохло.
— Андрей, я не знаю, как тебе сказать... — Степан глубоко вздохнул. — К Надьке твоей какой-то тип таскается. Уже неделю наблюдаю, как он на твоей машине разъезжает.
Комната на миг поплыла перед глазами. Я откинулся на подушку.
— Это Вася, наверное, — процедил я. — Коллега её по работе. Может, помогает ей просто.
— Да он там ночует, Андрюха! — Степан почти кричал. — Я вчера мимо шёл в десять вечера, свет в окнах, музыка... Потом шторы задёрнули.
— Ерунда какая-то, — сказал я, но внутри что-то оборвалось.
— Я бы не стал звонить, но тут ещё кое-что... Она сегодня утром к вашему подъезду подкатила на такси. С какими-то бумагами вышла. Я спросил, как ты. А она улыбнулась так странно и говорит: «Передай Андрею, что я подала на раздел имущества. Пусть готовится».
Я выронил телефон. Капельница натянулась, игла в вене дёрнулась, причиняя боль. Медсестра, проходившая мимо палаты, заглянула на шум.
— Вам плохо? — спросила она, глядя на монитор с моими показателями.
— Нет, — соврал я, нащупывая телефон. — Всё нормально.
Когда сестра ушла, я снова прижал телефон к уху.
— Ты там живой? — спросил Степан.
— Пока да, — я попытался усмехнуться, но получился какой-то хрип. — Слушай, узнай, кто этот хрен. Мне нужно знать.
— Уже узнал. Вася твой... Василий Петрович Кравцов, менеджер среднего звена, тридцать семь лет. Разведён. В Надином отделе работает полгода.
Я вспомнил корпоратив, на котором был два месяца назад. Надя знакомила меня с коллегами. Среди них был и этот Вася — невысокий, лысеющий мужик с маслеными глазками и золотой печаткой на пальце. Надя тогда держалась рядом с ним, они о чём-то оживлённо болтали. Я ещё удивился — обычно жена не любила шумные компании.
— Спасибо за информацию, — сказал я. — Держи меня в курсе.
— Андрюх, ты главное не нервничай. Выздоравливай. Разберёмся потом.
Легко сказать — не нервничай. Десять лет брака, квартира в ипотеке, машина, которую я выплачивал три года, откладывая на неё каждую копейку. И всё это теперь... под угрозой раздела?
Тётя Люба приехала на следующий день. Она вошла в палату с пакетами домашней еды и с таким видом, будто собралась на похороны.
— Андрюшенька, — запричитала она, обнимая меня, — совсем исхудал!
— Нормально всё, тёть Люб, — я слабо улыбнулся. — Что там дома?
Она отвела глаза.
— А что Надя? — спросил я напрямую. — Почему не приходит?
Тётя Люба достала из сумки контейнеры с едой, принялась раскладывать на тумбочке.
— Занята она, Андрюша, — наконец выдавила тётя. — На работе задерживается. Просила передать, что навестит на выходных.
— Врёшь ты всё, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Степан мне уже рассказал.
Тётя Люба ахнула и села на край кровати.
— Господи, Андрюша, и ты знаешь? — она прижала ладони к щекам. — Я ей говорила — одумайся, дурёха! А она знай своё: «Надоело, тётя Люба, десять лет как один день, никаких эмоций, никакой страсти».
— А с этим... Васей у неё, значит, страсть? — я почувствовал, как внутри поднимается глухая ярость.
— Да бес в неё вселился! — тётя Люба понизила голос. — Он её на машине возит, в рестораны водит. Шампанское, цветы... Она как девчонка — голову потеряла. Я ей говорю: «Надя, муж в больнице лежит, а ты...» А она мне: «Это знак судьбы, тётя Люба. Андрей заболел, а я встретила настоящую любовь».
Я резко сел, выдернув капельницу из вены. По руке потекла кровь.
— Настоящую любовь?! — заорал я так, что в соседней палате кто-то вскрикнул. — Десять лет вместе, а теперь, значит, любовь настоящая пришла?!
Тётя Люба бросилась к двери, позвала медсестру. Та примчалась с ватой и бинтом, недовольно ворча.
— Больной, вам нельзя нервничать, — строго сказала она, обрабатывая мою руку. — Иначе придётся вколоть успокоительное.
— Вколите, — огрызнулся я. — Может, хоть на час забуду, что моя жена спит с каким-то хмырём, пока я тут загибаюсь.
Медсестра поджала губы, но ничего не сказала. Тётя Люба тихо плакала в углу.
— Тёть Люб, — позвал я, когда медсестра ушла. — Ты мне вот что скажи... Она действительно на раздел имущества подала?
Тётя Люба кивнула.
— Позавчера ходила к юристу какому-то. Он ей посоветовал подать сейчас, пока ты в больнице. Говорит, так больше шансов квартиру отсудить.
— Ну, шансы у неё, конечно, есть, — я невесело усмехнулся. — Особенно если учесть, что я безработный почти год. А ипотеку платил из накоплений.
