Когда женщина остаётся одна против семьи мужа, кажется, что у неё нет шансов. Но если всё продумано заранее, карты раскладываются иначе.
Свекровь и тёща: битва за власть и жильё
Глава 1. Чемодан без ручки
Ключ с трудом повернулся в замке. Дверь снова разбухла от влажности — третий день шёл дождь, размывая остатки апрельского снега. Я толкнула дверь плечом и замерла на пороге. В коридоре стоял огромный коричневый чемодан, старый, с облезлыми уголками и потрескавшейся ручкой. Рядом — спортивная сумка с яркими буквами какого-то зарубежного бренда.
— Алексей? — позвала я, стягивая промокшие сапоги.
Тишина.
В ванной зашумела вода. Я повесила куртку на вешалку и прошла на кухню. Свекровь стояла у плиты, помешивая что-то в моей любимой кастрюле. Запах подгоревшего молока заполнил всё помещение.
— Тамара Васильевна? — удивлённо спросила я. — Что вы здесь делаете?
Она повернулась ко мне, вытирая руки кухонным полотенцем — новым, ещё с биркой, которое я купила на распродаже и берегла для особых случаев.
— А что, не видно? — она хмыкнула. — Манную кашу Костику варю. Дорога была тяжёлой, мальчик проголодался.
— Костику? — я непонимающе смотрела на неё.
В этот момент из ванной вышел племянник моего мужа — долговязый девятнадцатилетний парень с влажными волосами и смартфоном в руке. Он скользнул по мне равнодушным взглядом.
— Тётя Ир, привет, — буркнул он и прошёл мимо, задев меня плечом.
— А где Алексей? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
— Твой Алексей в командировке, — отрезала свекровь, помешивая кашу. — Звонил час назад, сказал, что задержится на пару дней. Что-то там с документами на перевозку.
Я сжала губы.
— И вы решили... заехать?
Тамара Васильевна фыркнула.
— Не заехать, а пожить. Костику нужна комната — теперь он будет жить у вас.
— Что?
— Что слышала, — она выключила газ и переложила кашу в тарелку. — Он поступил на первый курс. От общежития отказался — зачем платить, когда у родственников просторная квартира, три комнаты пустуют.
— Не пустуют, а... — я осеклась. — Тамара Васильевна, но мы с Алексеем не обсуждали это.
— А что тут обсуждать? — она поставила тарелку на стол. — Костя, иди есть!
Парень появился на кухне, сел за стол и уткнулся в телефон, изредка отправляя в рот ложку каши.
— Я не давала согласия на то, чтобы кто-то жил в нашей квартире, — сказала я ровным голосом.
Свекровь посмотрела на меня, как на досадное препятствие.
— А твоего согласия никто и не спрашивал. Квартира оформлена на Лёшу. Я мать, он сын. Про родственные связи слышала? Костя — племянник, сын моего брата. Так что всё остаётся в семье. А ты... — она поджала губы, — ты здесь временно.
Временная. Это слово больно кольнуло, хотя я слышала его не впервые. За два года брака с Алексеем я не раз слышала его от свекрови. Как и намёки на то, что я «стара для детей», «ненастоящая жена» и «обуза для сына».
Я глубоко вздохнула.
— Чемодан в коридоре — это ваш?
— Мой, — кивнула она. — Я тоже поживу у вас, пока Костик не освоится. Недельку-другую.
Я молча прошла в спальню и закрыла дверь. Руки дрожали, когда я доставала телефон.
«Алексей, позвони срочно», — набрала я сообщение.
Ответа не было. Видимо, снова в роуминге, и телефон выключен.
Я села на край кровати и обхватила голову руками. Мне нужно было подумать. Срочно.
Глава 2. Дом, где я гость
В январе было два года, как мы поженились. Не расписались — именно поженились, с белым платьем, рестораном и медовым месяцем в Сочи. Алексей ухаживал красиво — цветы каждую неделю, свидания в ресторанах, поездки за город. После тяжелого развода с первым мужем я десять лет была одна и не думала, что снова решусь на брак. Но Лёша казался надежным, спокойным. Говорил правильные слова. Смотрел с обожанием.
«Ты моя крепость, — говорил он. — С тобой я как за каменной стеной».
После свадьбы мы полгода снимали квартиру. Потом Алексей предложил взять ипотеку.
— Зачем платить чужим людям? Будем платить себе, — сказал он.
Я согласилась. Нашли хорошую трешку в тихом районе, недалеко от моей работы. Старый дом, но крепкий, кирпичный. Окна во двор, где яблони и детская площадка. Мне понравилось.
Когда начали оформлять документы, Алексей сказал:
— Давай на меня запишем. Я получаю больше, банк скорее одобрит. Да и возни меньше.
Я засомневалась:
— А почему не на обоих? Мы же семья.
— Ир, ну какая разница? — он обнял меня за плечи. — Это просто формальность.
