Я с детства дружила с Алёнкой. Наши мамы работали медсёстрами в одной больнице и часто брали нас с собой на дежурства. Мы могли часами возиться в сестринской, разглядывая анатомические плакаты и воображая себя то великими хирургами, то принцессами-медсёстрами. Наша дружба только крепла с годами. Мы вместе пережили все девичьи секреты и глупости, делились первыми поцелуями и разочарованиями. Алёна утешала меня после ссор с мамой, а я поддерживала её, когда умер папа. Мы были не разлей вода.
Помню, как в старших классах мы спорили до хрипоты, придумывая идеального мужчину. Алёнка хотела брутального мачо на байке — этакого Джеймса Дина в косухе и с сигаретой в зубах. А я мечтала о надёжном, основательном, за которым как за каменной стеной. И когда в институте я познакомилась с Виктором, поняла — вот оно, сбылась мечта! Высокий, с волевым подбородком, уверенный в себе. Настоящий мужик, не чета ветреным мальчикам. Удивительно, но Алёнка сразу и безоговорочно одобрила мой выбор. На свадьбе она произнесла тост: «Горько молодым и любви до гроба!» Крепко обняла меня и с хитрой улыбкой прошептала: «Эх, подруга, какого орла отхватила! Не будь я твоей лучшей подругой, увела бы его!»
Тогда я лишь отмахнулась со смехом, не придав значения. Но заноза засела в сердце. Ведь я часто ловила восхищённый взгляд Аленки, прикованный к мужу. А тот всё чаще звал её в гости якобы помочь по дому. Вместе ездили выбирать стройматериалы для дачи, пропадая там часами. Сидели вдвоём на кухне над чертежами и сметами, пока я укладывала Алёшку. Всё во мне кричало от дурных предчувствий. Но я гнала от себя дурные мысли. Разве могут близкие так подло обмануть?
«В то субботнее утро моя привычная жизнь треснула, как старое стекло. С Виктором и Алёнкой уже вторую неделю творилось что-то неладное. Он дёрганый, задумчивый, она прячет глаза. А тут ещё укатили вдвоём спозаранку по «важным делам», хотя знали, что я буду дома готовить праздничный ужин. Странно всё это...
Стараясь отвлечься от тяжёлых мыслей, я с головой ушла в готовку. Почему-то мне хотелось порадовать мужа любимым пирогом, несмотря на терзающие меня сомнения. Напевая себе под нос бодрый мотивчик, я не сразу услышала, как хлопнула входная дверь. Неужели супруг с подружкой вернулись так быстро? Ни шагов, ни голосов. Странная тишина... Сердце кольнуло нехорошее предчувствие.
Я на цыпочках подкралась к спальне и застыла на пороге, как громом поражённая. Посреди нашей кровати, срывая друг с друга одежду, яростно целовались Виктор и Алёна! Они так увлеклись, что даже не заметили моего появления. В ушах зашумело, к горлу подступила тошнота.
- Вить... Алён, вы что?.. — вырвался хриплый стон.
Любовники отпрянули. Алёна пристыженно разглядывала носки своих туфель, а муж... Его взгляд обжигал леденящим бешенством. Ни вины, ни стыда — лишь злость из-за того, что им помешали.
- Хватит нюни распускать! Ты всё правильно поняла. Я люблю Алёну и ухожу к ней. Забирай мелкого и исчезни. Квартира моя, на развод я подам сам. Ты здесь никто!
Жестокие слова хлестали наотмашь. Наш брак, клятвы, сын — просто фарс? В груди всё окаменело, лишь сердце глухо и больно стучало. Хотелось разорвать подлую тварь на куски. Но боль сдавила горло слезами, сковала по рукам и ногам.
В слепом отчаянии она подхватила Алёшку, побросала в сумку его вещи. Лишь бы убраться отсюда, не завыть раненым зверем! Куда бежать? Что делать? В голове пульсировало. Мама стара и больна, отец давно в могиле. Друзей нет, кроме Аленки, будь она неладна. В кармане жалкие гроши. Ночевать на вокзале с грудным сыном?!
Вдруг всплыли в памяти слова из церковной проповеди — об обители милосердия, которая даёт приют всем страждущим. Тогда я ещё содрогнулась — не приведи Господь кому-нибудь! Кто же знал, что я сама приползу туда с младенцем...
Шла по незнакомым улицам как в тумане, отчаянно укачивая проснувшегося и запищавшего Алёшку. Твердила адрес приюта как молитву. На душе — безысходность и пустота, в сердце — тупая боль. И страшная мысль стучала в висках: а вдруг я сама виновата? Недоглядела, была не женой, а половой тряпкой? Муж и подруга всей жизни предали — от такого немудрено и рассудка лишиться!
Сил хватило только на то, чтобы нажать на звонок у покосившейся двери в глухом переулке. В проёме показалась сухонькая монахиня, окинула понимающим взглядом, втянула внутрь вместе с ребёнком. Добрые руки забрали спящего сына, напоили горьким чаем. Стресс, усталость, страх, облегчение — всё смешалось. Слёзы хлынули потоком, сотрясая измученное тело...
Так началась моя новая жизнь. Без любви, без веры в людей, но с надеждой на чудо. И оно ждало за поворотом в простых чёрных рясах.