— Андрюша, я не знаю, что на неё нашло, — тётя Люба покачала головой. — Двадцать лет её знаю, с детства. Всегда такая рассудительная была. А тут как с цепи сорвалась. Вася этот её с работы забирает, подарки дарит... Вчера колечко притащил с бриллиантом. Она его надела и ходит, любуется.
Кольцо с бриллиантом... А ведь Надя всегда говорила, что не любит бриллианты. Что ей больше нравятся простые украшения.
— А на какие шиши он ей бриллианты покупает? — спросил я. — Он же менеджер, как и она.
Тётя Люба наклонилась ко мне и прошептала:
— Он не просто менеджер. Оказывается, отец у него какая-то шишка в нефтяной компании. Квартира у него — двухуровневая, в центре. Машина — представительская. А работает он так, для виду. Папаша ему денег отваливает немерено.
— Сынок богатенького папаши, — я кивнул. — И что, она ради этого готова всё перечеркнуть?
— Дура она, Андрюша, — тётя Люба вздохнула. — Сама не понимает, что творит. Говорит мне вчера: «Я с Андреем десять лет прозябала, а теперь хочу пожить для себя». Я ей: «А совесть у тебя есть? Муж в больнице, а ты...» А она мне: «Это судьба так распорядилась».
— Судьба, значит... — я закрыл глаза. — Слушай, тёть Люб, ты мне одолжение сделаешь? Сходи к нам домой. Собери мои вещи, документы, ноутбук. И привези сюда. Выпишут меня через неделю, а идти мне, похоже, некуда будет.
Я вышел из больницы на день раньше срока. Врач долго не хотел подписывать выписку, но я настоял. Сил лежать и думать о предательстве жены больше не было.
Степан встретил меня у больницы на своём потрёпанном «Фольксвагене».
— Куда поедем? — спросил он, открывая багажник, чтобы положить мои вещи.
— Домой, — сказал я решительно. — К себе домой.
— Уверен? — Степан нахмурился. — Там этот... может быть.
— Вот и хорошо, — я пожал плечами. — Познакомимся наконец официально.
Всю дорогу я молчал, глядя в окно. Город казался чужим, будто я вернулся после долгого отсутствия. Возле нашего дома Степан притормозил.
— Подожди, — он указал на парковку.
Там стоял чёрный «Мерседес» и моя старенькая «Тойота». Я сжал кулаки.
— Ты это... не наделай глупостей, — предостерёг Степан. — Ты ещё не до конца здоров.
— Не волнуйся, — я похлопал друга по плечу. — Я просто хочу поговорить.
В подъезде было тихо. Я подошел к квартире на четвертом этаже.
Дверь открыла Надя. Увидев меня, она побледнела.
— Андрей? — она отступила на шаг. — Тебя же должны были выписать только завтра...
— Соскучился, — я криво улыбнулся. — Можно войти? Или у тебя гости?
Из глубины квартиры послышались шаги, и в прихожей появился он — Вася. В домашних тапочках. Моих.
— Добрый день… Василий Петрович! — он протянул руку.
Я решил не отвечать на его рукопожатие и зашёл в квартиру. В нос ударил запах чужого одеколона. На вешалке висела мужская куртка, на полке стояли чужие туфли. На журнальном столике — бутылка коньяка и два бокала.
— Уютно устроились, — заметил я, оглядываясь. — А я, представляете, чуть не умер там. Пневмония, знаете ли.
— Андрей, тебе нужно успокоиться, — Надя подошла ко мне. — Давай поговорим, как взрослые люди.
— Как взрослые? — я рассмеялся. — Да, конечно. Взрослые люди так и поступают: когда муж в больнице, жена приводит любовника. Очень по-взрослому.
— Всё не так просто, — Надя скрестила руки на груди. — Между нами давно уже всё кончено. Ты сам это знаешь.
— Вот как? — я сел на диван, чувствуя слабость в ногах. — А мне об этом сообщить не хотели? Или у нас теперь телепатическая связь?
— Мы уже год живём как соседи, — она покачала головой. — Ты безработный, вечно в своих компьютерах. Я одна тяну и работу, и быт.
— Я принес бумаги, — вмешался Вася, до этого молча стоявший у стены. — Надежда хочет всё решить цивилизованно.
— А, так ты ещё и юрист? — я перевёл взгляд на него. — Удобно. И на работе вместе, и дома. И в постели, видимо, тоже.
— Не начинай, — Надя поморщилась. — Я подала на раздел имущества. Мой адвокат считает, что квартира должна остаться мне, поскольку последний год ипотеку платила я одна.
— А десять лет до этого — я, — напомнил я. — И первоначальный взнос — тоже я. И машину выплачивал тоже я. Но сейчас, видимо, это неважно?
— Важно то, что сейчас происходит, — твёрдо сказала Надя. — А сейчас происходит то, что я встретила человека, с которым хочу быть. А ты... ты найдёшь себе кого-нибудь.