Я поддалась. Квартиру оформили на Алексея. Первоначальный взнос — почти миллион рублей — внесла я, продав свою старую однушку. Ремонт делали вместе, вернее, деньги вкладывали пополам, а работу выполняли наемные рабочие. Муж часто уезжал в командировки — он работал логистом в крупной транспортной компании.
Тамара Васильевна поначалу держалась отстраненно. Приходила редко, в основном по праздникам. Сидела с кислым лицом, рассматривала обстановку, цокала языком:
— И зачем было такие дорогие обои покупать? Это ж переплата.
Или:
— Плинтуса дешевые взяли. Экономите? — это звучало как обвинение.
Я не обращала внимания. Готовила праздничный стол, улыбалась, старалась быть радушной хозяйкой. Алексей смотрел благодарно, пожимал под столом мою руку.
Но постепенно Тамара Васильевна стала приходить чаще. Сначала раз в неделю. Потом через день. Потом начала появляться без предупреждения. Стучала в дверь, когда я только возвращалась с работы, уставшая. Или в выходные, рано утром, когда мы с Алексеем еще спали.
— Мама, может, будешь звонить перед приходом? — однажды робко предложил сын.
— А что, мне теперь разрешения спрашивать надо, чтобы к собственному сыну прийти? — вскинулась она.
— Нет, но...
— Никаких «но»! Я мать, имею право!
И Алексей отступил. Как всегда.
Я начала замечать мелочи. Как он меняется, когда рядом мать. Становится суетливым, неуверенным. Старается ей угодить. Поддакивает, даже если раньше имел другое мнение.
Однажды вечером, когда мы ужинали, он как-то замялся и сказал:
— Ира, мама просила прописать её у нас. Формально. Ну, чтобы пенсию больше получать — там какие-то надбавки для пенсионеров...
— Прописать? — я подняла брови. — А как же её квартира?
— Она там останется жить. Просто прописка у нас будет.
— Лёш, но это же связано с имущественными правами...
— Да ну брось, какие права? — он махнул рукой. — Это просто бумажка.
Я не согласилась. Мы поругались — впервые серьезно. Алексей три дня не разговаривал со мной, а потом внезапно оттаял, принес цветы, извинился.
— Ты права, — сказал он. — Я поговорю с мамой.
Прошел месяц. Я случайно увидела в ящике стола выписку из домовой книги. Развернула — и похолодела. Тамара Васильевна была прописана в нашей квартире. Без моего ведома. Без моего согласия.
Разговор с Алексеем вышел тяжелым.
— Она давила на меня, — оправдывался он. — Говорила, что я неблагодарный сын, что у неё давление подскочило из-за меня.
— А я? — спросила я тихо. — Я — твоя жена. Ты обманул меня.
— Прости, — он опустил глаза. — Но это ведь ничего не меняет. Она всё равно там живет, не здесь.
Но я чувствовала — это меняет всё. Между нами разверзлась трещина недоверия, которая становилась всё шире.
А потом начались разговоры о детях.
— Ну что, порадуете бабушку внуками? — спрашивала Тамара Васильевна за каждым ужином.
Я молчала. Мне было сорок два. После развода с первым мужем я перенесла сложную операцию. Врачи сказали — шансы на беременность минимальные. Алексей знал об этом еще до свадьбы.
— Мама, мы же обсуждали, — пытался он осадить мать.
— Что обсуждали? О чем вообще говорить? — она повышала голос. — Сорок два года бабе, детей нет, и не будет! А тебе сын нужен, Лёша! Сын, наследник!
После таких разговоров я уходила в спальню и долго смотрела в окно. Алексей приходил, гладил по плечам, шептал: «Не обращай внимания, она старая, не понимает».
Но я видела его взгляд. И читала в нем сомнение.
Однажды Тамара Васильевна пришла, когда Алексей был в командировке. Села за стол, уставилась на меня тяжелым взглядом.
— Ты понимаешь, что занимаешь чужое место? — спросила она прямо. — Лёше нужна молодая жена. Здоровая. Которая родит ему детей.
Я промолчала. Она продолжила:
— Он из жалости с тобой живет. Боится обидеть, бросить. Я ж его знаю, он добрый. А ты этим пользуешься.
— Я люблю вашего сына, — тихо сказала я.
— Любишь? — она фыркнула. — А может, квартиру его любишь? Удобно устроилась — мой сын ишачит, а ты барыней живешь.
— Я работаю, — напомнила я. — И первый взнос за квартиру — мои деньги.
— А кто докажет? — она прищурилась. — Квартира на Лёшу записана. А от тебя что останется? След простыл — и все дела.
В тот вечер я не спала до утра. А утром позвонила подруге Марине и попросила о встрече.
Глава 3. Договор без доверия
— Она тебя выживает, дура ты! — Марина нервно помешивала кофе в маленькой чашке. Мы сидели в кафе недалеко от моей работы. — Неужели не видишь?
