Антон ушел от Риты неожиданно, в дождливый майский вечер, оставив на кухонном столе ключи от квартиры и обручальное кольцо. Молча собрался, застегнул большой черный чемодан — и вышел в залитую золотым светом фонарей ночь. Рита не плакала, ничего не спрашивала, только отрешенно смотрела. А потом, когда захлопнулась дверь, разделив жизнь на пресловутые «до» и «после», до боли сжала пальцами виски в тщетном стремлении удержать обломки реальности.
— У меня уже давно есть другая, — спокойно сказал Антон за полчаса до того, как ушел. — Ты ее знаешь. Вика.
— С твоей работы?
Голос дрогнул, в нем послышались предательские слезы — а Рита так не хотела показывать мужу свою боль! Но Антон, кажется, ничего не заметил.
— Да.
Больше они ничего друг другу не говорили. Рита вдруг вспомнила, как Надя, лучшая подруга, убеждала ее в измене Антона — а она не желала верить, отмахивалась, сердилась. Возмущалась: «Ну что ты такое городишь?!» Оказалось, что Надя была права.
— Все уже знают, кроме тебя, — твердила она. — Он с Викой этой спутался, с Мироновой. На ней клейма ставить негде, а он, гляди ты, что-то нашел!
— Пробу, — машинально поправила Рита.
— Что?..
— Говорится: пробу ставить негде, а не клеймо.
— Да какая разница! — Надя раздраженно махнула рукой, откинула назад прядь длинных волос. — Главное, что у него на стороне визави есть, а ты все никак розовые очки не снимешь.
Сердце Риты дрогнуло, забилось горячо и часто. Да, она видела факты, но закрывала на них глаза. Видела, как вдруг Антон начал принаряжаться, выходя из дома, как задерживался на работе, чувствовала запах чужих духов на его рубашке. Но он уверял, что духи принадлежат сестре, а задержки… так они всегда были, почему ты обратила внимание только сейчас?
И Рита верила. Точнее, хотела верить, упрямо отворачиваясь от очевидного. «Он не такой, — повторяла сама себе. — Мы не такие. Мы любим друг друга!»
Правда оказалась не просто горькой, а хлесткой, как пощечина.
— Мне надоело врать, — бросил Антон, пряча глаза.
А Рита, едва сдерживая слезы, швырнула в него чашку — ту самую, общую, с надписью «Навсегда». Осколки зазвенели по полу, словно насмехаясь над ее наивностью.
— Я не хочу тебя больше видеть, — кое-как выдавила Рита и отвернулась.
* * *
Вика вовсю праздновала победу. Она ничуть не скрывала, что увела мужчину у другой — ее посты в соцсетях пестрели фотографиями с Антоном и едва ли не открытым злорадством. Вот они в Париже, вот в Риме — кормят голубей, вот на Бали — пьют коктейли на пляже с белым песком. И ко всем фото она писала заметки вроде «Некоторые дамы даже не понимают, когда становятся обузой», или «От женщин определенного типажа мужчины не просто уходят, а убегают». Она знала, что Рита будет смотреть ее странички, и намеренно стремилась причинить боль, потоптаться по и без того уничтоженному самолюбию и гордости.
Рита, листая ленту в три часа ночи — после ухода Антона ее долго мучила бессонница — чувствовала, как каждая буква, каждый символ безжалостно жжет ее сердце. Антон на ее просьбы остановить свою новую жену лишь холодно бросил:
— Не драматизируй. Если тебе не нравятся наши снимки, просто не заходи в ее аккаунт — и будет тебе счастье. А она у себя может выкладывать все, что ей заблагорассудится. Это ее личное пространство, если ты не знала.
Рита молча бросила трубку и тут же занесла номер теперь уже бывшего мужа в черный список. Туда же полетела и его новая жена. Без сожалений, сжав зубы, сдерживая подступающие рыдания. Нет, она не позволит им смеяться над ней, не разрешит увидеть свою боль. Отныне в ее жизни Антона нет — а значит, и вести себя нужно соответственно!