— Может быть, и найду, — я встал, чувствуя, что голова кружится. — Только вот незадача: сначала мне нужно квартиру найти. Потому что из своей меня выгоняет жена, которая решила, что ей нужна «настоящая любовь».
— Никто тебя не выгоняет, — Надя вздохнула. — Поживёшь у тёти Любы, пока всё не решится.
— У тёти Любы? — я не верил своим ушам. — То есть, ты выгоняешь меня из моей квартиры, чтобы жить тут с этим... а я должен ютиться у тёти?
— Андрей, давай без эмоций, — Вася сделал примирительный жест. — Есть законные процедуры раздела имущества. Давайте им следовать.
Я повернулся к нему, чувствуя, как закипает кровь.
— А ты вообще заткнись! — я сделал шаг к нему. — Приходишь в мой дом, спишь с моей женой, носишь мои тапки и ещё указываешь мне, как себя вести?
— Андрей! — Надя встала между нами. — Прекрати! Ты ведёшь себя как ребёнок!
— Я?! — я посмотрел на неё так, что она отшатнулась. — Я веду себя как ребёнок?!
— Да, именно так! — она повысила голос. — Год без работы, вечно в своих компьютерах, никакой помощи по дому, никакого внимания ко мне! И ты ещё удивляешься, что я нашла того, кто ценит меня?
— Ценит тебя? — я горько усмехнулся. — Или папины деньги ценит возможность жить в квартире, за которую платил другой мужик?
Вася шагнул вперёд, его лицо покраснело.
— Ты за языком следи, — процедил он. — Я не нуждаюсь ни в чьих деньгах.
— Да ну? — я окинул его с головы до ног. — А по тебе не скажешь. Как там папина нефтяная компания поживает?
Надя и Вася переглянулись.
— Откуда ты... — начала Надя.
— Да всё я знаю, — я махнул рукой. — И про кольцо с бриллиантом, и про двухуровневую квартиру. Удачно ты устроилась, ничего не скажешь.
— Хватит! — Надя вдруг закричала. — Хватит делать из меня какую-то меркантильную стерву! Да, Вася обеспеченный человек. Да, он может дать мне то, чего ты не мог. Но дело не в деньгах!
— А в чём? — спросил я тихо. — В настоящей любви?
— Да, представь себе! — она сверкнула глазами. — В любви, в заботе, в том, что он видит во мне женщину, а не домработницу и кошелёк!
Я покачал головой.
— Десять лет коту под хвост. А я-то думал, у нас семья.
— Была семья, — Надя вздохнула. — А потом ты потерял работу и решил, что можно сидеть на моей шее, сидеть в компьютерах, ничего не делать по дому и при этом требовать к себе внимания и заботы. Знаешь, сколько раз я пыталась с тобой поговорить? Сколько раз просила тебя одуматься, найти работу, помогать мне?
— Я искал работу, — возразил я. — И нашёл бы, если бы не заболел.
— Ты искал её спустя рукава, — отрезала Надя. — Тебя всё устраивало — сидеть дома на моём обеспечении.
— Знаешь что, — я вдруг ощутил дикую усталость. — Мне плевать, что ты думаешь. Я забираю свои вещи и ухожу. А с имуществом пусть разбираются юристы.
Я пошёл в спальню, открыл шкаф. Половина моих вещей исчезла, их место заняла чужая одежда. В ящике тумбочки, где я хранил документы, было пусто.
— Где мои бумаги? — спросил я, вернувшись в гостиную. — И где половина моих вещей?
— Я их убрала, — Надя пожала плечами. — Тебе тётя Люба почти всё отвезла в больницу.
— Почти — не значит всё, — я начал заводиться снова. — Мне нужны мои документы.
— Вот, — Надя достала из ящика стола папку. — Здесь всё. Паспорт, военный билет, диплом...
Я взял папку, проверил содержимое.
— А свидетельство о браке где?
— У меня, — она поджала губы. — Оно мне нужно для развода.
Слово «развод» ударило под дых. До этого момента она говорила только о разделе имущества.
— Значит, всё-таки развод? — спросил я, чувствуя, как что-то обрывается внутри.
— А ты думал, мы продолжим жить втроём? — Надя усмехнулась. — Да, развод. Чем быстрее, тем лучше.
Я молча собрал оставшиеся вещи, побросал их в сумку. Проверил, на месте ли ноутбук — последняя ценная вещь, которая у меня осталась. Ноутбук был на месте.
— Я приду за остальным позже, — сказал я, застегивая сумку. — И да, машину я забираю. Это не обсуждается.
— Машину? — Надя всплеснула руками. — Но я на ней езжу на работу!
— У твоего хахаля есть «Мерседес», — отрезал я. — Будет тебя возить. А эту машину выплачивал я, и она останется мне.
— Мы это обсудим с моим адвокатом, — Надя скрестила руки на груди.
— Обсуждай с кем хочешь, — я направился к выходу. — Но я уже снял её с учёта и переоформил на себя. Имею полное право как собственник.
Это был блеф — я ничего не переоформлял. Но по лицу Нади я понял, что она поверила.