— Вижу, — я вздохнула. — Но что я могу сделать? Квартира на Алексея оформлена.
— А деньги твои, — Марина стукнула ложечкой о блюдце. — Миллион! Это не кот начихал.
— Доказать сложно. Я просто отдала наличными, а Лёша внес через банк.
— Расписку брала?
Я покачала головой. В глазах Марины появилось отчаяние.
— Ира, ну ты как ребенок! В наше время — и без бумажки? Ты что, в сказку попала?
— Я ему верила...
— Верила... — передразнила она. — А теперь сиди и жди, пока мамаша его тебя выкурит. А она выкурит, я тебе отвечаю. У меня клиентка была — такая же ситуация. Муж с мамашей её в психушку упекли, представляешь? А потом квартиру продали.
— Но я же не сумасшедшая, — слабо возразила я.
— Да кого это волнует? Врачу заплатили — и привет. Есть у тебя доказательства, что деньги на квартиру — твои?
Я задумалась. Была выписка со счета, где видно, что я сняла крупную сумму перед покупкой. И еще справка о продаже моей старой квартиры.
— Кое-что есть, — кивнула я. — Но не прямая связь с этой ипотекой.
— Так, слушай сюда, — Марина наклонилась ко мне. — Мой бывший одноклассник — юрист, по жилищным делам специализируется. Хороший мужик. Давай с ним встретимся? Он посмотрит твои документы, посоветует что-нибудь.
Юриста звали Михаил Степанович — сухощавый, с острым взглядом умных глаз. Он внимательно выслушал мою историю, просмотрел документы, которые я принесла.
— Ситуация непростая, — сказал он. — Но не безнадежная. У вас есть доказательства финансового участия. Это раз. Вы платите ипотеку — это два.
— Мы платим вместе, пополам, — уточнила я. — Но с моей карты, я перевожу.
— Отлично, — кивнул он. — Это всё фиксируется. Теперь послушайте мою рекомендацию. Есть два пути. Первый — идти в суд, требовать признания права собственности на долю в квартире. Процесс долгий, нервный. Возможно, с экспертизами, свидетелями.
— А второй?
— Второй — действовать тихо, — Михаил Степанович сцепил пальцы в замок. — Вы говорите, муж избегает конфликтов, особенно с матерью?
— Да, он всегда уступает ей.
— Значит, мы можем использовать это. Вам нужно убедить мужа добровольно переоформить квартиру на вас. Или хотя бы долю.
— Как я это сделаю? — я удивленно посмотрела на него. — Он никогда не согласится.
— Согласится, если вы правильно преподнесете. Скажите, что это формальность. Что вы хотите участвовать в оплате ипотеки официально. Что банк требует вас в созаемщики. Придумайте что угодно. А потом — дарственная.
— Дарственная?
— Да. Муж дарит вам долю в квартире. Или всю квартиру. А вы берете все платежи по ипотеке на себя — формально он выигрывает. Мужчины такие сделки любят — выглядит как благородный жест, а по факту — выгода.
Я надолго задумалась.
— Это... нечестно.
— А то, что он прописал мать в вашей квартире без вашего ведома — честно? — Михаил Степанович смотрел на меня прямо. — Послушайте, я не предлагаю вам ничего противозаконного. Всё будет по обоюдному согласию. Просто... с недосказанностью.
На следующий день я позвонила ему снова.
— Я согласна, — сказала я. — Что мне нужно делать?
План был прост. Я должна была накопить денег — достаточно, чтобы заплатить за переоформление документов и нотариуса. Потом убедить Алексея в необходимости дарственной. И, наконец, закрепить всё юридически — без возможности отмены.
Три месяца я откладывала каждую копейку. Экономила на всем — на обедах, на косметике, на транспорте. Ходила пешком, готовила дома. Алексей не замечал этих перемен — он всё чаще задерживался на работе, всё реже бывал дома.
Наконец, деньги были собраны. Я подождала, пока Тамара Васильевна уедет на неделю к сестре в другой город.
Вечером, когда мы с Алексеем ужинали, я осторожно начала разговор.
— Лёш, я хочу обсудить с тобой кое-что по квартире.
Он напрягся — всегда напрягался, когда речь заходила о жилье.
— Что именно?
— Понимаешь, в бухгалтерии мне сказали, что я могу получать налоговый вычет, если буду официально платить ипотеку. Это приличная сумма — почти пятьдесят тысяч в год.
— Но ты и так платишь, — он нахмурился. — Просто переводишь мне.
— Да, но для налоговой это не считается. Нужно, чтобы я была созаемщиком или собственником. Тогда мы сможем экономить на налогах. Существенно.
Алексей задумался. Деньги всегда были для него весомым аргументом.
— И что нужно сделать?
— Сходить к нотариусу, составить договор дарения доли. Это быстро и недорого. Зато потом каждый год будем получать вычет.
— А мама? Она же прописана...
