"... Люба тихо позвала:
- Толик, ты спишь? Я тебе одеяло принесла.
Ответа не последовало. Люба позвала ещё раз, но снова в ответ услышала только стрекотанье кузнечиков и кваканье лягушек. Тогда Люба решила, что Толик, наверное, уже спит. Она открыла дверь, зашла в пуню, положила одеяло с самого края, возле грабель, что стояли у стены..."
Читайте: Мама, я тебя простила
Толик работал не покладая рук. Как только вернулся с кладбища, где облагородил могилу и покрасил ограду, быстро поел, не переставая хвалить кулинарные способности Любаши, а затем потребовал бабу Пашу дать ему новое задание.
- Отдохнул бы ты, Анатолий. Жара стоит невыносимая, как бы солнечный удар не случился. Что до работы, то в деревне она никогда не закончится. Хлев не мешало бы почистить, чтобы поросята в своём же навозе не стояли. Да и сухостой порубить бы не мешало. Любаша наносила из нашей лесопосадки много тонких деревьев, тонкие ветки отломала, а стволы не мешало бы порубить. Какие-никакие, а всё-таки дрова.
- Было бы сказано, - усмехнулся Толик. Потом поблагодарил Любу за вкусный обед, погладил сына по светлым вихрастым волосам и отправился на улицу.
Как только за Анатолием закрылась дверь, баба Паша усмехнулась:
- Надо Анатолию больше заданий дать. Он готов на всё, лишь бы вымолить твоё прощение!
Люба сделала вид, что не слышит. Не хотела продолжать этот разговор. Она внимательно наблюдала за Анатолием и понимала, что они абсолютно чужие люди. Кроме сына, их ничего не связывает. Сама у себя спрашивала, как могла влюбиться в него, и не находила ответа. Взял он её своей уверенностью и напором. Но знала Люба, что за этим стоит. Стоит ей дать Толику второй шанс, как он снова покажет ей где раки зимуют...
- Пойду воды принесу из колодца, - сказала Люба, чтобы не слушать наставления бабушки, которая продолжала нахваливать Толика, как будто он был единственным мужчиной на всём белом свете.
Люба уже закрывала калитку, чтобы соседские куры, которые свободно разгуливали по деревенской улицы, не зашли во двор, когда услышала голос Толика. Он управлялся с дровами за домом, но услышав, что скрипнула дверь, выглянул, чтобы убедиться, Любаша это или нет. Терять время Анатолий не собирался. Поэтому сразу перешёл к делу:
- Любаша, посмотри, пожалуйста, так ли я рублю дрова, как надо. Может, слишком длинные...
Люба ничего не заподозрила и зашла за дом. Увидев ровно сложенные поленья, сказала:
- Дрова как дрова. На подтопку сгодятся.
Она собиралась уже идти, когда Толик схватил её за руку и привлёк к себе:
- Любаша, милая, любимая моя... Прости ты меня, дура...лея... Понимаю, что вёл себя как последний... Даже слова подходящего найти не могу. Одна нецензурщина в голову лезет. Только сейчас понял, когда вы с Ванечкой уехали, что нет мне без вас жизни. Можно сказать, что белый свет не мил. Хожу словно неприкаянный, к рукам ничего не пристает. Рядом с тобой и сыном я горы готов свернуть. Пожалуйста, поверь мне, прошу тебя!
Говорил Толик взволнованно. Провёл своей рукой по плечу Любы, а затем обнял и хотел поцеловать. Но Люба отошла, точнее, отпрыгнула со словами:
- Толя, сколько раз за те три года, что мы вместе, ты мне обещал, что изменишься? Помнишь? Сколько раз говорил, что больше не притронешься к рюмке? Разве сдержал ты своё слово? Это здесь, на моей территории ты ведёшь себя по-доброму, а потом отыграешься на мне за всё! Я тебя знаю и ... больше не верю!
- Любаша, клянусь здоровьем нашего сына, что... - продолжал Толик, не отпуская жену. Он всё-таки смог схватить её за руку. Сжал пальцы так сильно, чтобы Люба не смогла вырваться.
- Прекрати сейчас же! Ванечку не упоминай! - прервала речь Толика Люба. Он на мгновение замолчал, а потом продолжил:
- Тогда обещаю здоровьем своей мамочки. Сама знаешь, как я к ней отношусь! Так вот говорю тебе, что я всё осознал и изменился. Сама будешь удивлена, когда вернёшься ко мне. Подумай, Любаша, не давай сразу ответ.