— Ты не имел права! — возмутилась она. — Машина в совместной собственности!
— Докажи, — я пожал плечами. — Все платежи шли с моей карты. У меня есть все чеки и выписки.
Я вышел из квартиры, не оглядываясь. Степан ждал меня у подъезда.
— Ну что? — спросил он.
— Поехали, — я бросил сумку на заднее сиденье его машины. — Высадишь меня у тёти Любы.
— А твоя машина? — Степан кивнул на «Тойоту».
— Завтра заберу, — сказал я. — Сегодня нет сил.
Тётя Люба встретила меня как родного сына. Накормила, постелила в комнате, где я жил после института, пока не женился. Всё было как тогда — те же обои, тот же диван, те же книги на полках.
— Ничего, Андрюша, — приговаривала она, подкладывая мне пирожки. — Переживём. Не ты первый, не ты последний.
Я механически жевал, не чувствуя вкуса. В голове крутились обрывки разговора с Надей, её слова о том, что я сидел у неё на шее, что был плохим мужем.
— Тёть Люб, — я отодвинул тарелку. — А я правда был таким никчёмным?
Она всплеснула руками.
— Да что ты такое говоришь! Работящий, заботливый... Сколько раз я видела, как ты полы мыл, ужин готовил. А как болела она в прошлом году — кто с ней сидел? Ты! От кровати не отходил!
— Но последний год я действительно не работал, — признал я. — И да, иногда сидел в компьютере.
— И что с того? — тётя Люба махнула рукой. — Ты же не бездельничал! Сколько собеседований прошёл, я же знаю. А компьютер… отвлекался от проблем. Кто ж тебя за это осудит?
— Надя осудила, — я вздохнул. — Сказала, что я сидел на её шее.
— Неблагодарная! — тётя Люба стукнула ладонью по столу. — А кто до этого десять лет семью тянул? Кто ипотеку платил? Кто её в отпуск возил каждый год? Ты! А она как только на повышение пошла, так сразу нос задрала. Будто забыла всё!
Я потёр виски. Голова снова начала болеть.
— Я просто не понимаю, как всё могло так обернуться. Ещё месяц назад всё было нормально. Ну, не идеально, но нормально же?
Тётя Люба отвела глаза.
— Андрюша, я тебе правду скажу... Они уже два месяца встречаются. С того самого корпоратива, где ты её с коллегами познакомил.
Я застыл.
— Два месяца? То есть, ещё до моей болезни?
Она кивнула.
— Надька мне проговорилась, когда выпила на мой день рождения. Говорит: «Тётя Люба, я такого мужчину встретила, голова кругом». Я ей: «А как же Андрей?» А она мне: «Андрей хороший, но между нами уже ничего нет». Я промолчала тогда, думала — блажь бабья, пройдёт. А оно вон как обернулось...
Я откинулся на спинку стула, чувствуя, как внутри всё леденеет. Два месяца она мне изменяла. Два месяца врала, глядя в глаза. А потом я заболел, и она решила, что пришло удобное время избавиться от меня?
— А знаешь, что самое паршивое? — я посмотрел на тётю Любу. — Я даже не знаю, была ли она рядом со мной в больнице по-настоящему или просто делала вид? Может, она и скорую вызвала только потому, что боялась, что я дома умру и ей проблем не оберёшься?
— Да что ты такое говоришь? — тётя Люба всплеснула руками. — Она тогда перепугалась не на шутку. Я же видела. Сидела возле тебя первые три дня, не отходила. Это потом уже... когда Васька этот активизировался.
Я слабо улыбнулся.
— Хоть на этом спасибо.
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Степана.
— Да? — я нажал на кнопку приёма.
— Андрюха, ты сидишь? — голос друга звучал странно, будто он задыхался от быстрого бега.
— Сижу. Что случилось?
— Твоя машина... Короче, я проезжал мимо вашего дома и увидел, как твой этот... Вася... выезжает на твоей «Тойоте». Я за ним. Он к автосалону подкатил, представляешь? К менеджеру подошёл, документы какие-то показывает...
Я вскочил со стула.
— Он что, продать её хочет?!
— Похоже на то, — Степан шумно выдохнул. — Я сейчас возле салона стою, наблюдаю. Он внутри, с менеджером разговаривает.
Я бросил трубку и стал лихорадочно одеваться.
— Андрюша, куда ты? — всполошилась тётя Люба. — Тебе же нельзя нервничать!
— Этот урод пытается продать мою машину, — процедил я сквозь зубы. — Мою машину, которую я выплачивал три года!
— Господи! — тётя Люба всплеснула руками. — Да как он смеет?
— Вот сейчас и узнаем, — я натянул куртку. — Вызовите мне такси, пожалуйста. На автосалон «Авторай» на Ленинском.
Пока ждал такси, руки дрожали так, что я не мог застегнуть молнию на куртке. Внутри всё клокотало от ярости. Мало того, что этот хлыщ спит с моей женой, живёт в моей квартире и носит мои тапки — теперь он ещё и машину мою решил толкнуть?
