В то утро я проснулась от аромата свежесваренного кофе. Виктор стоял у плиты, повязав мой цветастый фартук, и что-то напевал себе под нос. Солнечные лучи играли на кухонных шкафчиках, придавая нашей старенькой кухне особый уют.
— Доброе утро, соня, — улыбнулся он, заметив меня в дверях. — Готовлю тебе завтрак.
Я прислонилась к дверному косяку, не веря своим глазам. Последние полгода Витя словно подменился — стал внимательным, заботливым, а главное — снова называл меня «Леночкой», как в первые годы нашего брака.
— Что это на тебя нашло? — спросила я, прячась в его объятиях.
— Просто понял, как я тебя люблю, — прошептал он мне на ухо, целуя в макушку.
Тридцать лет вместе — не шутка, всякое бывало. Были и ссоры, и холодные вечера, и даже месяцы отчуждения. Но теперь, казалось, мы снова нашли друг друга. Дети выросли, разъехались, и мы остались вдвоем, как в самом начале.
— Доедай и собирайся, — сказал Витя, подкладывая мне еще оладушек. — У тебя же сегодня прическа.
— Ты помнишь? — удивилась я.
— Конечно. И заберу тебя сам, потом поедем в тот маленький ресторанчик на набережной.
Мое сердце затрепетало. Неужели это действительно происходит? После стольких лет охлаждения Витя снова стал таким, как раньше.
Я смотрела, как он собирается на работу — аккуратно повязывает галстук, приглаживает поседевшие виски. Когда-то я любила перебирать его густые темные волосы. Время не щадит никого, но в мои пятьдесят шесть я все равно видела в нем того самого Витю, с которым когда-то стояли под дождем на набережной и мечтали о будущем.
— Люблю тебя, Леночка, — сказал он, целуя меня на прощание. — До вечера.
Дверь закрылась, а я осталась стоять посреди кухни, чувствуя себя молодой и окрыленной. Может, и правда бывают чудеса на свете? Может, после многих лет брака люди снова находят то, что казалось потерянным навсегда?
Мысленно я уже выбирала наряд для вечера и представляла наш ужин при свечах.
Странные следы
Собираясь на укладку, я никак не могла найти свою кремовую блузку. Перерыла весь гардероб и заглянула даже в Витину половину шкафа. Там, среди идеально отглаженных рубашек, обнаружила плотный конверт. Первым порывом было вернуть его на место, но что-то остановило меня. Может, это важные документы, которые он ищет?
Внутри оказалась банковская выписка. Глаза сами выхватили цифры — крупные переводы за последние полгода. Каждый месяц, сразу после зарплаты. Получателем значилась некая Лариса Воронина.
Сердце екнуло и замерло. Кто эта женщина? Почему Витя переводит ей деньги? И почему именно в те дни, когда становится таким ласковым?
Я торопливо засунула выписку обратно в конверт, убрала его на место и застыла перед зеркалом. Моё отражение смотрело на меня растерянно, с тревогой в глазах. Нет, глупости, сказала я себе. Наверное, это какие-то рабочие дела или платеж за что-то. Надо просто спросить у него вечером.
Но червячок сомнения уже поселился внутри.
В парикмахерской тоже не получилось отвлечься. Обычно болтливая Марина, колдуя над моей головой, рассказывала о своих внуках, а я привычно улыбалась. Но сегодня мысли крутились вокруг этой выписки. Перед глазами стояло имя — Лариса Воронина.
— Елена Петровна, вы сегодня какая-то грустная, — заметила Марина. — Что-то случилось?
— Нет-нет, просто не выспалась, — отмахнулась я, разглядывая в зеркале своё новое каре с легкой подкраской седины.
Вернувшись домой, я первым делом проверила конверт. Выписка лежала на месте. Мысленно я уговаривала себя не придумывать страшных историй, но руки сами потянулись к телефону — набрать Тамару, подругу детства, которая знала все наши с Витей взлеты и падения.
Но в последний момент я передумала. Что я ей скажу? Что подозреваю мужа в неверности из-за какой-то выписки? В наши годы? Нет, глупости. Нужно просто дождаться вечера и спросить его самого.
Разговор с подругой
— Лен, может чайку еще? — Тамара подвинула ко мне вазочку с мармеладом. — На вот, с лимоном, твой любимый.