Толик разжал свою руку, предложив принести воды, но Люба отказалась. Она шла по улице с двумя вёдрами, не замечая никого вокруг. Внутри всё колотилось. Люба боялась Толика. Когда он схватил её за руку, как случалось и раньше много раз, подумала, что сейчас он сделает ей больно... Так было и раньше, когда муж приходил навеселе...
Люба поздоровалась с бабой Галей и бабой Нюрой, которые сидели на лавочке под белым наливом, наблюдая за всеми, кто приходит к колодцу, составляя своё мнение о каждом пришедшем. Было бабушкам интересно обсудить всех местных и особенно приезжих. Последним был Толик. Поэтому Любу наперебой начали расспрашивать:
- Любаша, ты уже простила своего мужика, раз из двора не прогнала? - поинтересовалась баба Галя. Ответ ей дала баба Нюра:
- И правильно сделала. Лучше Толик, чем приезжий студент. Какой-никакой, а
родной батька твоему сыну. Чужие дети никому не нужны. Запомни, девонька. А хлопцу без батьки нельзя, потому как по кривой дорожке может пойти. Живое подтверждение моим словам - это Дашка. Росла как трын-трава. И что получилось? У самой жизни нет, так она и другим её портит. А Варенька, подруга твоя закадычная, другой пример. Хоть и отчим её вырастил, а принял как родную дочку. В любви и ласке Варвара выросла. Потому и сама такая. И ты свою гордость засунь куда подальше и живи с мужиком. Поверь нам, старым, что вдвоём старость лучше встречать, чем одной.
- Спасибо за советы, - ответила Любаша, чтобы не прослыть невеждой, - может, вам нужно вытянуть ведро воды?
- Не откажемся, - в один голос произнесли бабушки. - Уважь, девонька, нашу старость.
Люба быстро опустила ведро, а затем, вытянула его, поставив перед бабой Галей. Затем вытянула воду и бабе Нюре. Бабушки поблагодарили и засобирались домой, жалуясь, что и в тени уже невыносимо жарко, пора спасаться от зноя в деревянном доме, где всегда свежо.
Когда Люба подошла к своему двору, увидела удивительную картину. Толик стоял возле нарубленных двор и о чём-то беседовал с Дашкой, которая примостилась возле невысокого забора. О чём разговаривали Толик и Дарья, Люба не услышала, но только по выражению их лиц поняла, что беседа была приятной. Увидев Любу, Даша поспешила уйти. С того самого момента, как забрали Васю, Люба и Варвара с Дашей не здоровались. Обходили её мимо, стараясь даже не смотреть в её сторону.
- Любаша, я всё сделал, - виновато произнёс Толик, выхватив у неё из рук вёдра. - Наверное, бочку не мешает наполнить, как думаешь?
- Сама справлюсь, - ответила Люба и пошла в дом.
*****
Тихий летний вечер наступил незаметно. Люба и баба Паша возились в огороде, а Толик занимался с сыном, когда солнце спряталось за горизонтом, уступив место вечерней тишине. Земля, которая успела за день намаяться от невыносимого зноя, постепенно остывала. Её тепло забирала речная вода, напоминающая вечером парное молоко.
- Ванюшке спать пора, - заметила Люба, увидев, что сын уже дремлет на плече Толика. Она взяла Ванечку и пошла с ним в дом. Люба искупала сынишку в широком тазу, который баба Паша называла "ночвы". Затем уложила на высокую железную кровать и сама устроилась рядом. Стала рассказывать сказки. Больше всего Ване нравилось слушать повествование о непослушном Колобке...
В это время баба Паша вместе с Толиком пошла в пуню, где тот собирался спать. Люба предполагала, что сейчас бабуля под каким-нибудь предлогом отправит её в пуню, чтобы они с Толиком остались наедине. Наверное, тот ждёт и не может дождаться, когда она к нему придёт.
Поэтому решила вообще не вставать, а сделать вид, что уснула рядом с сыном, рассказывая ему сказку.
*****
В это время появление Любаши на улице ждал ещё один человек. Дима приехал в деревню после обеда. Он собирался очень многое сказать Любе. Когда ехал два часа в пригородном поезде и смотрел на летние пейзажи, мысленно разговаривал и с ней, и с её бабушкой. Только стоило ему приехать, как он узнал новость от Гены, с которым столкнулся, когда перешёл с перрона по небольшому мостику на тропинку: Толик с самого утра в деревне. Конечно, Гена обмолвился словом о том, что Толик - это не муж, а всего-навсего отец Ванечки, но, тем не менее, из двора он не выходил. Только один раз показался на улице - и то вместе с сыном.