Такси домчало меня до автосалона за пятнадцать минут. Степан ждал у входа, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Он всё ещё там, — кивнул друг на стеклянные двери салона. — С каким-то менеджером бумаги смотрят.
Я взглянул на парковку. Моя «Тойота» стояла в стороне от выставленных на продажу автомобилей — старенькая, с небольшой вмятиной на заднем крыле, но такая родная. Сколько поездок мы с ней совершили: и на море, и к родителям Нади в деревню, и просто по городу...
Я помнил, как потел и экономил на всём, чтобы внести первый взнос. Как радовался, когда выплатил последний платёж. И вот теперь какой-то хмырь, сынок богатенького папаши, решил её продать?
— Идём, — я решительно направился к дверям салона.
Вася сидел за столиком с молодым менеджером в костюме. Перед ними лежали документы. Я узнал среди них техпаспорт моей машины.
— Так-так, — я подошёл к столику. — Автомобилем торгуем?
Вася вздрогнул и обернулся. Его лицо побледнело, но он быстро взял себя в руки.
— А, Андрей, — натянуто улыбнулся он. — А мы тут как раз...
— Документы мои верни, — перебил я, протягивая руку.
— Послушай, — Вася развёл руками, — давай по-взрослому решим вопрос. Машина всё равно подлежит разделу имущества. Надя поручила мне...
— Надя? — я рассмеялся. — Ты хочешь сказать, что моя жена поручила тебе продать мою машину, которую я покупал на свои деньги до нашего брака?
Менеджер салона переводил удивлённый взгляд с меня на Васю.
— Извините, — вмешался он, — у вас какая-то проблема с документами?
— Да, — я повернулся к нему. — Этот гражданин пытается продать автомобиль, который ему не принадлежит. Машина оформлена на меня. Я могу показать паспорт.
Менеджер нахмурился и взял со стола техпаспорт.
— Здесь указан собственник — Титов Андрей Сергеевич. Это вы?
— Это я, — я достал паспорт и показал менеджеру. — А этот гражданин даже не имеет доверенности на право продажи.
— Мне сказали, что документы в порядке, — растерянно произнёс менеджер, глядя на Васю.
— Вас обманули, — я холодно улыбнулся. — И я мог бы подать заявление в полицию о попытке мошенничества. Но не буду, если мне немедленно вернут все документы и ключи от машины.
Вася покраснел до корней волос. Он явно не ожидал такого поворота событий.
— Послушай, — он перешёл на шёпот, — давай всё обсудим. Надя сказала, что ты согласен...
— Надя тебе наврала, — отрезал я. — Как, видимо, и многое другое. Документы и ключи — на стол. Иначе вызываю полицию.
Степан, стоявший рядом, демонстративно достал телефон и положил палец на кнопку вызова.
Вася поджал губы, но спорить не стал. Он выложил на стол техпаспорт, страховку и связку ключей.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — процедил он.
— Я уже жалею, — ответил я. — Жалею, что не разглядел, какая змея жила рядом со мной десять лет. Передай ей, что с завтрашнего дня я начинаю бороться за свою квартиру. И пусть готовится к тому, что её «настоящая любовь» быстро закончится, когда выяснится, что делить-то особо нечего.
Я забрал документы и ключи, кивнул ошарашенному менеджеру и направился к выходу. Степан последовал за мной.
— Вот это ты его сделал! — восхищённо прошептал друг, когда мы оказались на улице. — Видел бы ты его рожу!
— Видел, — я невесело усмехнулся. — Но это только начало. Теперь мне нужен хороший адвокат.
Мы подошли к моей «Тойоте». Я провёл рукой по капоту, чувствуя, как к горлу подступает ком. Эта машина была символом нашей с Надей жизни — мы выбирали её вместе, радовались вместе, строили планы... Теперь всё это осталось в прошлом.
— Поехали отсюда, — я сел за руль. — Я поведу. А ты езжай за мной, мало ли что.
Я нашёл адвоката через бывшего коллегу. Эмма Ахметовна — невысокая полная женщина лет пятидесяти с пронзительным взглядом и властным голосом — выслушала мою историю, не перебивая. Потом достала блокнот и начала записывать.
— Значит, так, — она посмотрела на меня поверх очков. — Квартира в ипотеке. Первоначальный взнос вносили вы. Десять лет платили вы, последний год — жена. Машина куплена до брака на ваши деньги. Что ещё есть из ценного имущества?
— Ноутбук, телевизор, мебель... — я пожал плечами. — Обычные вещи.
— Совместно нажитые?
— Да, большинство покупали вместе. Но последние годы в основном я зарабатывал.
Эмма Ахметовна кивнула.
— А банковские счета? Накопления?
— У меня был небольшой счёт, но я его почти опустошил за этот год, пока был без работы. У Нади тоже есть счёт, но я не знаю, сколько там.
— Нам нужно будет это выяснить, — адвокат сделала ещё одну пометку. — Скажите, а почему вы потеряли работу?
