Глава 82
Сколько раз я ловила себя на этом вздохе – долгом, благодарном, почти молитвенном. Я произношу слова вслух, шепчу их внутри себя, словно заклинание: «Спасибо». За каждое благо, которым мир так щедро одарил меня, за его незримую, но явственную руку в моей судьбе – и особенно за чудесного человека, с которым я теперь связана навеки. Муж мой. Мой Вадим. Иногда мне кажется, будто я всё ещё сплю, и всё это – сладкий, тёплый, немного нереальный сон. Каждый день, проведённый рядом с ним, – как будто вселенная впервые вздохнула глубоко и спокойно. Его прикосновения, его взгляд, даже самые простые слова – всё пронизано глубиной и нежностью, словно мы прожили вместе не месяцы, а вечность. А ведь прошло всего три месяца с той поры, как мы стали семьёй. Время утекает, как вода сквозь пальцы, – и всё-таки в этих каплях я чувствую бесконечность.
Я плотнее запахиваю пальто на груди, ловлю край воротника и прижимаю к шее – ветер крепчает, пробираясь под одежду, будто специально ищет щели, чтобы укусить холодом. Только что закончился рабочий день, и я, наконец, иду домой. Сегодня у меня не было лекций в университете, и я смогла уйти пораньше. В этом пустом промежутке между светом и тьмой, когда город уже зябко дрожит от приближающегося вечера, я мечтаю только об одном – вернуться туда, где тепло. Дом. Но мысль о том, что там меня сейчас никто не ждёт, сжимает грудь тонкой, но цепкой болью. Вадим ещё на работе. И вот это обыденное, казалось бы, расхождение в графиках – оно вгоняет меня в тоску, как будто нас разлучили надолго. Мне невыносимо думать, что сейчас он где-то далеко, вне досягаемости моих рук и глаз. Мне нужно быть с ним, дышать рядом, слышать, как он двигается по квартире, как варит кофе, как поёт вполголоса. Повседневность без него – это как хлеб без соли.
И тут – гром. Вдруг, неожиданно, будто выстрел. Даже сквозь музыку в наушниках я его услышала – такой сильный, что сердце подпрыгнуло. Я вздрогнула всем телом и подняла глаза к небу. Над городом повисли тяжёлые, серые, почти чернильные тучи. Воздух стал плотнее, как перед бурей – всё затихло в ожидании. Я ускорила шаг, понимая, что ливень вот-вот хлынет. Конечно, именно сегодня я забыла зонт – как назло. Как будто судьба решила сыграть в свою вечную игру: «А ну-ка, справься».
Но я не успела. Как только я свернула на знакомую улицу, небо, не дождавшись, разверзлось. Потоки воды хлестали, как будто кто-то сверху лил ведро за вёдром, и на мгновение я почувствовала себя маленькой девочкой, забывшей куртку в школе. Этот дождь был не просто сильным – он был решительным, почти грозным. В такие моменты хочется быть в укрытии, под крышей, где пахнет кофе и тёплыми полотенцами, а не посреди мокрой улицы, где каждый шаг даётся с усилием.
Я побежала, насколько позволяли туфли и промокший асфальт. Одежда облепила тело, холод пробирался под ткань, а лицо щипало от дождевых капель. Когда наконец в поле зрения появилось здание, где мы живём, я выдохнула – долгим, дрожащим вздохом облегчения. Вот он, мой остров. Дом. Правда, даже под этой крышей меня ждал целый квест: войти в подъезд и не оставить за собой озеро в лифте.
На удивление, в вестибюле было пусто, никто не стал свидетелем моего жалкого, промокшего состояния. Я даже тихо порадовалась этому. Всё же успела предупредить консьержа, которого случайно встретила – осторожно, мол, пол мокрый, может кто-нибудь поскользнуться. Мне стало бы невыносимо, если бы кто-то пострадал из-за моей неуклюжести. Мир и так хрупок, зачем добавлять ещё бед.
