Глава 83
Моя спина ныла, а ноги казались деревянными – отёкшими, будто налитыми тяжестью камня. За плечами остался долгий перелёт – рейс задержали, долгое ожидание, несколько часов в воздухе. Я пыталась заснуть хотя бы на час, уцепиться за дремоту, как за соломинку, но не смогла. Устала не столько телом, сколько душой – беспокойство не отпускало ни на секунду. Оно жило во мне, как тень. Оно говорило голосом Вадима, который сидел рядом и молчал. Молчание между нами не было тишиной – оно было стеной.
Вадим был отстранён. Словно ушёл куда-то внутрь себя, в тот самый закоулок памяти, в который не пускают даже самых близких. Я видела, как он смотрел в окно – не на пейзаж, а сквозь него. И хотя мне было больно видеть его таким – холодным, замкнутым, почти недосягаемым – я понимала: он борется. И я обязана уважать эту борьбу. Я не буду вмешиваться, не буду тормошить – но в тот самый миг, когда между нами снова появится трещинка света, я обязательно проскользну сквозь неё. Чтобы быть рядом. Чтобы напомнить, что он не один.
Мы арендовали машину прямо в аэропорту. Через несколько минут после приземления уже мчались по улицам города. Поездка была странной – натянутой, почти ирреальной. Я всё время смотрела в окно, цепляясь за мелькающие здания, за вывески, за яркие автобусы, как будто это могло заземлить меня. Улицы казались театральными декорациями. Всё было слишком живописно, будто я попала в фильм, а не в реальность.
Когда мы добрались до нужного адреса, сердце моё защемило от волнения. Дом был красивый, элегантный, с белыми фасадами, украшенными лепниной и стройными тёмными окнами. В нём было что-то аристократичное и старомодное. Я обняла себя – не столько от холода, сколько от тревоги. Ветер был пронизывающим, а пальто – слишком тонким. Пока Вадим доставал чемоданы, я пыталась согреться трением рук, но это почти не помогало.
Мы поднялись по каменным ступеням. Вадим нажал на звонок. И тогда дверь открылась.
То, что я увидела, заставило сердце остановиться на секунду. Перед нами стояла Тамара.
– Тамара? – удивлённо выдохнул Вадим. Он не хотел называть её по имени вслух, я это знала. Но удивление пересилило всё.
– Да, Вадим, это я. Проходите скорее, здесь холодно. – Она слегка отступила в сторону, открыв дверь шире.
Я давно не видела Тамару. С момента их последнего разговора, о котором Вадим рассказал мне вскользь, они больше не общались. Я не знала, чего ожидать от этой встречи, но уж точно не такой спокойной и почти дружелюбной реакции.
Мы прошли по узкому коридору, пол скрипел под ногами – дерево, явно старое, но крепкое. Лестница вела наверх, и Тамара, жестом указав на неё, сказала:
– Гостевая комната там, наверху. Располагайтесь как дома, распаковывайте вещи. Думаю, вам не терпится увидеть Ирину – она в гостиной, смотрит телевизор.
Вадим кивнул, по-прежнему молчаливый, всё ещё переваривая факт её присутствия в этом доме. Я решила взять инициативу в свои руки.
– Спасибо большое, Тамара. Простите, мы действительно вымотаны этой дорогой.
– Всё в порядке, – ответила она. – Я выйду на несколько часов, вернусь к ужину. – С этими словами она накинула пальто, взяла сумку с вешалки и вышла за дверь, оставив нас в лёгком ступоре.
Мы молча уставились на закрытую за ней дверь. В последний раз, когда мы видели Тамару, встреча была… мягко говоря, напряжённой. А теперь – спокойствие и даже какая-то забота. Это сбивало с толку.
Вадим поставил чемоданы у стены и направился в сторону гостиной. Я пошла следом, хотя внутри меня всё сжималось. Его молчание становилось непереносимым. Я так не хотела, чтобы он замыкался. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне. Такой, каким он был. Я чувствую, как эта отстранённость разрывает меня на части.
Когда мы вошли в гостиную, сердце моё дрогнуло. Ирина лежала на спине на диване, в пижаме, с торчащим из-под короткой футболки округлым животиком. В руках у неё был большая миска с клубникой, а глаза были прикованы к экрану. Она смотрела сериал – название мне было незнакомо, но её сосредоточенность была почти детской.
Её растрёпанные волосы, расслабленная поза – всё это откинуло меня в прошлое. В те вечера, когда мы устраивали пижамные посиделки, ели сладости, болтали и смеялись до слёз. Тогда она была моей лучшей подругой. Кто бы мог подумать, что пройдёт время, и она станет дочерью моего мужа?
– Эй, дочка, даже не обнимешь своего старика? – раздался голос Вадима.