Я отрицательно покачала головой, вертя в руках чашку. Все-таки позвонила ей на следующий день, не выдержала. Мы сидели на её уютной кухне с геранью на подоконнике и видом на детскую площадку.
— Ты ведь не поэтому пришла, — мягко заметила Тамара, поправляя очки на переносице. — Опять с Витькой что-то?
Я кивнула и рассказала ей про найденную выписку, про внезапную заботу мужа и свои подозрения.
— Он что, правда думает, что в наши годы можно вести двойную жизнь? — горько усмехнулась я, вспомнив вчерашний вечер в ресторане, где Виктор был особенно щедр на комплименты.
Тамара помолчала, разглядывая свои руки с выступающими венами и обручальным кольцом, которое она не снимала даже после смерти Сергея пять лет назад.
— Знаешь, Лена, я вот что думаю... — она замялась. — Помнишь Клавдию Михайловну из соседнего подъезда? Ее муж на старости лет тоже вдруг стал «бизнесменом» — деньги куда-то исчезали, звонки тайком. Оказалось — молодая любовница, почти ровесница их дочери.
Мое сердце сжалось. Значит, я не одна такая дурочка.
— Что же ей делать теперь? — спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
— Разводится. В шестьдесят три года, представляешь? Говорит, лучше одной, чем с предателем.
Мы помолчали. За окном мамочки гуляли с колясками, молодые, красивые. Такими и мы когда-то были.
— Мне всё кажется, что я придумываю, — прошептала я. — Что это просто платежи по работе или что-то такое...
— Проверь, — просто сказала Тамара. — Посмотри его почту, переписки. Сейчас же всё в телефонах да компьютерах.
— Как-то некрасиво копаться в чужих вещах...
— А красиво — жить с обманщиком и спать с предателем? — Тамара всегда была прямолинейной. — Лен, ты же не выдумываешь — он переводит крупные суммы какой-то бабе каждый месяц. Тут либо любовница, либо... даже не знаю, что хуже.
Я допила остывший чай и поднялась. Пора было возвращаться домой, готовить ужин для мужа, который, возможно, уже давно живет какой-то другой жизнью.
Открытие правды
Дома было тихо, только старые часы в гостиной щелкали, отсчитывая минуты. Витя задерживался на работе — «важное совещание», сказал по телефону. Я машинально перебирала вещи в его письменном столе, сама не зная, что ищу. Квитанции, старые записные книжки, документы на машину...
Взгляд упал на его ноутбук. Обычно Витя запирал его паролем, но сегодня экран мягко засветился, когда я откинула крышку. Видимо, впопыхах не выключил. В глаза сразу бросилась открытая почта.
«Ларисе», «Встреча в пятницу», «Насчет квартиры»... От каждого заголовка сердце проваливалось куда-то вниз. Дрожащими руками открыла последнее письмо.
«Лариса, милая, завтра переведу деньги за квартиру. Еще немного, и мы сможем быть вместе каждый день, не только по выходным. Елене пока ничего не говорю — ты же понимаешь, тридцать лет вместе, нужно как-то помягче. Целую тебя и малыша, считаю дни до нашей встречи».
Малыша. Это слово ударило под дых сильнее всего. Он не просто изменил — у него другая семья. Ребенок.
В глазах потемнело. Я опустилась на его кресло, не в силах сдержать слезы. Тридцать лет вместе... А теперь выясняется, что все его нежности последних месяцев — лишь попытка скрыть правду, утихомирить совесть?
Я перечитывала письма, одно за другим. История открывалась во всех подробностях — познакомились год назад, она беременна, он снимает ей квартиру и собирается переехать после рождения ребенка.
Эта Лариса была моложе меня на двадцать лет — я нашла её фото в переписке. Красивая шатенка с выразительными глазами и нежной улыбкой. Не то что я — с морщинками у глаз, с тяжелыми следами прожитых лет на лице.
В тишине квартиры мои рыдания казались особенно громкими. Я оплакивала не столько его предательство, сколько свою наивность. Как я могла поверить, что он вдруг снова полюбил меня? Что наша жизнь наладится?
Часы пробили девять, когда я услышала звук ключа в замке. Я даже не стала закрывать ноутбук.