- Может, тебе лучше в другой раз приехать, чтобы у Любы не было неприятностей, - неуверенно предложил Гена. - Например, посреди недели. Ты ведь парень свободный. А сейчас посиди в нашем дворе или помоги. Мы с тестем сарай старый разбираем. Останешься до вечера, если, конечно, хочешь.
Дима остался, решил, что не может такого быть, чтобы с Любашей он не встретился. Пусть не сейчас, так вечером, они должны увидеться. Деревня - это не город. Здесь все на виду. Хоть и стоит дом Любашиной бабушки в самом конце, но должна ведь она появиться на улице.
Но до самого вечера, пока Дима помогал Гене разбирать сарай, Любы видно не было. Варвара пару раз прошлась по улице и даже заглянула во двор к подруге, чтобы сообщить ей новость, пока мужчины работали, но увидев, что Толик забавляется с сыном, пока Люба и бабушка возятся во дворе, ничего говорить не стала, решив, что нечего лезть не в своё дело. Семейные разборки- это очень личное. Лучше остаться в стороне, чтобы не быть виноватой.
В тот вечер Гена предложил Диме остаться, сказав, что они вместе могут пойти на танцы в клуб. Но желание идти куда-то без Любы у Димы не было. Он просто вышел на улицу, решив сходить к реке, где в вечернее время было прохладно. Остановился Дима возле Любашиного дома, где горел свет. Была надежда, что если не сможет с ней поговорить, то хотя бы её увидит...
*****
- Любаша, ты уже спать собралась, что ли? - спохватилась баба Паша. - Я постельное поменяла, а ты улеглась не умывшись? Что это с тобой, внученька? Раньше такого с тобой не случалось.
Любаша поднялась и пошла в коридор, где стоял большой таз. Обдавшись и переодевшись, она зашла в комнату, но баба Паша тут же дала ей поручение:
- Отнеси Толику байковое одеяло. Не хватало, чтобы Анатолий замёрз. Это днём жарко, а под утро станет холодно. Так что давай-ка, ступай к своему мужику.
- Бабуля, ты же прекрасно знаешь, что он мне никем не приходится.
- Разбирайся с ним сама, а оделяло отнеси! - приказала баба Паша.
Люба, которая уже успела надеть ночную сорочку, накинула сверху ситцевый халат в горошек и вышла на улицу. Она подошла к пуне, но заходить в неё не собиралась. Тихо позвала:
- Толик, ты спишь? Я тебе одеяло принесла.
Ответа не последовало. Люба позвала ещё раз, но снова в ответ услышала только стрекотанье кузнечиков и кваканье лягушек. Тогда Люба решила, что Толик, наверное, уже спит. Она открыла дверь, зашла в пуню, положила одеяло с самого края, возле грабель, что стояли у стены. Повернулась, чтобы выйти, как её сжали в объятиях сильные руки Толика.
- Любаша моя ненаглядная, наконец-то ты пришла! - шёпотом сказал он, повалив её на сено.
- Толя, пусти, слышишь? - сказала Люба, вырываясь из его объятий. - Иначе я закричу!
- Зачем кричать, Любаша? - усмехнулся Толик. - Странные вы, женщины. - Сами приходите, а потом кричать собираетесь!
Он начал осыпать его лицо, а затем и шею горячими поцелуями. Любе казалось, что он и не слышит её просьб. Наоборот, они только раззадоривают его. Он уже ничего не соображал. Только шептал, что целый день только и мечтал о том, когда они останутся вдвоём. Тогда Люба попросила:
- Не спеши, пожалуйста, прошу тебя. Давай не будем торопиться. Ночь ведь длинная. Я сначала кое-что важное сказать тебе хочу.
- Это совсем другое дело, - согласился он и дал Любе возможность подняться. - Говори, я внимательно тебя слушаю, моя ненаглядная.
Люба успела схватить грабли и огрела ими Толика по лбу, а затем выбежала из пуни под его ругань. Толик в выражениях не стеснялся. Правда, не кричал, чтобы не разбудить всю деревню, но каждое бранное слово Люба отчётливо слышала. Она успела заскочить в дом и закрыла крючок, решив, что даже если сейчас бабуля выгонит её из дома, к Толику уже никогда не вернётся.
... Дима издалека видел, как Люба шла в пуню. За пару минут до этого туда же зашёл мужчина... Постоял всего минуту, решив, что нечего наблюдать за чужим счастьем. Он пошёл к речке, чтобы искупаться, а утром уехать из Замосточья, навсегда простившись с Любой...