Ирина тут же оторвалась от экрана. Увидев его, она буквально засияла.
– ПАПОЧКА!! Я так скучала! – Она вытянула руки, как маленький ребёнок, требующий, чтобы его подняли.
Вадим опустился на колени у дивана и крепко её обнял. В этот момент мои глаза защипало. Слёзы пришли сами собой. У них особенная связь. Она не знала своей матери – не помнит ни голоса, ни запаха, ни прикосновений. В её жизни был только он. И он вырастил её с такой любовью, что между ними образовалась ниточка крепче стали.
Я стояла и смотрела. Словно наблюдала издалека за чем-то драгоценным, что боишься потревожить. Но внутри меня бушевал целый ураган. Я думала о своей матери. О том, как мне повезло иметь её рядом. И о том, как, несмотря на это, я всё ещё ищу отца. Где он? Почему не захотел быть рядом? Почему выбрал не меня?
Эта боль – как крошечный гвоздь под кожей. Её почти не видно, но она всегда там.
– Эй, а ты собираешься стоять там, украшать мир и ничего не делать? – вдруг воскликнула Ирина. – Иди уже сюда, обними меня!
Я улыбнулась сквозь слёзы, бросилась к ней и заключила в объятия. Прикосновение к ней было как глоток воздуха. Как напоминание, что сейчас – мы вместе. Сейчас – она в порядке. Сейчас – всё хорошо.
Я повторяла это как мантру: она в порядке… она в порядке… Потому что знала – если я позволю себе упасть, Вадим не выдержит. Ему нужна я. Ему нужно моё спокойствие, моя уверенность, моя любовь. Я должна быть его тихой гаванью, даже если сама в буре.
Я слегка отстранилась от Ирины и опустилась на самый край дивана, стараясь не помять её плед. Улыбка всё ещё играла на моём лице, но внутри волновалось столько чувств, что мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не утонуть в этом океане эмоций.
– Ай, как же я скучала по вам, – вздохнула она, всё ещё держа нас с Вадим за руки, как будто боялась, что мы исчезнем. – Беременность превратила меня в ходячую катастрофу. Я и раньше по вам тосковала, но сейчас это ощущение стало в сто раз сильнее, как будто кто-то затянул ремень на груди. Давит. Давит без пощады.
Слова, слетающие с её губ, были полны откровенной боли и нежности – смеси, от которой сердце дрожит. Вадим посмотрел на неё с сочувствием и ответил одной из тех фраз, что, должно быть, долго лежали у него на языке, как камень на душе:
– Было бы гораздо легче, если бы ты решила вернуться жить в Россию.
Он говорил тихо, почти небрежно, но я почувствовала напряжение в его голосе, в том, как напряглись его пальцы, сжав руку дочери.
– Папа, ну ты же знаешь… – Ирина слегка покачала головой, – это не входит в мои планы. Моя жизнь теперь здесь, с Антоном. Я не могу и не хочу всё бросать.
Её голос звучал мягко, но твёрдо, без тени сомнения. Вадим нахмурился, не сильно, но достаточно, чтобы я заметила, как в нём борются эмоции: разочарование, тревога, любовь.
– Ладно, моя дорогая, – сказал он после паузы, смягчаясь, – я не буду настаивать. Просто тяжело быть так далеко от тебя, особенно сейчас, когда ты ждёшь ребёнка. Я беспокоюсь больше, чем обычно.
– Я знаю, папочка, я всё понимаю, – она наклонилась к нему ближе и положила голову ему на плечо, – но ты можешь немного успокоиться. Врач говорит, что всё идёт хорошо. Главное – отдых и лекарства по графику. Конечно, быть в бездействии для такой непоседы, как я, – настоящее испытание, но я держусь. Обещаю.
Она лукаво улыбнулась, игриво растрепала его волосы, и в этой мимолётной ласке было столько родного, что мне на секунду захотелось остановить время.
– Ну хорошо, – Вадим кивнул, вздохнув, – если ты уверена, я постараюсь верить тебе. Только знай: если тебе что-то понадобится – что угодно – ты мне просто скажи.
Он поцеловал её в лоб, прижал к себе с отеческой нежностью, которая тронула меня до глубины души. Это был тот редкий момент, когда любовь не требует слов – она просто есть, в каждом движении, во взгляде, в дыхании.
Ирина вдруг расправилась, посмотрела на нас с озорством в глазах и заговорила уже другим тоном – живым, игривым:
– Так, ну а теперь ваша очередь! Рассказывайте, как там семейная жизнь? Какие сплетни? Когда уже я получу братика или сестричку?
Она уставилась на меня, поднимая брови и пытаясь вытянуть хоть каплю информации, как заправский сыщик.
– Всё спокойно, без сенсаций, подруга. – Я рассмеялась. – Пока никаких новостей.