Разговор с Виктором
Он застыл в дверях кабинета, увидев меня за своим ноутбуком. Его глаза забегали, а на лице промелькнула тень страха, сменившаяся напускным возмущением.
— Ты что, копаешься в моих вещах? — голос звучал резко, но я слышала в нем нотки паники.
— Познакомь меня с Ларисой, — тихо сказала я, удивляясь спокойствию своего голоса. — Хочу увидеть женщину, которая разрушила тридцать лет нашей жизни.
Виктор швырнул портфель на диван и провел рукой по волосам. Его плечи поникли.
— Лена, ты не понимаешь... Это сложно объяснить.
— Неужели? — я сардонически рассмеялась, чувствуя, как боль превращается в гнев. — По-моему, все очень просто. У тебя любовница, она беременна, а ты собираешься уйти от меня к ней. Что тут сложного?
— Ты не так все поняла, — он присел на край дивана, глядя на меня почти умоляюще. — Да, я встретил Ларису, и да, она ждет ребенка, но...
— Но что? — перебила я. — Скажешь, ребенок не твой? Или что это ошибка, минутная слабость?
— Это любовь, Лена, — тихо произнес он, и эти слова ударили больнее любой пощечины. — Я не планировал этого, просто так получилось. Мы с тобой... мы же давно уже как соседи, Лен. Когда я увидел Ларису, я снова почувствовал себя живым.
— А я, значит, мертвая? — горько усмехнулась я. — Потому что мне пятьдесят шесть, потому что у меня морщины и седина? Потому что я всю жизнь посвятила тебе и нашим детям?
Он вскочил, внезапно разозлившись:
— Вот только не надо этих упреков! Я тридцать лет вкалывал как проклятый, обеспечивал всех вас! А что взамен? Вечное недовольство, упреки, скандалы! Ты сама все разрушила!
Я смотрела на него с изумлением. Неужели это тот самый Витя, с которым мы собирали детей в школу, ездили к морю, проводили вечера за разговорами?
— И эти нежности последних месяцев... тоже обман? — спросила я почти шепотом.
Виктор отвел глаза.
— Я не хотел делать тебе больно. Думал... ну, смягчить как-то, подготовить...
— К чему? К тому, что ты уходишь к молодой любовнице?
— Лена, пойми, у нас будет ребенок. Я не могу их бросить.
— А меня, значит, можно? — я встала, чувствуя, как немеют пальцы от напряжения. — Убирайся. Сейчас же. И не возвращайся.
— Что? — он уставился на меня с недоверием. — Это моя квартира тоже, между прочим!
— Нет, Витя, — я покачала головой. — Это наша квартира. И пока суд не решит иначе, я имею на нее такие же права, как и ты. А теперь уходи к своей Ларисе. Я больше не хочу тебя видеть.
Уход
Было уже совсем темно, когда я позвонила в дверь Тамары. Рука, сжимающая небольшую сумку со спешно собранными вещами, дрожала.
— Господи, Леночка, — только и сказала подруга, впуская меня в прихожую. — Что случилось?
Я молча прошла на кухню, где так привычно пахло корицей и свежей выпечкой. Говорить не хотелось. Хотелось просто сидеть в теплом свете настольной лампы и не думать ни о чем.
— Он уходит к другой, — наконец выдавила я. — У нее будет ребенок.
Тамара охнула и присела рядом, обняв меня за плечи. Не стала задавать лишних вопросов, просто держала за руку, пока я сбивчиво рассказывала о прочитанной переписке, о нашем разговоре, о том, как Виктор собирал вещи, хлопая дверцами шкафа и бормоча что-то о неблагодарности и испорченной жизни.
— Он так и сказал — что я все разрушила своими претензиями. Представляешь? Будто это я завела любовницу и собираюсь стать мамой в пятьдесят семь!
Тамара грустно улыбнулась и налила нам по рюмочке вишневой наливки, которую берегла для особых случаев.
— За освобождение, — сказала она, поднимая рюмку. — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Мы выпили, и тепло разлилось по телу, немного притупляя острую боль в груди.
— Где он сейчас? — спросила Тамара, пододвигая ко мне тарелку с пирогом.
— У нее, наверное, — я пожала плечами. — Не знаю. Мне всё равно.