Я вздохнул.
— Фирма закрылась. Я работал программистом в небольшой компании, а потом грянул кризис, и нас всех сократили. Я искал новую работу, но... не так активно, как мог бы. Сначала думал отдохнуть немного, потом дела... А потом уже как-то совсем всё разладилось.
— Понятно, — Эмма Ахметовна посмотрела на меня внимательно. — И сейчас вы тоже без работы?
— Да, — я опустил глаза. — После больницы ещё не успел заняться поисками.
— Займитесь, — она строго посмотрела на меня. — Чем быстрее, тем лучше. Суд будет смотреть на вашу способность обеспечивать себя.
— Я понимаю, — кивнул я.
— Теперь расскажите подробнее о вашей жене. Как давно она работает? Сколько зарабатывает?
— Надя работает в рекламном агентстве уже лет восемь. Последний год получила повышение, стала руководителем отдела. Зарабатывает... ну, прилично. Тысяч восемьдесят в месяц, наверное.
— И этот Василий работает там же?
— Да, пришёл полгода назад. Но, как я узнал, он там скорее для вида. У него папа — большая шишка в нефтяной компании.
Эмма Ахметовна хмыкнула.
— Понятно. Классическая история — встретила богатенького и решила поменять жизнь. А с вами она до этого жила хорошо?
Я задумался.
— Не знаю... Мне казалось, что у нас всё нормально. Обычная семья. Ссорились иногда, конечно, но не сильно. Последний год было тяжелее — она много работала, я сидел дома... Но чтобы всё настолько плохо? Я не думал.
— Редко кто думает, — философски заметила адвокат. — Хорошо, давайте вернёмся к делу. Ваша супруга уже подала на раздел имущества. Нам нужно подать встречное заявление и начать сбор доказательств того, что квартира должна остаться вам, или хотя бы должна быть разделена поровну.
— А какие шансы? — спросил я.
— Шансы всегда есть, — Эмма Ахметовна пожала плечами. — Но многое будет зависеть от судьи и от того, как мы представим вашу ситуацию. Я бы сказала так: если докажем, что вы вносили основные деньги за квартиру в течение девяти лет из десяти, то высокие шансы получить хотя бы половину. А вот на машину у вас стопроцентное право, если она приобретена до брака.
— Я уже забрал её, — сказал я. — Едва успел перехватить этого Васю, когда он пытался её продать.
Эмма Ахметовна нахмурилась.
— Продать? Без вашего ведома? Это уже интересно. Могу я взглянуть на документы на машину?
Я протянул ей папку с бумагами.
— Так-так, — она пролистала документы. — Дата приобретения — за полгода до вашей свадьбы. Прекрасно! Это ваша личная собственность, не подлежащая разделу. Если она попытается на неё претендовать, мы легко отобьём этот вопрос.
Я почувствовал небольшое облегчение. Хоть что-то останется мне после всего этого кошмара.
— Теперь о квартире, — продолжила адвокат. — Нам нужны все платёжные документы — кто, когда и сколько вносил за ипотеку. У вас есть такие?
— Должны быть, — я кивнул. — Часть у меня в электронной почте, часть, наверное, в квартире осталась.
— Соберите всё, что сможете. И ещё — нам понадобится свидетельство о браке. Где оно?
— У Нади, — я вздохнул. — Она сказала, что оно ей нужно для развода.
— Не беспокойтесь, мы запросим дубликат, — Эмма Ахметовна сделала пометку. — И ещё — готовьтесь к тому, что процесс может затянуться. Если ваша супруга настроена решительно, и у неё есть деньги на хорошего адвоката, борьба будет непростой.
— Я готов, — твёрдо сказал я. — У меня просто нет выбора.
Вечером мне позвонила Надя. Я долго смотрел на экран телефона, прежде чем ответить.
— Да? — голос прозвучал холоднее, чем я хотел.
— Андрей, — она говорила спокойно, но я слышал, что она злится. — Что за представление ты устроил сегодня в автосалоне?
— Представление? — я усмехнулся. — По-моему, представление устроил твой хахаль, пытаясь продать мою машину.
— Машина совместно нажитое имущество, — отрезала Надя. — И я имею на неё такие же права, как и ты.
— Неверно, — я почувствовал, как адреналин заструился по венам. — Машина куплена до брака. У меня есть все документы, подтверждающие это. Так что, будь добра, передай своему Васе, чтобы он даже не приближался к ней. Иначе я заявлю в полицию о попытке угона.
Надя помолчала.
— Я не знала, что машина куплена до брака, — наконец произнесла она. — Вася тоже не знал. Мы думали...
— Что можно безнаказанно распоряжаться чужим имуществом? — закончил я за неё. — Очень удобно думать именно так, не правда ли?
— Не передёргивай! — она повысила голос. — Мы просто считали, что машина входит в перечень имущества для раздела. И вообще, зачем тебе машина? Ты же почти не ездил на ней последний год.