Когда я добралась до квартиры, руки дрожали настолько, что с трудом открыла дверь. От холода пальцы словно одеревенели, а одежда тянула вниз, пропитавшись дождём до нитки. С трудом, но я всё же вошла, и первое, что сделала – прошмыгнула в прачечную, скинула с себя всё насквозь промокшее и оставила в тазу. Порывшись в сумке, я с облегчением убедилась, что кошелёк и телефон уцелели. На этом этапе всё могло бы быть куда хуже.
Мне нужен был душ. Срочно. Немедленно. Холод уже залез под кожу, зубы стучали, а всё тело сжалось в комок. Я обняла себя, пытаясь хоть немного согреться, пока раздевалась. Оказавшись в ванной, я закрыла за собой дверь душевой, открыла горячую воду – и через секунду на меня обрушился тёплый, ласковый поток. Я провела ладонями по волосам, по лицу, позволяя теплу проникать всё глубже. Вода смывала не только дождь, но и усталость, тревоги, сгустившийся вечер.
И когда я, вся в облаке пара, вышла из душа, в гостиной меня уже ждал он – Вадим.
– О, моя радость, как же хорошо, что ты пришёл... – выдохнула я с облегчением, с мягкой радостью в голосе, и сразу же уткнулась носом в его плечо, словно ребёнок, который наконец нашёл дорогу домой. – Я так по тебе скучала.
– Маша... – его голос был таким тёплым, словно обволакивал меня, как шерстяной плед после холода. – Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе сегодня. Я думал о тебе каждую минуту, не переставая. Когда начался дождь, я забеспокоился. Приехал за тобой на работу, хотел забрать тебя, как обычно, но твоя начальница сказала, что ты уже ушла. Я звонил тебе раз за разом, но ты не отвечала. Я буквально места себе не находил. Прибежал домой в надежде, что ты уже добралась до квартиры, цела и невредима.
– Прости меня, родной... – прошептала я виновато, поглаживая его щёку. – Я и подумать не могла, что ты приедешь раньше. Я торопилась убежать от ливня, но не успела, дождь всё-таки настиг меня по дороге. Как только пришла, сразу проверила телефон – слава Богу, он не промок, – и бегом в душ. Прости, что не дала знать. Я не хотела тебя тревожить.
Моя ладонь скользнула по его щеке, и я ощутила, как щетина под пальцами приятно колется – его кожа пахла дождём, ветром и чем-то родным.
– Всё хорошо, хорошая моя, – вздохнул он с облегчением, обняв меня за талию и крепко прижал к себе. – Самое главное – ты рядом. В безопасности. Я люблю тебя. – Его голос дрогнул, и прежде чем я успела ответить, он наклонился и поцеловал меня – мягко, бережно, как будто благодарил за сам факт моего существования.
Я подошла к окну и взглянула наружу. Серое небо всё ещё нависало над городом, тяжёлое и молчаливое, но дождь уже стих – осталась лишь тонкая морось, тихо падающая с крыш.
– Похоже, в некоторых районах города перебои с электричеством, – услышала я голос Вадим за спиной. Он стоял, глядя в экран телефона, где мелькали заголовки новостей.
– Ливень был нешуточный, – подтвердила я, прижавшись к нему сзади, обвив руками его талию. – Нам повезло, что здесь всё работает. – Я заглянула в экран. Новости пестрели фотографиями затопленных улиц и короткими видео, на которых бурлящие потоки воды сносили всё на своём пути.
– Да… Но когда я думаю, что ты была на улице в это время, одна… – Вадим повернулся ко мне и снова прижал к себе. – Мне страшно становится. Как же хорошо, что всё обошлось. – Он поцеловал меня в лоб, и я почувствовала, как его губы дрогнули.
– Я хочу позвонить маме, узнать, всё ли у них в порядке, – сказала я, отстранившись и потянувшись к телефону.
– Привет, мама, вы в порядке?
– Дочка, как же хорошо, что ты позвонила! Связь ужасная, еле тебя слышу. Мы с бабушкой в порядке, не волнуйся. А вы с Вадим как?
– Я немного промокла по дороге, но всё хорошо. Мы дома, в тепле.
