Документы были готовы. Он стал владельцем. А я — горничной. Свекровь сказала: «Ты же теперь хозяйка — встань пораньше, убери участок». Свекр, услышав это, кивнул головой в знак согласия. У них владение — это бумага, а работа — для той, кто рядом.
В тот момент я ощутила, как годами накопленные иллюзии рассыпались подобно карточному домику, задетому неосторожным движением. Шесть лет отношений с Егором, четыре года брака. И вот чему равноценно моё присутствие в их семье.
Ангелина Николаевна, всегда такая приветливая на семейных ужинах, теперь смотрела на меня как на прислугу, которую наконец-то можно загрузить работой. А ведь я ради них взяла отпуск в детском центре творчества, где вела кружок по рисованию.
— Юля, ты слышала, что мама сказала? — Егор листал документы, даже не поднимая на меня глаз. — Участок действительно нужно привести в порядок.
Я молчала. Внутри меня бушевал ураган, но я не позволила ему вырваться наружу. Пока что.
Дача в Подмосковье, которую родители Егора переписали на него, была их семейной гордостью. Двухэтажный деревянный дом, просторный участок с яблонями и двумя теплицами, маленький пруд, который Анатолий Васильевич выкопал своими руками. Я всегда любила это место — тихое, уютное, вдали от городской суеты.
Мы приезжали сюда на выходные помогать с огородом, готовить шашлыки, собирать урожай. Я никогда не отказывалась от работы — поливала грядки, пропалывала сорняки, помогала консервировать овощи. Но делала это добровольно, потому что мне нравилось быть частью этой семьи.
Квартира у нас была своя — небольшая двушка на окраине Москвы, которую мы купили в ипотеку. Егор работал в консалтинговой фирме, я вела кружок рисования для детей. Денег хватало впритык, но мы справлялись.
Когда Ангелина Николаевна предложила переписать дачу на Егора, чтобы "освободить себя от забот", я была даже рада. Мне казалось, что это знак доверия с их стороны.
Как же я ошибалась.
— Вот грабли, вот метла. Начни с дорожек, — Ангелина Николаевна поставила передо мной садовый инвентарь и критически осмотрела участок. — Потом теплицы нужно подготовить к посадкам. И не забудь про окна в доме — их надо помыть.
Я посмотрела на свекровь. Она была одета в нарядное летнее платье и соломенную шляпу. Собиралась ли она помогать? Нет, конечно. Она приехала руководить.
— А что будет делать Егор? — спросила я как можно спокойнее.
— У него важные дела по работе, — махнула рукой свекровь. — Мужчины должны заниматься серьезными делами, а не хозяйством.
Анатолий Васильевич согласно хмыкнул, устраиваясь в кресле на веранде с планшетом. Егор даже не вышел из дома.
Я взяла грабли и пошла к дальнему углу участка, чтобы никто не видел выражения моего лица.
Два часа я молча работала, сгребая прошлогодние листья, вычищая дорожки, выпалывая первые весенние сорняки. Злость кипела внутри, но я не давала ей выхода. Я обдумывала ситуацию.
Когда Ангелина Николаевна принесла мне чашку чая и бутерброд, я поставила их на столик, не притронувшись.
— Спасибо, но я не голодна, — сказала я.
— Нужно подкрепиться, — настаивала она. — У тебя еще много работы.
— А у вас? — я посмотрела ей прямо в глаза. — У вас какие планы на сегодня?
Свекровь замерла, явно не ожидав такого вопроса.
— Ну, я... мы с Анатолием Васильевичем приехали отдохнуть.
— Понятно, — кивнула я. — А я приехала работать. Бесплатно. По вашему распоряжению.
В ее глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство.
— Юля, ты же понимаешь, что теперь это ваша с Егором дача. Вы хозяева...
— Вот именно, — я выпрямилась, отряхивая руки от земли. — МЫ хозяева. Оба. Не только Егор, который сидит в доме, пока я работаю на участке.
***
Вечером, когда мы остались с мужем наедине в маленькой спальне на втором этаже, я высказала все, что накопилось.
— Егор, ты заметил, что твои родители видят во мне бесплатную рабочую силу?
Муж лежал на кровати, уткнувшись в телефон.
— Не преувеличивай, — отмахнулся он. — Они просто хотят, чтобы участок был в порядке.
— И почему этим должна заниматься только я?