— Это не влияет на её прописку, — солгала я. — Она как была прописана, так и останется. Ничего не изменится.
Он колебался. Я добавила решающий аргумент:
— К тому же, я возьму на себя полностью платежи по ипотеке. Тебе не придется больше тратить на это деньги.
— Полностью? — он поднял брови. — Но это же... почти тридцать тысяч в месяц.
— Справлюсь, — улыбнулась я. — На работе повышение обещают. Да и налоговый вычет будет.
Он согласился легче, чем я ожидала. Видимо, перспектива не платить за ипотеку перевесила все сомнения.
Через неделю мы сидели в нотариальной конторе. Алексей подписывал документы, почти не читая. Я украдкой следила за его рукой, ставящей размашистые подписи на каждом листе.
— Всё готово, — сказал нотариус, седой мужчина с усталыми глазами. — Через три дня получите свидетельство о праве собственности, зарегистрированное в Росреестре.
— Спасибо, — я почувствовала, как пересохло во рту.
Когда мы вышли на улицу, Алексей обнял меня за плечи.
— Ну вот, теперь ты полноправная хозяйка, — сказал он с улыбкой. — Доволен, товарищ бухгалтер?
— Да, — кивнула я, чувствуя странную пустоту внутри. — Очень.
Глава 4. Сынок не при делах
На следующее утро Алексей улетел в командировку — на две недели в Новосибирск. А через три дня я получила свидетельство о праве собственности. На всю квартиру. Не на долю — как думал Алексей — а на всю полностью. Михаил Степанович хорошо поработал с документами.
Вечером позвонила Тамара Васильевна.
— Ты зачем Лёшу развела на бумажки какие-то? — спросила она без предисловий.
Я похолодела. Откуда она узнала?
— Не понимаю, о чем вы, — ответила я спокойно.
— Не понимает она! — передразнила свекровь. — Мне Зинаида Петровна звонила, сказала, видела вас у нотариуса. Что подписывали?
Зинаида Петровна — соседка Тамары Васильевны, работала в БТИ и, видимо, хорошо знала всех нотариусов в городе.
— Это наше с Алексеем дело, — сказала я твердо.
— Ах вот как! — повысила голос свекровь. — Значит, от матери секреты? Ну ничего, я с Лёшей сама поговорю, он мне всё расскажет.
Она бросила трубку. Я позвонила Марине.
— Она что-то подозревает, — сказала я. — Как думаешь, Алексей может отменить дарственную?
— Нет, — уверенно ответила подруга. — Во-первых, там есть пункт о безотзывности. Во-вторых, правовые последствия наступают сразу после регистрации в Росреестре. Отменить можно только через суд, да и то — при очень серьезных обстоятельствах. Типа, ты его обманом заставила подписать или угрожала.
— Но он не читал документы, — напомнила я.
— Его проблемы, — фыркнула Марина. — Незнание закона не освобождает от ответственности. Это любой суд скажет.
Я почувствовала укол совести. Но потом вспомнила, как Алексей тайком прописал свою мать в нашей квартире. Как она приходила без спроса. Как намекала, что я пустое место.
«Всё честно, — подумала я. — Они первыми начали эту игру».
Через неделю Алексей позвонил из Новосибирска, и я услышала в его голосе напряжение.
— Ира, ты что наделала?
— О чем ты? — сердце заколотилось.
— Мама сказала, ты переоформила всю квартиру на себя! Это правда?
Я помолчала.
— Да, правда.
— Но мы же договаривались только о доле! — в его голосе была обида. — Как ты могла?
— А как ты мог прописать свою мать без моего ведома? — ответила я вопросом на вопрос.
В трубке повисла тишина.
— Это другое, — наконец произнес он.
— Чем же?
— Она моя мать! А квартира... квартира стоит денег.
— И твоя мать прямо сказала мне, что я тут временная. Что она хочет поселить здесь Костю. Или тебя с другой женщиной, которая родит тебе детей.
— Она просто... — он запнулся. — Она просто волнуется за меня.
— А я волнуюсь за себя, — сказала я тихо. — И имею на это право.
— Ты обманула меня, — его голос стал жестким. — Я этого не оставлю. Приеду — и всё решим.
— Решим, — согласилась я и повесила трубку.
Вечером пришло сообщение от него: «Мама приедет завтра забрать кое-какие вещи. Пожалуйста, не устраивай сцен».
Я не ответила. Ночью почти не спала — всё думала, что будет, когда Алексей вернется. Смогу ли я жить в этой квартире одна? Хватит ли денег на ипотеку? Не слишком ли высокую цену я плачу за свободу от свекрови?
Утром позвонила на работу и взяла отгул. Нужно было встретиться с Тамарой Васильевной лицом к лицу.
Она пришла после обеда. Постучала в дверь требовательно, громко. Я открыла и молча посторонилась, пропуская её в квартиру.
— Ну что, довольна? — с порога начала она. — Обвела мальчика вокруг пальца?
