Часть 1
Интересно, сколько судеб ломается из-за чужих представлений о счастье? Мы так легко верим тем, кто "желает нам добра", особенно когда боимся сделать собственный выбор.
Алексей появился в моей жизни внезапно, как летний дождь. Просто подошел в кафе и попросил соль. У него была рубашка в тонкую полоску и глаза цвета крепкого чая. Таким людям невозможно отказать.
— Я программист, — сказал он, когда мы разговорились. — Пишу код для банковских систем.
— А я филолог, — ответила я. — Пишу статьи для журналов, которые никто не читает.
— Почему же? — он улыбнулся. — Я бы почитал.
— Врешь и не краснеешь.
— У вас глаза цвета осеннего неба. Хочу такие же глаза у своих детей.
Я рассмеялась. Мне было двадцать пять, и я еще верила в такие разговоры.
Наши свидания были простыми — кино, прогулки по Чистым прудам, дешевое вино на его крохотной съемной квартире на Преображенке. Он рассказывал про языки программирования так, будто это были языки любви. С жаром, с придыханием. Я делала вид, что понимаю.
Мама не одобряла. «Без высшего образования, снимает комнату, ездит на метро. Аня, ты филолог с красным дипломом МГУ. Тебе нужен кто-то... посолиднее».
Но в двадцать пять тебе не нужен кто-то солидный. Тебе нужен тот, с кем можно смеяться до колик в животе, целоваться на улице и забывать время. Алексей был именно таким.
— Переезжай ко мне, — предложил он через два месяца. — Комната маленькая, но нам хватит.
— Родители меня убьют.
— Скажи, что это временно.
— Ложь во спасение?
— Профилактическая дипломатия, — подмигнул он.
Отец пришел в ярость. Он был известным кардиологом, профессором. В нашей семье не переезжали к малознакомым мужчинам в съемные комнаты на окраине Москвы. В нашей семье выходили замуж за врачей и юристов.
— Я тебя не для этого растил, — сказал отец.
— А для чего?
— Чтобы ты была счастлива.
— Я и буду.
— С этим... айтишником? Без перспектив, без квартиры?
— С перспективами. У него уже есть клиенты, скоро откроет свою фирму.
— Да-да, — кивнул отец. — И полетит на Марс. Все они так говорят.
Мама молчала. Она всегда молчала, когда отец выходил на тропу войны. От неё потом доставалось иначе — слезами, уговорами, причитаниями. «Анечка, ты подумай. Отец желает тебе только добра. Он мудрее, опытнее».
Но я переехала. Комната действительно была крохотная. Две тахты, компьютерный стол, тумбочка. Кухню и ванную делили с семьей узбеков из трех человек. Но нам было хорошо.
Весна пришла рано. Мы гуляли по Сокольникам, строили планы. Алексей говорил о собственной фирме, о том, как мы купим квартиру, о детях. Я верила каждому слову.
А потом он заболел. Просто свалился с температурой. Лежал бледный, потный, держался за грудь. Я испугалась и позвонила отцу. Отец приехал неожиданно быстро. Осмотрел Алексея, послушал, помрачнел.
— Собирайся, — сказал он мне. — Поедешь домой. А его — в больницу.
— Что с ним?
— Похоже на проблемы с сердцем. Серьезные.
Алексей провел в больнице неделю. Я приезжала каждый день, сидела рядом, держала за руку. Он улыбался, говорил, что ничего страшного, что скоро выпишут. Я верила.
На десятый день отец пригласил меня в свой кабинет. Достал какие-то бумаги.
— Вот, смотри. Медицинское заключение. У твоего Алексея в.р.о.ж.д.е.н.н.ы.й п.о.р.о.к с.е.р.д.ц.а. Тяжелый. И.н.в.а.л.и.д.н.о.с.т.ь второй группы. Девочка моя, он долго не проживет.
— Не может быть. Он же... он такой активный был.
— Болезнь прогрессирует. Дальше будет хуже.
Я смотрела на бумаги. Непонятные термины, печати, подписи.
— Он знает?
— Да. Всегда знал.
— И не сказал мне?
— Наверное, боялся потерять.
Я вернулась в больницу. Алексей лежал у окна, с книгой. Похудевший, но уже не бледный. Светило солнце, на тумбочке стояла ваза с мимозами. Я их принесла вчера.
— Почему ты не сказал?
Он посмотрел на меня долго, внимательно. Потом отложил книгу.
— О чем?
— О сердце. О диагнозе.
— А, это, — он махнул рукой. — Да ерунда. Жить буду.
— Но отец говорит...
— Твой отец всё преувеличивает. У меня шумы, да. Но это не смертельно.
— А справка? Вторая группа и. н. в. а. л. и. д. н. о. с. т. и?
— Какая справка? — он казался искренне удивленным. — Никакой инвалидности у меня нет. Послушай, я с шести лет занимался плаванием. Какой порок сердца? Твой отец что-то путает.
Я вернулась домой в смятении. Отец ждал меня.
— Он всё отрицает. Говорит, никакой инвалидности нет.
— Конечно, отрицает. Не хочет тебя терять. Аня, будь умницей. Он тебе не пара. Даже если бы был здоров.
— Но я люблю его.
— Это пройдет. Всё проходит.
Мама сидела в углу, теребила платочек. Она молчала, но в ее глазах стояли слезы.
— Ты же не хочешь стать вдовой в тридцать лет? — спросил отец. — С ребенком на руках и без средств к существованию? Потому что работать он скоро не сможет. С таким сердцем он обречен.
Я не знала, кому верить. Отец — известный кардиолог, профессор. Алексей — программист без образования.
— Я хочу видеть его медкарту, — сказала я. — Настоящую.
— Я показал тебе заключение.
— Я хочу полную карту.
— Она в больнице. Да и что ты в ней поймешь? Аня, поверь мне. Я врач. Я кардиолог. Я каждый день вижу такие сердца.
Я вернулась к Алексею через два дня. Он уже собирал вещи, готовился к выписке.
— Как ты? — спросила я.
— Отлично. Это было просто переутомление и вирус. Сердце в порядке, анализы хорошие. Возвращаюсь домой. К нам.
Я села на край его кровати. Солнце светило в окно, на подоконнике курлыкали голуби. Обычный весенний день. Идеальный для разбитых сердец.
— Леша, я не могу жить с тобой дальше.
Он застыл с рубашкой в руках. Посмотрел на меня с недоумением.
— Почему?
— Так будет лучше. Для нас обоих.
— Твой отец постарался?
— При чем тут отец? — я старалась говорить твердо. — Просто я поняла, что мы слишком разные. У нас разное образование, разные интересы. Мы из разных миров.
— А месяц назад мы были из одного? — он усмехнулся. — Ань, не лги хотя бы себе. Это твой отец. Что он тебе наговорил?
— Ничего. Просто я... я хочу большего. Стабильности. Перспектив.
Алексей сел напротив меня. Взял за руки.
— Послушай. Я зарабатываю неплохо. Скоро будет больше. Я накоплю на квартиру. Мы поженимся. У нас будут дети. Я сделаю тебя счастливой, обещаю.
Я высвободила руки.
— У тебя не будет детей.
— Что?
— С твоим диагнозом... Это наследственное. Отец сказал.
Алексей рассмеялся. Громко, до слез.
— Аня, у меня не было даже ветрянки! Какой, к черту, порок сердца? Я здоров как бык. Спроси у лечащего врача.
— Отец видел твои анализы. Кардиограмму.
— И что он там увидел? — Алексей вдруг стал серьезным. — Аня, твой отец не хочет, чтобы мы были вместе. Он с самого начала был против. Я ему не нравлюсь. Я понимаю — парень из провинции, без связей, без положения. Он для тебя хочет другого. И я не могу его за это винить. Я бы тоже для своей дочери хотел лучшего.
— Дело не в этом. Дело в твоем здоровье.
— С моим здоровьем все в порядке.
— Отец не стал бы лгать, — я поднялась. — Прости, Леша. Так будет лучше. Для нас обоих.
— Так будет проще, — сказал он тихо. — Для тебя.
Я забрала свои вещи из комнаты на Преображенке, пока Алексея не было. Оставила ключ и короткую записку. «Прости. Так надо».
Через неделю позвонила его соседка.
— Алексей просил передать, что уезжает в Питер. Насовсем. Просил больше не приходить и не искать.
— Спасибо, — сказала я. — И... как он?
— Нормально, — ответила женщина после паузы. — Только пьет сильно. И на сердце жалуется.
Я повесила трубку и заплакала. А через месяц отец познакомил меня с Сергеем. Солидным, перспективным, из хорошей семьи. Ровно таким, как надо.
Иногда я думала об Алексее. О том, как он там, в Питере. Жив ли. Справился ли с болезнью. Нашел ли кого-то. Но спросить было не у кого. Да и не имела я права спрашивать.
Однажды, год спустя, я встретила в метро ту самую соседку. Она меня не узнала, а я не стала напоминать. Просто услышала обрывок ее разговора по телефону:
— Да, от Лешки Сомова письмо пришло. В Америку укатил, представляешь? Работает в какой-то крутой компании. Говорит, недавно с парашютом прыгал. С его-то сердцем!
Я вышла на следующей станции, хотя мне было не сюда. Просто хотелось на воздух. Дышать, дышать, дышать...
Через полгода я вышла замуж за Сергея. В правильный день, в правильном платье, с правильной улыбкой. О, как я старалась быть правильной. Даже родила дочь. Катю. С глазами цвета осеннего неба.
А где-то в Америке программист без перспектив прыгал с парашютом. С сердцем, похожим на перезревший помидор.
Смешно, правда?
Приглашаю на новый канал, благодарю вас за 💖 и комментарии!