Но хватало ее ненадолго, а раны все никак не заживали. Сперва Рита принялась активно ходить на свидания, бесстыдно флиртовала, мучительно пытаясь понять, что сама чувствует в этот момент. Некоторые отношения даже длились несколько месяцев — казалось бы, счастливые, интересные, с перспективой, но каждый раз все заканчивалось ничем. Рита снова и снова приходила к той самой зияющей пустоте в сердце, которая образовалась после разрыва с Антоном — а когда внутри пустота, откуда там взяться месту и материалу для чего-то нового?
Потом она решила, что нужно сменить образ жизни, и принялась подыскивать новую работу. Подвернулось сразу несколько подходящих вариантов, и она выбрала один.
Прошел год. Время штопало раны точно неумелый хирург — медленно, грубыми швами. Закрутился мимолетный роман с коллегой, перерос в нечто большее, даже появились что-то, отдаленно похожее на чувства — и вот Рита опять пошла в ЗАГС, надеясь, что в этот раз все будет по-другому.
Брак рассыпался через два года. Второй муж грустно покачал головой, получив свидетельство о разводе, сказал тихо: «Ты все еще боишься доверять».
Рита не стала спорить.
А Антон и Вика казались идеальной парой. У них родились две прекрасные, похожие на ангелочков дочери, они всей семьей регулярно ездили в отпуск на райские острова, катались на яхтах, плавали с дельфинами и черепахами. Рита уже давно не искала их фото, они сами периодически попадались в ленте. Она закинула профили обоих в игнор-лист. Медитировала, плакала в подушку, даже ходила в церковь ставить свечи, молила дать ей покой и умиротворение.
И однажды вдруг проснулась поняла, что уже давно не думала об Антоне. Он стал всего лишь частью ее прошлого, жизненным опытом — и мысли о нем больше не причиняли жгучую непереносимую боль. Иногда отзывались грустью — но и только. Воспоминания словно посерели, выцвели, и Рита ощущала себя как после долгой-долгой болезни — в растерянности оглядывалась по сторонам, вдыхала запах весны и понимала: мир ведь не замкнулся на одном только этом человеке. Мир — вот он. Целый, огромный и прекрасный, и впереди — целая удивительная жизнь…
Это было не как в кино, не как в книгах — просто в один день проснулась, вдохнула запах утреннего кофе, посмотрела в окно… и вдруг рассмеялась, ощутив себя полностью здоровой.
Время все-таки научилось врачеванию.
* * *
Дмитрий появился в ее жизни тихо, как осеннее солнце. Они встретились в книжном магазине — оба в один момент потянулись к одному и тому же тому Куприна. Дима был спокойным, размеренным, предсказуемым и таким надежным, каким и должен быть мужчина. Про таких обычно говорят, что с ним — как за стеной. А еще у него были грустные глаза. И история, похожая на Ритину.
«Мы как два сломанных паззлика», — шутил он.
Они часто ходили вместе в кофейню — им нравилась одна и та же, с винтажным колоритом и на удивление вкусными десертами. Покупали всегда одно и то же: медовик и черный терпкий кофе; и Рите нравилась эта спокойная стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Рядом с Димой было надежно, уютно, тепло — и она отогревалась, оттаивала. Оживала. Может быть, даже расцветала. Заново.
Одним воскресным утром ей позвонила Надя. Для галочки поинтересовавшись, как дела, он рассказала, что Антон с Викой разводятся.
— Очень шумно делят имущество причем! Викусик требует алименты даже на собаку. Настраивает дочерей против него. Надо заметить, у нее получается.
Рита неспешно отпила свой кофе. Она сидела на кухне у себя дома, Дима еще спал — часы показывали только восемь утра.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила отсутствующим тоном. — Ей-богу, Надь, мне ничуть не интересно.
— Как это? Ты столько лет по нему слезы лила.
— Ну… а теперь не лью, — пожала плечами Рита.
— Что, вот совсем-совсем все равно?
— Угу. Надь, уже четыре года прошло. Неужели ты думала, что я до конца жизни буду по Антону страдать?
— Нет. Не думала. Просто сообщаю.
Рита вскинула брови и засмеялась. Если бы еще два года назад ей кто-нибудь сказал бы, что имя Антона не будет вызывать у нее никаких чувств, она бы ни за что не поверила. Он ведь был ее жизнью! Ее смыслом! Сердцем!..
