Утренняя почта принесла Николаю Петровичу Синицыну письмо, которое никак не должно было попасть в его руки. Он перечитал адрес трижды, чтобы убедиться, что конверт и правда предназначался ему, а не какому-нибудь однофамильцу. Синицын Н.П., улица Садовая, дом 17, квартира 8 — всё верно. Но содержание... Господи, что за содержание!
«Милый мой Коленька, — писала некая Марья Васильевна, совершенно ему незнакомая, — завтра, как договаривались, жду тебя на нашем месте. Помнишь? Там, где мы впервые... Ах, не могу даже писать об этом! Всё внутри дрожит от предвкушения. Приходи в шесть, я буду ждать с нетерпением. Только не забудь принести то, о чём говорил в прошлый раз. Твоя навеки, М.»
Николай Петрович снял очки и потёр переносицу. Тридцать семь лет, солидный бухгалтер в строительной компании, холостяк с размеренной жизнью — и вдруг такое! Письмо явно предназначалось другому Николаю, возможно, даже другому Синицыну. А может, и вовсе не Синицыну — почерк на конверте был мелкий и неразборчивый.
— Вот незадача, — пробормотал он, вертя конверт в руках. — И что теперь делать?
Правильным решением было бы выбросить письмо и забыть о нём. Но что-то удерживало Николая Петровича. Может, любопытство? Может, тайная зависть к тому неизвестному «Коленьке», у которого есть страстная Марья Васильевна, ждущая его «в их месте»? А может... может, это был шанс внести в свою жизнь что-то новое?
За окном шёл мелкий дождь. Квартира казалась особенно пустой и неуютной. На столе — недоеденный бутерброд с сыром, чашка остывшего чая. В шкафу — ряд одинаковых рубашек, расставленных по цвету. В жизни — работа, дом, иногда театр по абонементу, который подарила сестра на день рождения.
«А почему бы и нет?» — внезапно подумал Николай Петрович. И эта мысль, такая нелепая, такая не свойственная ему, вдруг показалась удивительно привлекательной.
На следующий день, ровно в шесть вечера, Николай Петрович стоял у фонтана в городском парке. Почему именно там? Он и сам толком не знал, зачем пришёл. Просто подумал: если уж гадать, где обычно встречаются влюблённые, то фонтан один из лучших вариантов в городке.
Дождь уже стих, но в воздухе всё ещё витала влажная дымка. Николай Петрович нервничал. Он даже купил букет цветов — скромные белые хризантемы которые теперь неловко сжимал в руках. «Боже, что я делаю? — думал он. — Сумасшествие какое-то...»
Стрелки часов показывали десять минут седьмого, когда к фонтану подошла женщина. Невысокая, в светлом плаще, с каштановыми волосами, собранными в простой пучок. Николай Петрович сразу понял, что это она — та самая Марья Васильевна. Хотя откуда он мог это знать?
Женщина на мгновение замерла, оглядела площадь, а потом, заметила мужчину с букетом, чуть смущённо улыбнулась.
— Здравствуйте, — произнесла она и запнулась, словно пытаясь выбрать слова. — Вы... вы кого-то ждёте?
— Вас, — сказал Николай Петрович и сам удивился как быстро и естественно вырвались эти слова, будто они сами собой пришли в голову. И он протянул ей букет.
Она вдруг рассмеялась — легко, искренне. И ему показалось, что ничего приятнее он в жизни не слышал.
— Меня? Но мы ведь не знакомы.
— Не знакомы, — согласился Николай Петрович. — Но мне кажется, я получил ваше письмо.
И он достал из кармана злополучный конверт.
Марья Васильевна побледнела.
— Я поняла, что перепутала адрес, но было уже поздно..
Она взяла конверт и покраснела.
— Боже мой, какой конфуз! Писала своему... своему другу. Он тоже Николай, представляете? И тоже Синицын! Только живёт в доме 71, а не 17. Цифры перепутала, ах я растяпа!
Они стояли у фонтана — смущённая женщина с письмом в руках и мужчина с букетом, который она так и не взяла. Ситуация была настолько нелепой, что Николай Петрович вдруг почувствовал, как его губы расплываются в улыбке.
— Знаете что, Марья Васильевна? Раз уж так случилось, может, выпьем по чашке чая? Погода не самая приятная, а тут рядом есть неплохое кафе.