— Затем, что она моя, — спокойно ответил я. — А вот зачем она тебе, если у твоего Васи есть «Мерседес» — это интересный вопрос. Не иначе как продать и поделить деньги?
Надя снова замолчала, и я понял, что попал в точку.
— Слушай, — вдруг сменила она тон, — давай не будем ссориться. Я звоню предложить тебе вариант мирного разрешения ситуации. Ты оставляешь квартиру мне, а я выплачиваю тебе компенсацию — миллион рублей. И мы расстаёмся без лишних судебных тяжб.
Я даже рассмеялся.
— Миллион? За квартиру, которую я выплачивал десять лет? Да её рыночная стоимость сейчас около шести миллионов!
— Но ты не забывай, что мы её ещё не до конца выплатили, — возразила Надя. — И последний год платила я одна. А ты вообще не работал.
— А кто платил девять лет до этого? — спросил я. — Я. И первоначальный взнос — тоже я. Так что твоё предложение я не принимаю. Пусть суд решает.
— Андрей, не усложняй, — в её голосе появились умоляющие нотки. — Подумай сам — куда тебе целая квартира? Ты один, без семьи, без детей. А мы с Васей хотим пожениться, нам нужно где-то жить...
— А мне, значит, негде жить? — перебил я. — Тётя Люба не вечна, Надя. И да, я сейчас один, но кто знает, что будет дальше? А насчёт вашей свадьбы... Сначала разведись со мной, а потом уже планируй новое замужество.
— Мы уже подали заявление в ЗАГС, — вдруг выпалила она.
Я замер.
— Ты что несёшь? Ты всё ещё замужем за мной.
— Подали на будущее, — пояснила Надя. — Через месяц после развода. Всё уже решено, Андрей. Не цепляйся за прошлое.
— Я не цепляюсь за прошлое, — сказал я, с трудом сдерживая ярость. — Я борюсь за свою собственность. И квартира — это моя собственность не меньше, чем твоя. Так что никаких миллионов. Либо половина квартиры, либо адекватная компенсация — не меньше трёх миллионов.
— У меня нет таких денег! — воскликнула Надя.
— А у Васи? — я улыбнулся, хотя она не могла этого видеть. — У сыночка нефтяного магната? Я думаю, для него три миллиона — не проблема, если он так хочет жить в этой квартире.
Надя снова замолчала. Я слышал её тяжёлое дыхание.
— Ты изменился, — наконец сказала она. — Стал... жёстким.
— Предательство меняет людей, — ответил я. — Прощай, Надя. Увидимся в суде.
Я нажал на кнопку отбоя и долго смотрел на потухший экран телефона. Внутри была пустота. Не боль, не ярость — просто пустота. Будто что-то важное навсегда ушло из моей жизни. Что-то, чему я посвятил десять лет и что оказалось иллюзией.
Прошла неделя.
Я нашёл временную работу — удалённая поддержка сайта одной торговой компании. Платили немного, но хоть что-то. Эмма Ахметовна одобрила, сказав, что это плюс для нашего дела.
В один из вечеров я сидел за ноутбуком у тёти Любы, разбираясь с очередной задачей, когда в дверь позвонили. Тётя Люба пошла открывать.
— Андрюша! — позвала она через минуту. — К тебе!
Я вышел в прихожую и замер. На пороге стоял Вася. Без своей обычной самоуверенной улыбки, в простой куртке вместо дорогого пальто.
— Поговорить надо, — сказал он хрипло.
Я молча кивнул на кухню. Тётя Люба неодобрительно поджала губы, но возражать не стала.
— Чаю? — спросил я, когда мы сели за стол.
— Нет, спасибо, — Вася помотал головой. — Я ненадолго.
Он выглядел потерянным — совсем не таким, каким я его видел в последний раз. Глаза красные, щетина на подбородке, руки слегка дрожат.
— Ну? — я скрестил руки на груди. — Что привело тебя в мою скромную обитель?
— Надя... — он запнулся. — В общем, она беременна.
Я почувствовал, как холодеет всё внутри.
— И ты пришёл сообщить мне эту радостную новость? — голос звучал ровно, хотя в голове мелькали обрывки мыслей. Беременна? От него? Или... от меня?
— Не в этом дело, — Вася потёр виски. — Она беременна, и... у меня проблемы. Отец отказался помогать. Сказал, что не будет содержать сына, который уводит чужих жён. У него свои принципы.
Я не смог сдержать смешок.
— Неужели? Какая неожиданность! И что теперь?
— Я потерял работу, — Вася смотрел в стол. — Оказалось, что начальник нашего отдела — старый друг моего отца. Он узнал про эту историю и... В общем, меня уволили за «несоответствие корпоративной этике». А Надя... Она в истерике. Говорит, что без денег и поддержки отца я ей не нужен.
— Потрясающе, — я откинулся на спинку стула. — И зачем ты мне всё это рассказываешь?
— Я хочу предложить тебе сделку, — Вася поднял на меня глаза. — Забирай квартиру. Полностью. Я убедил Надю отказаться от претензий на неё. И машину оставь себе, конечно. Мы просим только об одном — не делай скандала. Не рассказывай на работе про всю эту историю. Надя боится потерять должность.