– Тьфу, ну как скучно, – театрально фыркнула Ирина. – Я ожидала большего от тебя, Маша! Ну ничего, позже мы поговорим с глазу на глаз, я всё из тебя вытащу.
Мы рассмеялись вместе, но смех мгновенно утих, когда Вадим, слегка нахмурившись, задал вопрос, который явно давно крутился у него на языке:
– Кстати, что твоя бабушка делает здесь? Я думал, после всего, что случилось, она будет держаться подальше.
– О, папа, ты не один так думал, – сказала Ирина, закатив глаза. – Я тоже представляла, как она прячется в своём гигантском особняке, глотая своё разочарование, ведь я подорвала её образ идеальной внучки. Но... пару месяцев назад она сама мне позвонила. Сказала, что хочет всё начать заново. Что хочет быть другой – для всех нас.
Пока она говорила, я краем глаза посмотрела на Вадима. Он выглядел ошарашенным, будто услышал, что вода вдруг течёт вверх.
– Честно, я бы никогда не подумал, что она способна на такие перемены, – признался он, качая головой.
– А вот и способна, – усмехнулась Ирина. – Она стала мягче, меньше осуждает, больше слушает. Мы даже болтаем по душам иногда, представляешь? Бабушка заботится обо мне, приходит по вечерам, когда Антон на работе. Мне... даже приятно её общество.
Я кивнула, чувствуя, как в груди потеплело.
– Да, она хорошо нас встретила. Очень спокойно, дружелюбно. Это действительно не та Тамара, которую мы помним.
– Ну, – Ирина хихикнула, – у бабушки ещё длинный путь, но, по крайней мере, она начала его. А это уже кое-что, да?
Я поняла: Вадим не так скоро поверит в перемены Тамары. Он, в отличие от нас, знал её другую – резкую, холодную, гордую. Но время лечит и оттаивает даже самые закостенелые души. И возможно, у нас действительно появляется шанс стать... чем-то, похожим на семью. Пусть не идеальную. Но настоящую.
***
Горячие струи воды каскадом стекали по моим волосам, по лопаткам, и я, закрыв глаза, медленно втирала шампунь, внимая лишь звуку воды и собственному дыханию. В этом уединённом мгновении я снова и снова возвращалась мыслями к недавнему признанию Ирины. С тех пор, как она сообщила нам о беременности, Вадим словно изменился: стал беспокойнее, напряжённее, как будто его душу заволокло облако тревоги. Я всеми силами старалась быть для него опорой – мягкой, принимающей, понимающей – но между нами словно выросла стена. Я не могла её пробить, и это вызывало в груди тупую боль.
Я понимала, что его волнение естественно – он отец, и дочь занимает в его сердце особое место. Но мне было горько от того, что в этом новом вихре чувств он будто забыл, что мы – пара, союз, где должно быть место и моей тревоге, и моему голосу. Я вздохнула – тяжело, медленно – словно пыталась выдохнуть из себя и это чувство беспомощности.
Выключив воду, я закуталась в полотенце, вытерлась насухо и направилась к зеркалу. Волосы спутались на концах, и я терпеливо распутывала их, глядя на своё отражение. В комнате, где мы с Вадимом остановились, всё ещё витал лёгкий пар от душа. Мне нужно было прийти в себя. Через пару минут – ужин. Желудок напоминал о себе, и я поняла, как проголодалась: с момента приезда мы всё время провели в разговорах с Ириной, вглядываясь в её переменившееся лицо, в её новую жизнь, вплетённую в пражский ритм. Я незаметно выскользнула, оставив отца и дочь вдвоём. Мне казалось, что в тот момент я стала лишней.
Я нанесла крем на тело, побрызгалась любимыми духами – лёгкими, с ноткой жасмина – и надела удобные домашние штаны и розовый свитер. Когда расправила волосы и собралась выйти, дверь приоткрылась, и в комнату вошёл Вадим. Мы встретились взглядами в зеркале. Его глаза – те самые, голубые, в которых я привыкла видеть любовь и тепло – задержались на мне чуть дольше обычного. Я ощутила, как внутри что-то дрогнуло.
Он подошёл, встал позади, и, не сводя взгляда с моего отражения, прошептал:
– Пахнешь райски, солнышко... – И, склонившись, поцеловал меня в плечо. По коже побежали мурашки. Его прикосновение – короткое, почти случайное – будто растопило лёд внутри.
– Давай ты тоже быстро в душ, потом спустись к Ирине. Ей не хватает компании. – Я кивнула и изобразила улыбку, неуверенную, немного вымученную.
– Хорошо. Скоро приду. – Он улыбнулся в ответ и взял вещи, направившись в ванную. Дверь за ним мягко закрылась.
Я выдохнула. Отношения стали другими. Не хуже, не лучше – просто другими. И это меня пугало.