Но это была ложь. Мне было не всё равно. Тридцать лет не вычеркнешь из жизни одним вечером. Я думала о Викторе, о его другой жизни, о том, как он обнимает эту Ларису, гладит ее округлившийся живот...
— Переночуешь у меня, — Тамара поставила передо мной чашку с чаем. — А утром решим, что делать дальше.
Я молча кивнула, чувствуя невероятную усталость. Казалось, я прожила не один вечер, а целую жизнь. Впрочем, так оно и было — моя старая жизнь закончилась сегодня.
В гостевой комнате Тамары было чисто и пахло лавандой. Старое фото на комоде — она с мужем в молодости, счастливые, влюбленные.
— Знаешь, Тома, — сказала я, присаживаясь на краешек кровати, — я ведь завтра вернусь домой. Не буду прятаться. Это моя квартира тоже, я имею право там жить.
Подруга кивнула, понимающе глядя на меня.
— Правильно, Лен. Нельзя позволять им отнимать у нас нашу жизнь.
Возвращение и действие
Утром я вернулась домой. Открыла дверь своим ключом и застыла на пороге — квартира казалась чужой. Словно за одну ночь все изменилось, хотя на самом деле все вещи стояли на своих местах.
Виктор не появлялся два дня. Не звонил, не писал. Я бродила по комнатам как привидение, разглядывая фотографии на стенах — наша свадьба, дети в детском саду, семейный отдых на море. От этих воспоминаний к горлу подкатывал комок, но слез больше не было. Вместо них пришла решимость.
На третий день раздался звонок в дверь. На пороге стоял Виктор — небритый, в помятой рубашке, с большой спортивной сумкой.
— Приехал за вещами, — буркнул он, проходя мимо меня в коридор.
Я не двинулась с места, наблюдая, как он мечется по квартире, собирая свои книги, документы, одежду.
— Виктор, — спокойно произнесла я, когда он делал третий заход в спальню. — Нам нужно поговорить.
— О чем? — он бросил на меня раздраженный взгляд. — По-моему, всё уже сказано.
— Нет, не всё, — я провела рукой по подбородку, собираясь с мыслями. — Я подаю на развод. И на раздел имущества. Половина квартиры — моя. И я от нее не откажусь.
Он усмехнулся:
— Да на здоровье. Продадим, разделим. Мне эти стены больше не нужны.
— И еще, — продолжила я, чувствуя странное спокойствие. — Ты будешь платить мне алименты.
— Что? — он расхохотался. — Ты в своем уме? Дети давно совершеннолетние!
— Не детям, а мне, — я протянула ему бумагу, которую подготовила с помощью знакомого юриста. — По закону супруг обязан содержать нетрудоспособную жену. А я как раз выхожу на пенсию в следующем месяце.
Виктор побледнел, читая документ.
— Это шантаж! — закричал он. — Я не буду это подписывать!
— Не нужно, — я пожала плечами. — Решит суд. И еще, Витя... не приходи сюда больше. Пока мы не разведемся, это и моя квартира тоже. А видеть тебя я не хочу.
Он стоял, раскрыв рот, не веря своим ушам. Потом рывком схватил сумку и вылетел за дверь, хлопнув ею так, что задрожали стекла.
А я опустилась в кресло, чувствуя, как внутри разливается странное тепло. Впервые за долгие годы я почувствовала себя сильной. Хозяйкой своей судьбы.
Новая жизнь
Прошло три месяца. За окном шуршал октябрьский дождь, а я стояла на стремянке посреди гостиной с кистью в руке. Стена медленно преображалась, приобретая теплый персиковый оттенок вместо прежних унылых обоев.
Развод прошел на удивление быстро. Виктор не стал спорить — видимо, торопился оформить отношения с Ларисой до рождения ребенка. Квартиру решили продать, деньги поделить. А пока я делала ремонт — впервые в жизни сама выбирала цвета, фактуры, мебель. Обнаружила, что мне это нравится.
Зазвонил телефон. Дочь.
— Мам, как ты там? — в её голосе слышалось беспокойство. — Может, приедешь к нам на выходные? Миша соскучился по бабушке.
— Не могу, солнышко, — ответила я, оглядывая фронт работ. — У меня тут ремонт в самом разгаре. Но вы приезжайте в следующую субботу, я к тому времени закончу с гостиной.