А оказалось, что по-настоящему она его никогда и любила. По-настоящему у нее — с Димой. А к Антону она испытывала разве что страсть. Обидно было только то, что она так поздно это поняла и так поздно пришла к настоящему счастью.
* * *
— Нет, Дим, я не хочу в Таиланд, — сердилась в трубку Рита. — И на Бали я не хочу. Куда хочу?.. Ну, например… Не знаю! Давай я посмотрю в интернете, потом скажу.
Она, хмурясь, уставилась в экран телефона. В кофейне пахло корицей и свежей выпечкой, за стойкой суетился молоденький бариста. Ну и куда поехать в отпуск? Кажется, уже везде были. Снова смотреть одни и те же страны совсем не хотелось, а идей, куда отправится на этот раз, не было никаких.
— Рита, — вдруг позвал знакомый голос, и она подняла глаза.
У ее столика стоял Антон. Постаревший, пополневший, изменившийся. В глазах — усталость, в речи и движениях — скука и рутина.
— Привет.
— Привет, — вежливо улыбнулась Рита. — Неожиданная встреча.
Он, не спросив разрешения, сел напротив, пристально поглядел на нее. Она смутилась и отвела взор.
— Стоял, смотрел на тебя сейчас полчаса, ты даже не заметила, — с легкой обидой в голосе сказал он. — Все такая же. Даже духи не поменяла.
Рита растерянно повела плечом.
— Это упрек?
— Нет, что ты.
Они помолчали.
— В общем, стоял, смотрел и понял внезапно одну вещь. Лучше бы… я с тобой состарился. Чем с ней, — в уголках усталых глаз вдруг засветилась теплота, тон голоса стал мягким, спокойным, уверенным. — Я тебя упустил, и я сам виноват. Но мне очень приятно тебя видеть. И очень больно, что возможности быть с тобой больше не будет.
Рита не знала, что отвечать. Его слова не находили отклика в ее сердце — оно до краев было наполнено любовью к другому мужчине. Да и не только любовью — жизнью. Работой, детьми, всеми этими воспоминаниями из поездок, собакой, которую они завели недавно… Она мягко улыбнулась.
— Мне пора. Муж ждет.
Она ушла, оставив недопитый капучино со следом помады по краю чашки. Антон еще какое-то время сидел за столиком, вдыхая аромат ее парфюма, потом со вздохом встал и пошел прочь. В голове крутились слова из известного фильма: «Как-то по-дурацки жизнь прошла. Все казалось, что не живу, а черновик пишу».
Рита шла по улице, щурясь от яркого солнца. Теплый ветер мягко перебирал ее волосы, а в голове крутилась фраза, которую она так и не сказала Антону: «Спасибо, что ты тогда ушел».
Как-то раз Рита смотрела фильм про теорию параллельных реальностей — и, может быть, там, в какой-то из них они с Антоном были двумя несчастными стариками, делящими одну постель и тяжелое молчание. Но здесь, в этой реальности, ее мир пах кофе, книгами и завтрашним днем, который принадлежал только ей — и Диме. И их семье. Их жизни.
А Антон, выходя из кофейни, вдруг понял, что даже не спросил, как у нее дела.
Автор: Саша Ибер
Живи и радуйся
Дарья бродила по огромному магазину. В нем, как в лабиринте, легко можно было заблудиться – хитроумные маркетологи специально устроили все так, чтобы покупатели не смогли выбраться из плена товарного изобилия, угодливо разложенного на витринах.
- Все, что угодно для души! Чего изволите? Фруктов? Пожалуйста!
В плетеных корзинах (чтобы аппетитнее смотрелось) россыпью драгоценных великанских гранатов красуется спелая черешня. Так и просится в рот. В тонкой пушистой кожице, на ощупь напоминающей щечку невинного младенца, искусно, нарядным бочком обращенные к покупателю, так и манят к себе восхитительные персики. Груши радуют многообразием сортов. Экзотические бананы от зеленых до ярко-желтых, на любой вкус, соседствуют с красивыми, густо-красными, почти бордовыми яблоками. Гроздья винограда, прозрачного, медового, вальяжно свисают из искусно сделанных ящичков, призывая зевак: купите, купите, ну купите же нас!