— Проходите, Тамара Васильевна, — я указала на кухню. — Поговорим.
Мы сели за стол. Я предложила чай — она отказалась резким жестом.
— У тебя совесть есть? — спросила она, глядя мне в глаза. — Лёша для тебя старался, квартиру купил. А ты что делаешь? Отбираешь у него последнее?
— Последнее? — я удивленно подняла брови. — У Алексея хорошая работа, машина, счет в банке. О каком «последнем» вы говорите?
— Крыша над головой — это главное, — отрезала свекровь. — Без крыши мужик — никто. А ты его по миру пустила.
Я вздохнула.
— Тамара Васильевна, давайте начистоту. Вы с самого начала были против нашего брака. Вы не принимали меня, не уважали наше личное пространство. Прописались в нашей квартире без моего ведома.
— А зачем твое мнение? — фыркнула она. — Сын решил — и всё. Он хозяин.
— Был хозяином, — поправила я тихо.
— Что значит «был»? — свекровь подалась вперед. — Ты о чем?
Я встала, подошла к серванту и достала папку с документами. Положила перед ней свидетельство о праве собственности.
— Вот. Теперь я — единственный собственник этой квартиры. По закону.
Тамара Васильевна схватила бумагу, вчиталась в мелкий шрифт. Её лицо начало медленно наливаться краской.
— Это... это... — она задыхалась от возмущения. — Это подлог! Лёша никогда бы...
— Он подписал дарственную, — сказала я спокойно. — Добровольно.
— Ты его обманула! — она швырнула бумагу на стол. — Одурачила! Он не знал, что подписывает!
— Он взрослый человек, — я пожала плечами. — И умеет читать.
— Я пойду в суд! — Тамара Васильевна стукнула кулаком по столу. — Я докажу, что ты... ты... аферистка!
— На каком основании? — я оставалась спокойной. — У вас нет доказательств обмана или принуждения. А дарственная заверена нотариально.
Она смотрела на меня с ненавистью.
— Я всё Лёше расскажу. Всё! Какая ты на самом деле. Шаг за шагом. Он тебя выгонит!
— Из моей квартиры? — я улыбнулась уголком губ. — Вряд ли.
— Он тебя бросит!
Это было больно. Внутри что-то сжалось, но я не подала виду.
— Возможно, — кивнула я. — Но тогда он будет искать другое жилье. Без вашей помощи. Как думаете, сколько времени продлится ваша «материнская любовь», когда придется его кормить, обстирывать и терпеть дома?
Тамара Васильевна поджала губы.
— Ты... ты... — она искала слова. — Ты настоящая стерва. Расчетливая и холодная.
— Нет, — покачала я головой. — Я просто учусь у лучших. У вас, например.
Она резко встала, чуть не опрокинув стул.
— Я за вещами пришла. Мне нужно забрать Костину форму для спортзала. И кое-что моё.
— Забирайте, — я кивнула. — Но будьте добры, оставьте ключи от квартиры. Обе копии.
— Да подавись ты своими ключами! — она швырнула связку на стол. — Дрянь неблагодарная!
— Спокойно, — сказала я, чувствуя странное спокойствие. — Иначе я вызову полицию.
Тамара Васильевна прошла в гостевую комнату, где лежали вещи Кости. Я слышала, как она с грохотом выдвигает ящики, бормоча что-то под нос. Через пятнадцать минут она вышла с набитой сумкой.
— Костя больше сюда не поедет, — сказала она, глядя на меня с презрением. — Я найду ему другое жилье.
— Правильное решение, — согласилась я.
Уже у двери она повернулась.
— Ты еще пожалеешь. Лёша вернется, и ты пожалеешь.
— До свидания, Тамара Васильевна, — я открыла дверь. — Будете проходить мимо — звоните заранее. Я не всегда дома бываю.
Когда дверь за ней закрылась, я прислонилась к стене и закрыла глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Но я справилась. Выдержала первый удар.
Глава 5. Месть через тишину
Три дня прошли в тишине. Телефон молчал. Я ходила на работу, возвращалась домой, готовила ужин на одну персону. Словно репетировала жизнь в одиночестве.
Марина звонила каждый вечер.
— Как ты? Держишься?
— Нормально, — отвечала я. — Непривычно тихо.
— Готовься, — предупреждала подруга. — Скоро грянет буря.
В субботу утром позвонил Алексей.
— Прилетаю завтра, — сказал он сухо. — Нам нужно серьезно поговорить.
— Конечно, — согласилась я. — Ты домой?
Пауза. Тяжелое дыхание в трубке.
— Не знаю, можно ли теперь называть этот дом моим, — наконец произнес он.
— Можно, — сказала я. — Это всё еще наш дом. Пока что.
«Пока что» повисло между нами, как невидимая стена.
— Я позвоню, когда прилечу, — сказал он и отключился.