— Ты там одна со всем справляешься? — не унималась Катя. — Может, помочь?
— Не нужно, — я улыбнулась, окуная кисть в краску. — Представляешь, мне это даже нравится. Вроде как новую жизнь начинаю.
После разговора я вернулась к работе, насвистывая какую-то мелодию. Раньше я никогда не свистела — Виктор считал это неприличным для женщины. Теперь я могла делать что хочу.
Вечером, устав от покраски, я устроилась на кухне с чашкой чая. На столе лежала стопка документов — оформление пенсии, договор с риелтором, справки для раздела имущества. И брошюра курсов компьютерной грамотности для пенсионеров, куда я записалась на следующий месяц.
Когда-то мне казалось, что жизнь заканчивается вместе с молодостью. Что в пятьдесят шесть можно только доживать, цепляясь за прошлое. Теперь я понимала, что это не так. Впереди целая жизнь — моя собственная, без оглядки на чужие желания и потребности. С уважением, Лариса».
Я перечитала письмо несколько раз, не зная, что чувствовать. Злость? Сочувствие? Облегчение?
Сложив листок, я подошла к окну. На детской площадке молодая мама катала малыша на качелях. Он смеялся, запрокидывая голову, а она смотрела на него с такой нежностью... Я вспомнила, как сама качала так Катю, а Витя фотографировал нас на старенький «Зенит».
Странно, но я не почувствовала ни злорадства, ни желания мстить. Только легкую грусть от того, что человек, с которым прожила тридцать лет, оказался таким предсказуемым. И, может быть, немного жалости к Ларисе — она ведь еще не знает, что через год-другой Виктор начнет оглядываться по сторонам в поисках новой жертвы.
Я потянулась к телефону, чтобы позвонить Тамаре. Но вместо этого открыла сайт курсов испанского языка. Всегда мечтала побывать в Барселоне, увидеть собор Саграда Фамилия, пройтись по бульвару Рамбла. Теперь, когда квартира продана и моя доля лежит на счете, почему бы и нет?
Весеннее солнце пробивалось сквозь тонкие занавески моей новой, пока еще съемной квартиры. Жизнь продолжалась. И, как ни странно, она мне нравилась. Я подошла к окну. Сквозь дождь пробивались последние лучи заходящего солнца, окрашивая мокрый асфальт в золотистый цвет. Красиво. Раньше я не замечала таких вещей.
Зазвонил мобильный — Тамара звала в кино на следующей неделе. Мы стали чаще видеться, и не только с ней. Странным образом распад моего брака сблизил меня со старыми подругами, которых я почти потеряла за годы семейной жизни.
В спальне надрывался будильник — напоминание принять лекарство. Забавно, но после ухода Виктора даже давление нормализовалось. Врач сказал, нервы больше не шалят.
Письмо
Утро выдалось на редкость солнечным для ноября. Я сидела за столом, разбирая почту, когда наткнулась на конверт с незнакомым почерком. Внутри оказалось письмо от Ларисы.
«Здравствуйте, Елена Петровна! Вы, наверное, удивлены, получив от меня письмо. Виктор не знает, что я пишу Вам, и, думаю, был бы против. Но я должна сказать Вам правду.
У нас родился сын, назвали Артемом. Виктор счастлив, хотя многое изменилось не так, как мы планировали. Жизнь с маленьким ребенком оказалась сложнее, чем я думала.
Виктор часто вспоминает Вас — нет, не пугайтесь, не от любви. Он сравнивает, как Вы готовили ужин к его приходу, как поддерживали порядок в доме... А я, видите ли, не успеваю.
Теперь он не говорит мне "люблю" каждое утро. Не приносит цветы без повода. Говорит, что устал, что ему нужно больше пространства и свободы. Знакомые слова, не правда ли?
Я не прошу Вашего сочувствия или прощения. Просто хотела, чтобы Вы знали — Вы не потеряли, а избавились. Ребенок родился с пороком сердца, нужны дорогие операции. Ваши алименты теперь уходят на это. Возможно, это некое возмездие мне за разрушенную семью.
Как бы то ни было, я желаю Вам счастья и покоя. Вы заслуживаете лучшего, чем Виктор».