Она колебалась, переводя взгляд с письма на букет, с букета на его лицо.
— Ваш... друг? Он будет ждать?
— Боюсь, что будет, — вздохнула она. — Но я уже отправила ему сообщение. Написала, что заболела и не приду. Я так смутилась, когда поняла, что письмо попало не в те руки...
— Значит, у нас есть время на чай, — улыбнулся Николай Петрович.
В тот вечер они проговорили три часа. Оказалось, что Марья Васильевна — учительница литературы в гимназии, любит Чехова , разводится с мужем и только начинает новые отношения. Тот другой Николай Синицын был её первой любовью, школьной симпатией, которая внезапно вернулась в её жизнь через социальные сети.
— Знаете, какая ирония, — говорила она, помешивая ложечкой чай. — Я думала, это судьба — встретить первую любовь спустя столько лет. А вместо этого судьба привела меня к вам. Через ошибку в адресе!
Николай Петрович смотрел на неё и думал о том, что жизнь порой закручивает такие сюжеты, которые не снились даже Чехову.
Когда они прощались у входа в кафе, Марья Васильевна всё-таки взяла его букет.
— Знаете, мне так неловко. Но хризантемы — мои любимые цветы.
— Правда? — удивился Николай Петрович. — А я выбрал их совершенно случайно.
— Или не случайно, — улыбнулась она.
Они обменялись телефонами, и на следующий день Николай Петрович, сам немного не веря в это, набрал номер — впервые за много лет он звонил женщине, чтобы пригласить её в театр.
Прошло три месяца. Их встречи переросли в нечто большее. Всё стало куда глубже, теплее. И вот однажды, тихим вечером за чашкой чая, Марья Васильевна вдруг призналась:
— А ведь того Николая Синицына не существует. И письма я никому не писала.
— Как это? — изумился Николай Петрович.
— Это была шутка моей подруги Лены. — Она работает в вашей бухгалтерии. А я как-то обмолвилась, что после развода у меня личная жизнь — ноль. — Вот она и решила… подтолкнуть нас друг к другу, — с улыбкой сказала Марья Васильевна, будто извиняясь и шутя одновременно.
Николай Петрович сразу вспомнил Елену из бухгалтерии — ту самую, шумную, с вечной ухмылкой и громкими шуточками. Она постоянно норовила его с кем-нибудь свести. Ну конечно... Это в её духе.
— Значит, это было... подстроено?
— Да, — виновато улыбнулась Марья Васильевна. — Но моё смущение у фонтана было настоящим. И всё, что случилось потом — тоже.
Николай Петрович задумался. Стоило ли обижаться на такой обман? Или может всё-таки стоило поблагодарить судьбу за то, что она привела его к этой невероятной женщине. Пусть даже через случайное письмо, которое на самом деле было вовсе не случайным?
— Знаешь что меня больше всего удивляет? — сказал он наконец с улыбкой, как будто только что осознал что-то важное.
— Что?
— То, что я, такой правильный и предсказуемый человек, вдруг решил пойти на встречу с незнакомкой. Это совсем на меня не похоже.
Марья Васильевна взяла его за руку.
— А вдруг в каждом из нас живёт кто-то, кого мы сами толком не знаем? — тихо произнесла она, глядя в окно. — Кто-то, кто вдруг выскакивает наружу и толкает нас на какие-то... странные, непредсказуемые поступки.— И порой, — сказал Николай Петрович, сжав её пальцы и улыбнувшись, — именно эти странности оказываются самым правильным, что мы вообще когда-либо делали.
За окном снова моросил дождь, но теперь квартира не казалась пустой. В ней смеялись, заваривали чай, и пахло хризантемами — свежими, немного пряными. Они всегда стояли теперь в вазе на столе.
Николай Петрович думал о том, как странно устроена жизнь. Одно маленькое случайное событие — письмо, попавшее не в тот ящик, встреча у фонтана, чашка чая в дождливый вечер — и всё вдруг поворачивается совсем в другую сторону.
А может, дело было не в письме. Может, просто пришло время. А письмо — всего лишь повод, толчок, маленький знак, который заставил наконец сделать шаг.
Как бы то ни было, Николай Петрович чувствовал только одно — благодарность. К судьбе, к случаю, к тому самому письму. Пусть случайному, пусть немного лукавому. Но, как оказалось, самому важному в его жизни.