В воскресенье я убрала всю квартиру. Вымыла полы, протерла пыль, постирала шторы. Приготовила его любимый ужин — жаркое с грибами. Постелила свежее белье.
Не то чтобы я надеялась его задобрить. Просто хотела, чтобы всё выглядело... достойно. Как всегда.
Алексей приехал в семь вечера. Вошел с чемоданом, осмотрелся, словно был тут впервые.
— Привет, — сказал он, не глядя мне в глаза.
— Привет, — ответила я. — Голодный?
— Не очень, — он пожал плечами. — Давай сначала поговорим.
Мы прошли на кухню. Сели друг напротив друга — как в те времена, когда только познакомились и ходили на первые свидания.
— Зачем ты это сделала? — спросил он прямо.
Я долго смотрела на него. На его усталое лицо, на морщинки у глаз, на ссутуленные плечи. Когда-то я любила этого человека. Может, и сейчас люблю. Но что-то безвозвратно изменилось между нами.
— Затем, что боялась, — ответила я честно. — Боялась остаться ни с чем.
— Я бы никогда...
— Не выгнал бы меня? — я горько усмехнулась. — Может быть. Но твоя мать — запросто. И ты бы ей уступил, как всегда.
Он молчал. Знал, что это правда.
— Ты прописал её без моего ведома, — продолжила я. — Собирался поселить здесь Костю. И Бог знает, что еще планировалось за моей спиной.
— Это всё мама, — он поморщился. — Я просто...
— Соглашался с ней, — закончила я за него. — Всегда.
— Это сложно, — он потер переносицу. — Ты не понимаешь... Она одна меня вырастила. Отец бросил нас, когда мне было пять. Она работала на трех работах, чтобы меня поднять.
— Я понимаю, — кивнула я. — Но это не даёт ей права распоряжаться нашей жизнью. Нашим домом.
— Теперь уже не нашим, — он посмотрел на меня с укором. — А твоим.
— А должен был быть только твоим? — парировала я. — По праву мужчины?
Он отвел взгляд.
— Я просто хотел как лучше.
— Для кого?
Алексей не ответил. Встал, подошел к окну, долго смотрел во двор, где дети катались на велосипедах.
— Мама говорит, ты всё спланировала, — сказал он, не оборачиваясь. — С самого начала. Втерлась в доверие, а потом отобрала квартиру.
Я тяжело вздохнула.
— Конечно. Я десять лет готовила этот коварный план. Специально развелась с первым мужем. Потом сделала себе операцию, чтобы не иметь детей. Потом годами ждала, пока ты обратишь на меня внимание в нашей бухгалтерии. Всё ради квартиры в спальном районе, с видом на детскую площадку.
Он повернулся, впервые за вечер посмотрел мне в глаза.
— Тебе всё смешно?
— Мне горько, Лёша, — сказала я тихо. — Горько от того, что ты правда в это веришь. В то, что твоя мать заботится о тебе, а я — только о деньгах.
— А разве нет? — он кивнул на документы, которые по-прежнему лежали на столе. — Ты же всё просчитала. Каждый шаг.
— Я защищалась, — ответила я. — После того, как узнала, что ты прописал мать. После того, как она прямым текстом сказала, что я тут временная. Что она хочет меня выжить.
— Мама иногда говорит лишнее, — он поморщился. — Но она не со зла. Просто старой закалки. Ей важно, чтобы была семья, внуки...
— А мне важно, чтобы был дом, — перебила я. — Место, где я в безопасности. Где меня уважают. Я десять лет копила на свое жилье. И теперь твоя мать хочет меня отсюда выкурить? Нет уж.
Мы замолчали. Каждый думал о своем.
— Что теперь? — наконец спросил Алексей.
— Не знаю, — я пожала плечами. — Решать тебе.
— Мне? — он усмехнулся. — По-моему, ты уже всё решила.
— Я решила только вопрос с квартирой, — сказала я. — А как быть с нами — не знаю.
Он сел обратно за стол, обхватил голову руками.
— Я люблю тебя, — произнес он глухо. — Правда люблю.
— И я тебя, — ответила я. — Но этого мало, правда?
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — он поднял на меня измученный взгляд. — Порвал с матерью?
— Нет, — покачала я головой. — Просто перестал бы позволять ей управлять нашей жизнью. Нашим домом. Просто защищал бы меня, когда она нападает.
— Она не...
— Она постоянно это делает, — я прервала его. — И ты это знаешь. Просто не хочешь видеть.
Он долго молчал, вертя в руках солонку.
— Я подумаю, — наконец сказал он. — Мне нужно время.
— Хорошо, — кивнула я. — Ужинать будешь?
— Нет, — он встал. — Я, пожалуй, к маме поеду. Она ждет... волнуется.
Конечно. К маме. Как всегда.
— Понимаю, — я старалась, чтобы голос звучал ровно. — Позвонишь?
— Да, — он взял куртку. — Я вещи потом заберу, ладно?
— Конечно.