– Слава Богу… – голос мамы был уставшим, но спокойным. – У нас электричества нет. Упало дерево, оборвало провода. На улице кромешная тьма.
– О, Боже… Кто-нибудь пострадал?
– Нет-нет, всё в порядке. Не переживай. Просто неудобства.
– Может, приедете к нам? У нас всё работает. Тут теплее, уютнее. Вам будет лучше.
– Нет, родная, не стоит. Бабушка уже вздремнула, а я тоже собираюсь лечь. День был тяжёлый. Пусть всё останется как есть.
– Хорошо, мама. Но если хоть что-то понадобится – сразу звони, ладно?
– Конечно, дочка. Спокойной ночи вам. Обнимаю.
– И тебе, мамочка. Передай бабушке, что я послала ей большой поцелуй.
– Передам. Люблю тебя. Пока.
– Я тоже тебя люблю, мама. Пока.
Я заблокировала экран и положила телефон на столик. Вернулась к дивану, села рядом с Вадим, положила голову на его грудь. Его дыхание было ровным, успокаивающим. В такие моменты я чувствую себя защищённой. Всё становится простым и ясным.
– Ну что, как мама? Всё в порядке? – спросил он, погладив меня по волосам.
– Да. У них нет света, но они обе в порядке. Мама говорит, что устала и хочет спать.
– Ливень натворил бед, – пробормотал он. – Хорошо, что у нас всё цело.
– Я предложила им приехать, но мама отказалась. Сказала, что хотят отдохнуть.
– Уверен, сейчас там тишина гробовая. Может, им даже лучше там, чем в суете города.
– Наверное, ты прав.
В животе у меня предательски заурчало. Я прижала руку к животу и смущённо улыбнулась.
– Похоже, я проголодалась. А ты?
– Я тоже, – сказал он, вставая. – Давай я что-нибудь нам приготовлю.
– Может, помочь тебе?
Он склонился ко мне и поцеловал в лоб.
– Не нужно, любимая. Оставайся, отдыхай. Сейчас всё принесу. А ты пока выбери фильм – что-нибудь уютное, чтобы смотреть в обнимку.
– Хорошо. Я подберу что-то хорошее, – сказала я, провожая его взглядом и ощущая, как сердце наполняется тёплой, почти тихой радостью.
Вечер прошёл так, как и должен проходить каждый вечер в доме, где живёт любовь. Без спешки, с простой едой, фильмами, и душевным покоем. И, может быть, это и есть настоящее счастье – когда не нужно роскоши, когда не важен свет люстры над головой или последние новости из мира. Всё, что имеет значение – человек рядом. Когда есть он, даже в темноте – светло.
***
Я аккуратно сложила свой красный свитер, стараясь приглушить дрожь в пальцах, и уложила его поверх уже аккуратно разложенных вещей в чемодане. Он пах мной – духами, осенними прогулками и нашими вечерами в обнимку на диване. Я провела рукой по мягкой ткани, будто прощалась не с вещью, а с чем-то большим, с куском себя. Вздох вырвался сам, тяжёлый, как грозовое небо. Я застегнула молнию, звук которой прозвучал как финальная точка – резкая, неумолимая.
В коридоре послышались шаги. Я обернулась к двери, сердце сжалось, будто предчувствовало его боль раньше, чем глаза её увидели. Вадим стоял в проёме – будто вырезанный из печали. Его плечи обвисли, лицо осунулось, под глазами темнели следы бессонных ночей и внутренней борьбы. Мне захотелось броситься к нему, стереть ладонями его усталость, как стирают пыль с любимой фотографии.
– Маша... ты не видела ключи от машины? – Голос его был тихим, хриплым, словно звенел от чего-то несказанного, от боли, которую он пытался утаить за обыденным вопросом.
– А ты смотрел в своём кабинете? Я... мне кажется, они лежали на столе, на той чёрной папке, ты знаешь. – Он чуть заметно кивнул, и на его лице появилась бледная, почти виноватая улыбка, как у ребёнка, который боится, что его сейчас отругают. Он развернулся, и я осталась одна.