Я смотрел на него, не веря своим ушам.
— То есть, когда вы думали, что всё схвачено — папины деньги, хорошая работа, совместное будущее — то можно было изменять, выгонять меня из квартиры, пытаться продать мою машину. А теперь, когда всё посыпалось, вы вдруг стали такими покладистыми?
— Я понимаю твой гнев, — Вася опустил голову. — И я не оправдываюсь. Но пойми и ты — у Нади будет ребёнок. Ей сейчас нельзя нервничать. И если она потеряет работу...
— А ты уверен, что ребёнок твой? — перебил я.
Вася поднял на меня удивлённый взгляд.
— Что?
— Я спрашиваю — ты уверен, что ребёнок от тебя, а не от меня? — повторил я. — Когда я заболел и попал в больницу, мы с Надей ещё были мужем и женой. Во всех смыслах.
Вася побледнел.
— Она сказала, что у вас давно не было близости...
— И ты поверил? — я рассмеялся. — А о чём ещё она тебе наврала? Что я был плохим мужем? Что я не работал и сидел на её шее? Что между нами всё было кончено ещё до вашей встречи?
Вася молча смотрел на меня. По его лицу я видел, что попал в точку.
— Но я всё-таки отвечу на твой вопрос, — сказал я, помолчав. — Я не собираюсь устраивать скандалы. Мне это ни к чему. Но и о своих правах на квартиру я не забуду. Хочешь сделку? Хорошо. Пусть Надя официально откажется от претензий на квартиру и машину. А я не буду афишировать вашу связь.
— Спасибо, — выдохнул Вася. — Я знал, что ты поймёшь...
— Не благодари, — я встал, давая понять, что разговор окончен. — Я делаю это не ради тебя или Нади. Я просто хочу закрыть эту главу в своей жизни и двигаться дальше.
Когда за Васей закрылась дверь, тётя Люба вышла из своей комнаты.
— Всё слышала, — сказала она. — И что теперь?
— Теперь? — я пожал плечами. — Теперь будем жить дальше. Я позвоню Эмме Ахметовне, расскажу о новом повороте событий.
— А Надя... она правда беременна?
— Не знаю, — я вздохнул. — Может, и врёт. Она хорошо умеет врать, как выяснилось.
Тётя Люба покачала головой.
— А ты-то как? Не больно тебе?
Я задумался. Больно ли мне? Неделю назад я был уверен, что да. Что боль от предательства Нади останется со мной навсегда. Но сейчас, глядя на жалкую фигуру Васи, слушая историю их внезапного краха, я чувствовал только усталость и странное облегчение.
— Знаешь, тёть Люб, — сказал я, — мне кажется, что всё к лучшему. Я просто не видел, рядом с кем живу. А теперь вижу. И больше не хочу иметь ничего общего с этим человеком.
Развод прошёл быстро и без эксцессов. Надя действительно отказалась от претензий на квартиру и машину. Я, в свою очередь, не стал требовать компенсацию за совместно нажитое имущество, которое осталось в квартире — пусть подавится.
В день развода мы встретились у здания суда. Она была в свободном платье, скрывающем уже заметный животик. Я отвёл взгляд — почему-то было неприятно думать, что она носит ребёнка от другого.
— Ну вот и всё, — сказала Надя, когда решение суда было объявлено. — Теперь мы чужие люди.
— Да, — я кивнул, убирая документы в папку. — Чужие.
Она помялась, будто хотела что-то сказать, но не решалась.
— Что? — спросил я.
— Просто... мне жаль, что всё так вышло, — она опустила глаза. — Я не хотела делать тебе больно.
— Но сделала, — я пожал плечами. — Впрочем, теперь это уже не важно. Прощай, Надя. Я желаю тебе и твоему ребёнку здоровья и счастья. Искренне желаю.
Я повернулся и пошёл к выходу из здания суда. Она окликнула меня.
— Андрей! А как же ты? Ты в порядке?
Я обернулся. Она стояла там — женщина, с которой я прожил десять лет. Женщина, которую я любил и которую, как мне казалось, знал лучше всех на свете. Теперь она была чужой и далёкой, как случайная прохожая.
Я посмотрел на неё ещё секунду, подбирая слова.
— Буду в порядке, — ответил я наконец. — Со временем.
Ветер растрепал её волосы, и она машинально убрала прядь за ухо — жест, который когда-то казался мне таким родным. Теперь он вызвал лишь лёгкую грусть, как старая фотография.
— Удачи тебе, Надя, — добавил я, и в этот раз действительно ушёл, не оборачиваясь.
На улице ярко светило весеннее солнце. Жизнь, которую я знал, осталась за дверями суда. Впереди была неизвестность, пугающая и одновременно манящая новыми возможностями.
Я глубоко вдохнул и пошёл вперёд, с каждым шагом чувствуя, как тяжесть прошлого постепенно отпускает.