Он ушел, а я осталась сидеть на кухне, глядя на остывающее жаркое в кастрюле. Впервые за долгое время мне хотелось плакать, но слез не было. Только пустота внутри и странное облегчение, будто тяжкая ноша свалилась с плеч.
Потом я встала, открыла холодильник, достала бутылку белого вина. Налила себе бокал и подошла к окну.
Во дворе уже зажглись фонари. Темнело рано — апрель в наших краях всё еще холодный, зимний. Но на клумбе у подъезда уже пробивались первые тюльпаны — ярко-красные, смелые.
«Переживу, — подумала я. — Не в первый раз».
Глава 6. Бумаги и правда
Неделя прошла в подвешенном состоянии. Алексей не звонил. Я не звонила тоже — гордость не позволяла. Ходила на работу, возвращалась домой, смотрела сериалы. Иногда приходила Марина — пили чай, болтали о пустяках.
— Ты же понимаешь, что он не вернется? — спросила она однажды прямо.
— Понимаю, — кивнула я. — Тамара Васильевна его не отпустит.
— И как ты себя чувствуешь?
Я задумалась.
— Странно. Вроде и больно, и в то же время... легко.
— Это называется свобода, — улыбнулась Марина. — Привыкай.
В пятницу раздался звонок в дверь. Я открыла — на пороге стоял Алексей. Похудевший, небритый, в мятой рубашке.
— Можно войти? — спросил он. — За вещами.
— Конечно, — я посторонилась. — Проходи.
Он прошел в спальню — нашу бывшую спальню — и начал собирать одежду в большую спортивную сумку. Я стояла в дверях, наблюдая.
— Как ты? — спросила я.
— Нормально, — он дернул плечом. — Живу у мамы. Тесновато, но... терпимо.
— Понятно.
Он сложил рубашки, брюки, носки. Аккуратно упаковал свой любимый свитер — синий, с косами, который я подарила ему на прошлый день рождения.
— Мама требует, чтобы я подал в суд, — сказал он вдруг. — Хочет оспорить дарственную.
— На каком основании? — спросила я спокойно.
— Говорит, что ты меня обманула. Ввела в заблуждение.
— И ты?
Он вздохнул.
— Я не хочу судиться, Ир. Правда не хочу.
— Но?
— Она давит. Говорит, что я тряпка, если позволю какой-то женщине обвести меня вокруг пальца.
— Какой-то женщине, — повторила я. — Твоей жене.
— Бывшей жене, — поправил он тихо.
Значит, решил. Уже решил.
— Ты подал на развод? — спросила я.
— Еще нет. Но подам.
Я кивнула. Внутри что-то оборвалось, но я оставалась внешне спокойной.
— Понимаю. Что с квартирой?
— Оставь её себе, — он махнул рукой. — Мне проще новую купить, чем воевать.
— Уверен?
— Да, — он застегнул сумку. — Мама считает, что я слабак. Что должен бороться за свое. Но я просто... просто устал, Ир. От всего этого. От скандалов, от борьбы за территорию.
— Понимаю, — повторила я.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Знаешь, что самое обидное? То, что ты не доверяла мне. Думала, что я могу тебя выгнать... из-за матери.
— А разве нет? — спросила я прямо. — Если бы она настояла?
Он отвел глаза.
— Не знаю. Наверное, нашли бы компромисс.
— Какой? Она бы жила в одной комнате, я в другой? Или к нам переехал бы Костя, а потом его друзья? Или ты бы просто съехал к ней, а меня бы «попросили» освободить квартиру? Какой компромисс, Лёш?
Он молчал. Видимо, понимал, что я права.
— В любом случае, — наконец сказал он, — теперь это не важно. Я заберу свои вещи и... может, позже еще заеду за остальным.
— Хорошо, — я кивнула. — Ключи оставишь?
Он достал из кармана связку и отцепил два ключа — от нашей двери. Протянул мне.
— Держи. В банке я уже был, написал заявление. Теперь ипотека полностью на тебе.
— Спасибо, — я взяла ключи. — Чай будешь?
— Нет, — он поднял сумку. — Мне надо идти.
Он прошел к двери. Я шла следом. На пороге он обернулся.
— Ты это всё спланировала, да? Заранее?
— Нет, — покачала я головой. — Не заранее. Только когда поняла, что выбора нет. Что твоя мать будет давить, пока не сломает меня. Или наш брак.
— Она просто хотела как лучше, — сказал он устало. — Для меня.
— Я знаю, — кивнула я. — Но иногда самые близкие люди делают нам больнее всего. Именно потому, что любят.
Он опустил голову, потом вдруг шагнул ко мне и крепко обнял. Я застыла от неожиданности, но через секунду обняла его в ответ.
— Прости меня, — прошептал он. — За всё.
— И ты меня, — ответила я тихо.
Мы стояли так несколько долгих секунд, потом он отстранился, кивнул и вышел, не оглядываясь. Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Всё. Конец.