Одинокая, посреди тишины, которая кричала громче любого звука. Горло сжало, словно кто-то невидимый сжал его изнутри. Комок подкатил к самой душе. Я не плакала – не хотела. Потому что в этой хрупкости нужна была хотя бы одна устойчивая точка. Хоть какая-то.
Всё началось несколько недель назад. Ирина позвонила нам по видеосвязи – обычный вечер, разговор ни о чём и обо всём сразу. Но когда я спросила, как проходит её беременность, в её взгляде что-то померкло. Как будто кто-то выключил свет. Она рассказала... Голос у неё дрожал, губы подрагивали. Были осложнения. Реальные, пугающие. Врач сказал, что есть риск потери ребёнка. И самой Ирины.
Этот вечер разделил наш мир на «до» и «после». Я внутри вся застыла от страха, но у Вадим… у него это было иначе. Глубже. Жестче. Это всё было эхом той страшной ночи, когда Ирина появилась на свет, а её мать – ушла. Тогда он чуть не потерял обеих. Теперь страх вернулся. Знакомый, ужасный. Как ночной кошмар, повторяющийся снова и снова. Только теперь – наяву.
Он страдает молча. Отворачивается, когда я смотрю, и улыбается, когда я его утешаю. Но его руки дрожат. Его глаза полны боли. Я ничего не могу сделать – и это сводит меня с ума. Я держу его, глажу, шепчу, что всё будет хорошо. Но он словно тонет, и я лишь держу его ладонь над водой, надеясь, что этого хватит.
Я глубоко вдохнула, сдерживая рыдание, наклонилась, поставила чемодан на пол. Взяла сумку, оглядела комнату и вышла в коридор.
– Вадим? Ты нашёл ключи? – крикнула я, но в ответ – только тишина. Она звенела, плотная и тяжёлая, как свинец. Я поставила вещи в гостиной и направилась к кабинету. Приоткрытая дверь. И он – стоящий спиной, у полки. В руке – рамка с фотографией.
Я знала её. Ирине был тогда год. Она делала первые шаги. Лицо её сияло, руки тянулись вперёд – к нему. К отцу. А он, такой молодой, счастливый, принимал её в свои сильные, любящие руки. Как будто весь смысл жизни был в этом жесте.
– Удивительно… как быстро летит время. – Голос его дрогнул. Он не смотрел на меня. Он смотрел в прошлое. И стоял на грани.
– О, любимый… – Я подбежала к нему, обвила руками его шею, прижалась щекой к щеке. – Время уносит многое, да. Но оно же даёт нам возможность создавать заново. Писать новые страницы. – Я коснулась его лица – кожа горячая, влажная от слёз.
Он опустил голову, и я почувствовала, как его тело содрогнулось.
– Я так боюсь... – прошептал он, – я не хочу потерять нашу девочку. Вы с Ириной – всё, что у меня есть. Моя семья. Моя жизнь. Я не представляю, как... как дышать без вас. – Его голос сломался. Он плакал, уткнувшись в моё плечо. Такой сильный, такой нежный – теперь он был хрупким, будто из стекла.
Я обнимала его крепче, гладя по волосам, по спине. Я молчала, потому что любые слова были бы невыносимо малы. В этой минуте было только моё сердце, отданное ему целиком.
Сколько мы так простояли – не знаю. Время исчезло. Был только он – мой муж, мой человек. И его боль, в которой я старалась быть для него пристанью.
– Спасибо, любовь моя… – Он вытер лицо ладонью, торопливо, будто хотел стереть улики слабости. Но я видела – всё. – Нам надо ехать. Самолёт не будет ждать.
– Я люблю тебя, – сказала я, целуя его в уголок губ. Так, как целуют, когда слов уже не хватает.
– Я тоже люблю тебя, мой свет, – Вадим осторожно поставил рамку на место, провёл пальцами по стеклу. – Сейчас умоюсь – и пойдём. – Я кивнула, не в силах говорить.
Он вышел из кабинета. А я осталась в тишине – с комом в горле и с одной мыслью: пусть этот мир будет добр к тем, кого мы любим.