Дарья полюбовалась налитыми южным, сладким соком, ягодами. Отошла. Проползла мимо холодильников, где за чисто протертыми стеклами тесно друг к другу стояли бутылки, бутылочки, баночки и коробочки с молочной продукцией. Молоко, йогурты, сметана, творог – десятки наименований, сразу и не разобраться, где что.
Можно было бы купить банку зерненного творога в сливках, бухнуть в него пару ложек вишневого варенья и с наслаждением съесть. Можно и сырка взять, козьего, например. Говорят, полезный. Или коктейля молочного со вкусом пломбира – раньше в городском кафе «Буратино» Дарья частенько такой сыну покупала. А теперь, гляди-ка, бери бутылку готового, да пей, сколько хочешь, и в очереди стоять не надо.
При мысли о Саше, сыне, сердце Дарьи тоскливо сжалось. Как давно это было: Сашке восемь лет, они сидят за столиком кафе и смеются. Сашка потягивает через трубочку коктейль, и трубочка, елозя по почти пустому донышку стакана, издает хрюкающие звуки. За Сашку делается даже неловко, но тот не замечает маминого смущения и заливисто хохочет. Где теперь Дарьин Сашенька? Нет его на свете. Его нет, и кафе «Буратино» тоже нет – в небольшом павильоне на Вокзальной улице теперь расположен модный суши-бар. Что это за суши-бар, Дарья не имеет никакого понятия – она пробегает мимо, стараясь даже не глядеть на витрину.
Около продолговатых ящиков с замороженными полуфабрикатами какая-то пара застряла:
- Да возьми ты сразу в упаковке. В них льда меньше! – говорит женщина средних лет, коротко стриженная, в смешных парусиновых штанах.
Но ее супруг не слушает: специальным совочком ссыпает в пакет красных, похожих на российскую медведку, то ли жуков, то ли раков неаппетитного, диковинного вида.
Мужчина – ровесник Саши. Он совсем не похож на сына Дарьи: Саша был высок и жилист, а этот, наоборот, коренаст и грузен. У Саши темные волосы и карие глаза, а у мужчины светлый ежик на круглой крепкой голове и глаза светлые. Разве что улыбка одинаково открытая и добрая. Дарья не удержалась:
- А что это такое вы сейчас берете?
Женщина ответила:
- Креветки. – Она взглянула на Дарью, и поспешно добавила: - Но они вам не понравятся.
- Почему?
- Ну… вы раков пробовали? – мужчина вмешался в разговор, - так они раков напоминают. Сваришь с укропчиком и трескаешь под пивко.
Дарья улыбнулась и призналась, что никогда не пробовала раков.
- Да ладно, уж любой парень наловит! – сказал мужчина.
- Да у нас в семье не было мужиков-то, одни девки. Отца убило на войне. Остались мама да нас трое. Какие там раки. Нет. Не пробовала.
В глазах незнакомого мужчины плеснулся жалостливый, понимающий интерес. И этот его интерес вдруг толкнул Дарью к нему ближе. Будто открылась запертая дверь, и кто-то ее ласково позвал внутрь, из морозной, стылой нежити в тепло уютного дома.
Плотину, тщательно сдерживаемую стеной долгого молчания, наконец прорвало. Дарья заговорила. Она рассказала незнакомцу про похороны мужа год назад, про то, как сын ушел вслед за отцом через три месяца. Про то, как она осталась совсем одна, и даже невестка не приехала, и внучка, наверное, не знает, жива бабка или нет. И что ей сегодня день рождения, и она решила купить что-нибудь вкусненькое, но не знает, что. Ничего совсем не хочется. И что ей исполнилось восемьдесят семь лет, и родом она из деревни Дыми, и там, в деревне Дыми, она видела, как немецкие летчики стреляли по домам, а мама отгоняла ее от окна… И что ей так не хватает Сашеньки, а он совсем ей не снится, Колька, паразит, каждую ночь ее бранит, поедом ест, а Саша так и не приходит…
Только бы не ушла эта пара, только бы выслушала ее. Она так давно ни с кем не разговаривала…
. . . ДОЧИТАТЬ>>