Прошел месяц. Мы встретились с Алексеем в ЗАГСе — молча подписали бумаги о разводе. Он был в новом костюме, подстриженный, похорошевший. Видно, свобода пошла ему на пользу. Или забота матери.
— Как ты? — спросил он, когда мы вышли на улицу.
— Нормально, — я улыбнулась. — Работаю. Живу.
— Рад за тебя, — он кивнул. — Я тоже... налаживаю жизнь. Квартиру присмотрел. Недалеко от офиса.
— Рада за тебя, — эхом отозвалась я.
— Ну, бывай, — он протянул руку.
— Бывай, — я пожала ее легонько.
И мы разошлись в разные стороны — просто и буднично, как случайные знакомые.
А вечером раздался звонок в дверь. Я открыла и замерла — на пороге стояла Тамара Васильевна с большой сумкой.
— Привет, невестка, — сказала она с недоброй улыбкой. — Принимай гостей.
Сердце забилось быстрее, но я постаралась сохранять спокойствие.
— Вы ко мне, Тамара Васильевна?
— А к кому же ещё? — она шагнула в прихожую. — Мой сынок уже взрослый. Значит, пора поговорить о квартире.
— О какой квартире? — я преградила ей путь.
— Об этой, конечно, — она обвела рукой пространство. — Костеньке нужно жильё. Он переедет сюда. А тебе придётся съехать.
— Вот как? — я приподняла брови. — На каком основании?
— А на том, что эта квартира всегда была нашей семейной! — она повысила голос. — И останется в семье! Я договорилась с юристом, мы будем возвращать всё через суд. Мой сынок хоть и мямля, но не дурак. Наконец-то понял, что к чему.
Она прошла мимо меня на кухню, бросила сумку на стол.
— Я останусь здесь. Пока суд не вынесет решение. Буду следить за имуществом, чтобы ты ничего не вынесла.
Я смотрела на неё, не веря своим ушам. Неужели всё начинается сначала?
— Ты отказала моему сыну — значит, ты враг, — сказала свекровь, сверля меня взглядом. — А с врагами я разговариваю коротко.
Я молча подошла к серванту, достала папку с документами, которую теперь всегда держала под рукой. Вынула несколько бумаг и положила перед ней.
— Читайте, — сказала я спокойно.
— Что это? — она прищурилась и надела очки, висевшие на цепочке.
— Первый документ — решение банка о переводе ипотеки на меня. Второй — новое свидетельство о праве собственности. Третий — нотариально заверенный отказ вашего сына от имущественных претензий. Сегодня после развода мы оформили.
Тамара Васильевна листала бумаги, и выражение её лица менялось — от самоуверенного к растерянному, а потом злому.
— Это подделка! — выдохнула она наконец. — Лёшка такого не подписывал!
— Подписывал, — я кивнула. При мне и при нотариусе.
— Врешь! — она стукнула кулаком по столу.
Я достала телефон, набрала номер. Включила громкую связь.
— Алексей? Это я. Ты не мог бы повторить для своей мамы то, что сказал мне сегодня в нотариальной конторе? Она не верит.
Пауза. Потом его усталый голос:
— Мам, хватит. Я отказался от квартиры. Добровольно. У меня будет своя. Новая.
— Сынок, но как же... — она задохнулась от возмущения. — Как же справедливость?
— Справедливость в том, чтобы каждый получил своё, — ровно ответил он. — Я — свободу от вечных разборок. Ирина — квартиру, за которую она заплатила. А ты — понимание того, что пора перестать всем управлять.
— Предатель! — выкрикнула она. — Ты выбрал эту... эту...
— Я никого не выбирал, — перебил он. — Я просто устал. От всего этого цирка. Собирайся и приезжай домой. Немедленно.
Он отключился. Тамара Васильевна сидела, раздувая ноздри от гнева. Потом резко схватила сумку.
— Ты ещё пожалеешь, — процедила она сквозь зубы. — Одинокая, никому не нужная старуха!
— Возможно, — я пожала плечами. — Но в своей квартире.
Она ушла, громко хлопнув дверью. Я проверила замок, вздохнула с облегчением и вернулась на кухню. Села у окна, где на подоконнике стояли горшки с рассадой помидоров — маленькие зелёные ростки тянулись к свету.
Я взяла чашку с остывшим чаем, сделала глоток. За окном начинался май — тёплый, светлый. В палисаднике распустились тюльпаны, яблони покрылись белым цветом. Где-то играли дети, смеялись.
Впервые за долгое время я улыбнулась — искренне, свободно. Внутри было легко и спокойно, словно после затяжной болезни наконец-то прошла лихорадка.
Я была дома. В своем доме. Одна. И это было прекрасно.
-с-
🔥 Подпишитесь, чтобы не пропустить следующие истории.
Поставьте лайк 👍 и поделитесь своим мнением об этом рассказе.
Читайте семейную драму: