«Дороги судьбы порой приводят нас туда, куда мы и не думали заглянуть, а случайная встреча может обернуться самым настоящим чудом. В этот раз старый друг становится вестником надежды, и день, начавшийся обыденно, заканчивается событием, способным изменить все. Там, где сердца не разучились ждать и сберегли свою любовь, сбываются самые заветные мечты».
Глава 48
На следующий же день Михаил отправился в командировку: сначала в Ольховку, потом в Троицкий, и последний на пути был Знаменский. Там быстро решил свои дела и уже выехал от правления, направляясь к выезду из деревни, как вдруг заметил красивую, высокую девушку, идущую вдоль дороги.
Видимо, она шла из сельпо: у нее в руках была авоська, а в ней пряники и соль. Вдруг девушка повернула голову направо, и Миша отчетливо увидел на шее родимое пятно, точно такое же как было у Верочки. Михаил мгновенно дал по тормозам и выпрыгнул из кабины:
— Вера, постой! — крикнул он на удачу.
Когда девушка остановилась и повернулась к нему, ее лицо приняло смешной удивленный вид:
— Дядя Миша? — спросила она, выпучив глаза. — Это вы?
А Миша остолбенел, он смотрел на нее во все глаза и не верил: это была Вера Нистратова, а вроде и нет.
— Верочка! — заорал он, опомнившись, подскочил к девушке и принялся тормошить, ему хотелось ее расцеловать, но он не посмел: стала взрослая!
А потому Мишка только орал как резаный:
— Верка, да нешта енто ты? Красавица какая стала! Выросла как! Я ж тебе токма по пятну узнал. А ежеля ба ня оно? Ой, да страшно подумать. Да скульки ж тебе лет? Тебе ж как Димке моему? Точно?
— Точно! — рассмеялась смущенная Вера. Вот уж кого не ожидала увидеть.
— Как вы, дядя Миша? Как там Аленка? А Степа? — спросила и покраснела.
— Так вот вы иде спрятались! — Миша не слышал ее вопросы, у него был миллион своих. — Ни в жисть вас Володька бы ня отыскал, и в мыслях ня было. В гости-то пригласишь?
Верочка засмущалась:
— Я не знаю, дядя Миша. Я так рада вас видеть. Правда! Но давайте я сначала у мамы спрошу, можно ли? Ладно? Вы не обижайтесь только!
— Можно, нынча усе можна, Верунчик! А ну садись у машину, казал! Мать-то не замужем ишшо? — Михаила трясло от радости.
Все ликовало внутри! Наконец-то! Слава Богу: его друг Вовка станет самым счастливым человеком в мире. Неужели это правда? Неужели не сон!
— Нет. Не замужем? — тем временем ответила Вера.
— Куды ехать — говори чичас жа.
Через несколько минут подъехали к калитке: Семеновна, заслышав звук машины, вышла с огорода во двор, Платоновна глядела в окошко. Сима дремала.
— Ох ты ж! — вскрикнул Миша, выпрыгивая из кабины. — Усе в сборе. И ты здесь, бабка! Здравия тебе, Семеновна. Вот ты иде схорониласи! Партизанский отряд легша было найтить, чем тебе! А я все равно нашел! От так! Знай наших! Знай Бутеева! — счастливо рассмеялся Михаил. — А ну-ка, собирайтеси усе. Поехали!
Семеновна кинулась к Михаилу:
— Да ты как жа тут? А? — бабушка расплакалась, обняла Мишу.
— Ну хорош тоску-то наводить. Нынче праздник вона какой, бабка Даша! А? Нашел, я нашел вас! — Михаил хотел пуститься в пляс. А почему нет? И пустился, и отбил радостно чечетку, приговаривая:
— Эх, эх! От так! Иде Серафима Андревна? — вдруг посерьезнел он.
— Чичас! Чичас! Идем до хаты! Тама она.
Михаил громогласно зашел в сени.
Сима уже проснулась и пугливо прислушивалась. Вроде голос Миши Бутеева. Да неужто? Быть не может. Как? Откуда? Сердце колотилось как бешеное, и будто не ее вовсе, а пташки какой-то. Вроде вернувшиеся было силы днем враз покинули Симу, и она не могла сделать и шагу, а сидела на кровати, вот-вот готовая упасть в обморок.
— Симушка, детонька! — заорала Семеновна, а следом за ней и Вера:
— Мама, выходи, дядя Миша Бутеев приехал.
Серафима собралась с силами и вышла в горницу: там стоял он, кто был той прочной нитью, которая соединит ее с ним, ее мечтой, ее любовью. Сейчас, сейчас все станет ясно.
— Серафима Андревна, ну вы ж и партизан! Ну и спрятались! Да как же вас угораздило? В Знаменский? — орал Михаил.
— Миша, здравствуйте, — Сима постаралась выровнять голос, но это плохо получилось, слезы хлынули градом: — Миша, а вы как тут? Вы как нас нашли? Мишенька!
Она еле сдерживалась, чтобы не кинуться в объятия Михаилу.
— Так я енто… в командировку я приехал… смотрю, Вера идет с сеткой… пятнышко у яе. А так бы ни за что! За вами я, Серафима Андревна, — вдруг выпалил Миша. — А ну собирайтеси.
— Куда, зачем? — еле проговорила Сима.
— Дак как куды? Чегой ня ясно вам? К Вовке, знамо дело. Он уж, почитай, полстраны объездил: и в Волхов ездил, и в районе был, и до области добрался, и письма везде написал, — а вы вона иде. У Знаменском. Почти под носом у нас сидели. Да, слышь, бабка, — и у сестре твоей жа мы быля. Жальче ее. Хорошая бабка была Онюшка.
— Так он ищет меня? — с придыханием спросила Сима — воздуха не хватало.
— Ну а я тебе о чем толкую, Серафима Андревна? А ты как думала? Еще как ищеть. Почитай уж полтора года как. Да ты чегой, Андревна?! От жа странная баба! Любить он тебе! Как увидел впервые — так с тех пор и любить. Больша жизни любить. Дом заброшен чичас, дети тоже… мечетси как безумный…
— Как дети заброшены? — беспокойно спросила Серафима.
— Да не. Ня бойсь. Верка смотрить моя. А то как жа! Понимаем мы усе!
— Миша, а вы можете… ему сказать… ну чтобы он сюда приехал? — Сима заикалась, все еще не веря до конца, что то, что говорит Миша, — правда.
— Да ты что, Андревна? Шутишь чичас, штоль? Да он прибьеть мене, ежеля я тебе ня повезу чичас. Ну так как сама-то думашь? Видал и ня привез? Ежеля ты не хошь, так я тебе чичас свяжу и усе равно отвязу к яму. Пущай хочь увидеть тебе. А тама ужо самя решайтя!
— Ты енто брось, милмой! — подала голос Платоновна. — Не фулюгань тута. Свяжеть он. Мы чисас тебе самя свяжем. Симка, ну-кось гри мене как на духу! Люб тебе тот мужик, о ком он кажеть? Аль нет? Ежеля нет, так прямо чичас батогами и погоним. До самова твоева Бурнава, будь оно неладно.
— Люб, мам Нюр, — тихо проговорила Сима. — Поеду я.
— Вот и прально, — обрадовался Михаил. — А то это ж я пока доеду, а потом он, канешна, сразу у машину сиганеть. Но прежде мене пинков надаеть. Да токма тожа ехать яму нада… Время енто усе… а то как жа, — трещал Михаил без умолку, бабушки и Верочка всхлипывали, а у Серафимы перед глазами уже не было комнаты — только дорога. Пыльная, вечерняя… И будто он — ее Володя — там, за поворотом, недалеко совсем…Стоит, ждет. И если не тронуться сейчас, если снова упустить этот шанс — душа уже не выдержит. Ноги сами шагнули вперед, будто не ей принадлежали.
Серафима поняла, что она уже тоже не выдержит столько ждать. Лучше ехать, лучше приближаться туда, где он: ее любимый.
— Мамочка, а можно и я? — Верочка плакала.
— Доченька, милая моя, конечно.
— Ничего ня берите, — увещевал Михаил. — Ежеля чегой, завтра усе решим. Кто, куда и зачем.
— А я как жа? — опешила Семеновна.
— А я? — вторила ей Платоновна и горько расплакалась
— От енто да! — почесал затылок Михаил. — Бабки, давайтя так. Пущай покамест молодые поедуть, а вы тута пока поплачьте да подумайте хорошенько. А завтре, ну крайний случай послезавтре, я за вами сам приеду. Добро?
Семеновна, обнимая Платоновну, махнула рукой.
Давай, мол, Мишка, делай как знашь! Добро!
… В тот день Володя задержался в гараже позже обычного и домой уже возвращался по темноте. Когда подходил к дому, то увидел свет фар, сразу понял, что это Михаил возвращается из командировки.
Володя остановился около своей калитки, Мишкин грузовик — чуть поодаль.
Из кабины выскочила высокая девушка и протянула руку.
Сердце Володи екнуло, а он сам затаил дыхание, сделав вдох. Он не видел еще лиц, но уже знал: это они! Выдоха не случилось: на землю из кабины грузовика ступила она: его любовь, его жизнь, его счастье — Серафима.
Володю она увидела сразу, ноги подкосились, схватилась за дочку:
— Подожди, Верочка, подожди.
Володя ринулся к ней, остановился на мгновение, оно длилось вечность. Володя не чувствовал ни ног, ни рук — только сердце, колотящееся так, будто хотело вырваться наружу. Какая-то сила снова толкнула его к Серафиме.
«Приехала, приехала, приехала», — радостно отстукивало сердце.
Та же сила будто помогла и ей кинуться к нему.
Они будто рухнули друг в друга, как два берега, которых слишком долго разделяла вода. Ни слов, ни мыслей — только дыхание, сбившееся в единый ритм. Обняв ее, Володя понял: вот он — дом. Не стены, не крыша — а она. Его Серафима.
…Они стояли в объятиях друг друга долго. Никто не мешал им. Они будто стали единым целым, и невозможно было никому уже разорвать их, разлучить, разъединить. Вместе навсегда, что бы ни случилось.
Мир, люди, природа — все будто отступило в этот миг. Ни вечернего ветерка, ни далекого собачьего лая — ничего не было. Только дыхание: его — прерывистое, горячее, и ее — робкое, дрожащее, будто она еще не верила, что это не сон.
— Серафима, Симушка моя, — прошептал Володя, так он говорил впервые в жизни. — Я искал тебя…
Она провела пальцами по его щеке, словно боясь, что они пройдут сквозь воздух:
— Ты всегда был рядом со мной, я не расставалась с тобой ни на минуту.
Они замолчали, слова были не нужны. И не существовало той боли, через которую они прошли. Она растворилась. Зачем о ней помнить? Только здесь и только сейчас.
Рядом кто-то шмыгнул носом — это Верочка, она стояла чуть в стороне. Михаил часто-часто моргал, чтобы не выдать своей слабости. Он знал: теперь у Вовки будет все правильно. Кончились мытарства и страдания друга.
Володя не отпускал Серафиму, прижимал крепче, будто впечатывал в себя.
— Ну что, домой? — спросил он тихо.
И это «домой» было больше, чем просто слово. Это было про них. Про то, что больше уже никто и ничто их не разлучит.
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую к прочтению⬇️⬇️⬇️