— Потому что у меня работа, — он наконец оторвался от экрана. — Ты же знаешь, какой у меня сейчас важный проект.
— У меня тоже работа, Егор. Я взяла отпуск, чтобы приехать сюда с тобой. Не для того, чтобы горбатиться на участке одной.
— Юль, не начинай, — он потер лоб. — Мама просто так выразилась. Она не имела в виду...
— Имела, — перебила я. — И ты это знаешь. Но тебе удобно делать вид, что все нормально.
Егор сел на краю кровати и устало посмотрел на меня.
— Чего ты хочешь?
— Справедливости, — ответила я. — Если это НАША дача, то и работа должна быть НАШЕЙ. Либо мы все вместе приводим участок в порядок, либо нанимаем помощников. Я не буду единственной, кто здесь пашет.
— Ты предлагаешь нанять садовника? — Егор усмехнулся. — На какие деньги? У нас ипотека.
— Тогда пусть твои родители не указывают мне, что делать на участке, который они сами же нам "подарили" с такими огромными условиями.
***
Утром мы собрались на веранде за завтраком. Я была тихой, но решительной.
— Анатолий Васильевич, Ангелина Николаевна, — обратилась я к родителям мужа, намазывая масло на хлеб. — Я хочу прояснить ситуацию с дачей.
Свекр оторвался от газеты, свекровь застыла с чашкой чая в руке.
— Если вы переписали дачу на Егора с условием, что я буду здесь бесплатной рабочей силой, то я отказываюсь. У меня есть своя работа, свои интересы. Я готова помогать по хозяйству наравне со всеми, но не буду единственной, кто работает на участке.
Ангелина Николаевна побагровела.
— Ты неблагодарная! Мы дали вам такой подарок, а ты...
— Это не подарок, — твердо сказала я. — Это обязательство. Вы не даете, вы перекладываете ответственность. И почему-то решили, что я должна тащить ее на себе.
Егор выглядел обескураженным.
— Юля, зачем ты так... — начал он.
— Затем, что я твоя жена, а не служанка, — я посмотрела ему в глаза. — И если ты этого не понимаешь, то у нас проблемы.
Тишина опустилась на веранду.
— Что ты себе позволяешь? — наконец спросил Анатолий Васильевич, сложив газету. — Мы вам дачу подарили, а ты еще и условия ставишь?
— Это не подарок, если к нему прилагается список обязанностей только для меня, — твердо сказала я. — Я не просила эту дачу. Если она нужна вам как способ контролировать нашу жизнь, забирайте обратно.
Ангелина Николаевна побледнела.
— Егор, ты слышишь, что она говорит? Это неблагодарность!
Я посмотрела на мужа. Он сидел, опустив глаза, явно не решаясь встать ни на чью сторону.
— Мама, папа... Юля просто устала, — произнес Егор, разглядывая скатерть и избегая моего взгляда. — Давайте обсудим это позже, когда все перестанут кипятиться из-за мелочей.
Вот это и был ответ. Он не встал на мою сторону.
— Нет, Егор, я не "просто устала", — я медленно поднялась из-за стола. — Я абсолютно ясно выразила свою позицию. И тебе тоже придется определиться — либо мы равные партнеры, либо... ты выбираешь свою родительскую семью.
***
Остаток выходных прошел в ледяной атмосфере. Ангелина Николаевна демонстративно сама взялась за уборку участка, тяжело вздыхая и бросая в мою сторону осуждающие взгляды. Анатолий Васильевич много говорил с Егором наедине. Я слышала обрывки фраз: "неуважение к старшим", "всегда так было", "современные женщины".
Вечером, когда мы легли спать, Егор наконец нарушил молчание:
— Юля, из-за твоих слов отец весь день не проронил ни слова, а мать дважды запиралась в ванной и плакала. Они считают, что ты не ценишь их щедрость и разрушаешь семейные традиции.
— А я? — спросила я. — Я не обижена? Меня назначили прислугой, и ты это допустил.
— Ты преувеличиваешь. Просто у родителей такие представления о семье.
— И что, я должна подчиняться этим устаревшим представлениям? — я повернулась к нему. — А ты что думаешь, Егор? Ты считаешь, что я должна одна пахать на даче, пока ты и твои родители отдыхают?
Егор долго молчал, глядя в потолок.
— Я считаю, что ты могла бы проявить больше гибкости, — наконец сказал он. — Для сохранения мира в семье.
Вот и все. Выбор был сделан.
Воскресным вечером вернулись в Москву. Дорога прошла в полной тишине. Дома заварила зеленый чай и села напротив Егора.
— Я больше не поеду на дачу, — спокойно сказала я. — Никогда.
— Юля, ты драматизируешь, — Егор поморщился. — Просто нужно время, чтобы все утряслось.
— Нет, Егор. Здесь ничего не изменится. Твои родители укоренились в своих взглядах, а ты не готов отстаивать наши общие интересы.
— От чего защищать? От прополки грядок? — он закатил глаза. — Подумаешь, проблема!
— Не от прополки. От неуважения. От попытки сделать из меня прислугу. От двойных стандартов.
— Ладно, не езди пока, — он пожал плечами. — Я буду ездить один. Потом помиритесь.
Я поняла, что он ничего не понял.
***
Две недели спустя наступили майские праздники. Егор собирался на дачу.
— Поехали со мной, — предложил он. — Родители будут рады тебя видеть. Мама даже пирог испечет.
— Нет, — ответила я, не отрываясь от книги.
— Ну хватит уже дуться, — раздраженно бросил он. — Это просто дача!
— Это не просто дача. Это символ того, как ты и твои родители ко мне относитесь.
Он уехал один, хлопнув дверью.
***
Вечером позвонила Ангелина Николаевна.
— Юля, хватит этого ребячества, — начала она без приветствия. — Приезжай, помирись с нами.
— Здравствуйте, Ангелина Николаевна, — спокойно ответила я. — Я не приеду. Ни сейчас, ни потом.
— Ты разрушаешь семью из-за какой-то ерунды!
— Не из-за ерунды. Из-за отсутствия уважения.
— Мы тебя уважаем! Просто ты не понимаешь традиций.
Я вздохнула.
— Тогда наслаждайтесь своими традициями без меня.
Лето прошло странно. Егор каждые выходные ездил на дачу один. Возвращался уставший — родители нагружали его работой, которую раньше пытались спихнуть на меня. Он не жаловался, но я видела, что ему тяжело.
В конце июля он вернулся особенно измотанным.
— Может, все-таки поедешь? — спросил он. — Без тебя тяжело со всем справляться.
Я отложила планшет.
— Так признай, что они были неправы. Что нельзя обращаться со мной как с прислугой.
Егор отвел глаза.
— Просто поехали. Я не хочу ссориться с родителями.
— А со мной ссориться можно?
***
К осени отчуждение между нами выросло до непреодолимой стены. Егор метался между моими и родительскими требованиями, но я не находила в себе сил простить его бездействие, когда оно было так необходимо.
Однажды вечером он вернулся с дачи с неожиданным предложением:
— Давай продадим дачу.
Я удивленно подняла голову.
— Твои родители согласны?
— Нет, — он покачал головой. — Они против. Но я устал от этой ситуации. От того, что вы не можете найти общий язык. От того, что разрываюсь между вами.
— И ты готов пойти против их воли?
Родня моего мужа переписала дачу на него — и предложила мне там убирать
Документы были готовы. Он стал владельцем. А я — горничной. Свекровь сказала: «Ты же теперь хозяйка — встань пораньше, убери участок». Свекр, услышав это, кивнул головой в знак согласия. У них владение — это бумага, а работа — для той, кто рядом.
В тот момент я ощутила, как годами накопленные иллюзии рассыпались подобно карточному домику, задетому неосторожным движением. Шесть лет отношений с Егором, четыре года брака, и всё это время меня готовили к роли бесплатного приложения к их семейной иерархии. Ангелина Николаевна, всегда такая приветливая на семейных ужинах, теперь смотрела на меня как на прислугу, которую наконец-то можно загрузить работой. А ведь я ради них взяла отпуск в детском центре творчества, где вела кружок по рисованию.
Воздух на веранде дачного домика стал густым и вязким. Пальцы непроизвольно сжались, оставляя на ладонях глубокие следы от ногтей.
— Юля, ты слышала, что мама сказала? — Егор листал документы, даже не поднимая на меня глаз. — Участок действительно нужно привести в порядок.
Я молчала. Внутри меня бушевал ураган, но я не позволила ему вырваться наружу. Пока что.
Дача в Подмосковье, которую родители Егора переписали на него, была их семейной гордостью. Двухэтажный деревянный дом, просторный участок с яблонями и двумя теплицами, маленький пруд, который Анатолий Васильевич выкопал своими руками. Я всегда любила это место — тихое, уютное, вдали от городской суеты.
Мы приезжали сюда на выходные помогать с огородом, готовить шашлыки, собирать урожай. Я никогда не отказывалась от работы — поливала грядки, пропалывала сорняки, помогала консервировать овощи. Но делала это добровольно, потому что мне нравилось быть частью этой семьи.
Квартира у нас была своя — небольшая двушка на окраине Москвы, которую мы купили в ипотеку. Егор работал в консалтинговой фирме, я вела кружок рисования для детей. Денег хватало впритык, но мы справлялись.
Когда Ангелина Николаевна предложила переписать дачу на Егора, чтобы "освободить себя от забот", я была даже рада. Мне казалось, что это знак доверия с их стороны.
Как же я ошибалась.
— Вот грабли, вот метла. Начни с дорожек, — Ангелина Николаевна поставила передо мной садовый инвентарь и критически осмотрела участок. — Потом теплицы нужно подготовить к посадкам. И не забудь про окна в доме — их надо помыть.
Я посмотрела на свекровь. Она была одета в нарядное летнее платье и соломенную шляпу. Собиралась ли она помогать? Нет, конечно. Она приехала руководить.
— А что будет делать Егор? — спросила я как можно спокойнее.
— У него важные документы по работе, — махнула рукой свекровь. — Мужчины должны заниматься серьезными делами, а не хозяйством.
Анатолий Васильевич согласно хмыкнул, устраиваясь в кресле на веранде с планшетом. Егор даже не вышел из дома.
Я взяла грабли и пошла к дальнему углу участка, чтобы никто не видел выражения моего лица.
Два часа я молча работала, сгребая прошлогодние листья, вычищая дорожки, выпалывая первые весенние сорняки. Злость кипела внутри, но я не давала ей выхода. Я обдумывала ситуацию.
Когда Ангелина Николаевна принесла мне чашку чая и бутерброд, я поставила их на столик, не притронувшись.
— Спасибо, но я не голодна, — сказала я.
— Нужно подкрепиться, — настаивала она. — У тебя еще много работы.
— А у вас? — я посмотрела ей прямо в глаза. — У вас какие планы на сегодня?
Свекровь замерла, явно не ожидав такого вопроса.
— Ну, я... мы с Анатолием Васильевичем приехали отдохнуть.
— Понятно, — кивнула я. — А я приехала работать. Бесплатно. По вашему распоряжению.
В ее глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство.
— Юля, ты же понимаешь, что теперь это ваша с Егором дача. Вы хозяева...
— Вот именно, — я выпрямилась, отряхивая руки от земли. — МЫ хозяева. Оба. Не только Егор, который сидит в доме, пока я работаю на участке.
Вечером, когда мы остались с мужем наедине в маленькой спальне на втором этаже, я высказала все, что накопилось.
— Егор, ты заметил, что твои родители видят во мне бесплатную рабочую силу?
Муж лежал на кровати, уткнувшись в телефон.
— Не преувеличивай, — отмахнулся он. — Они просто хотят, чтобы участок был в порядке.
— И почему этим должна заниматься только я?
— Потому что у меня работа, — он наконец оторвался от экрана. — Ты же знаешь, какой у меня сейчас важный проект.
— У меня тоже работа, Егор. Я взяла отпуск, чтобы приехать сюда с тобой. Не для того, чтобы горбатиться на участке одной.
— Юль, не начинай, — он потер лоб. — Мама просто так выразилась. Она не имела в виду...
— Имела, — перебила я. — И ты это знаешь. Но тебе удобно делать вид, что все нормально.
Егор сел на краю кровати и устало посмотрел на меня.
— Чего ты хочешь?
— Справедливости, — ответила я. — Если это НАША дача, то и работа должна быть НАШЕЙ. Либо мы все вместе приводим участок в порядок, либо нанимаем помощников. Я не буду единственной, кто здесь пашет.
— Ты предлагаешь нанять садовника? — Егор усмехнулся. — На какие деньги? У нас ипотека.
— Тогда пусть твои родители не указывают мне, что делать на участке, который они сами же нам "подарили" с такими огромными условиями.
Утром мы собрались на веранде за завтраком. Я была тихой, но решительной.
— Анатолий Васильевич, Ангелина Николаевна, — обратилась я к родителям мужа, намазывая масло на хлеб. — Я хочу прояснить ситуацию с дачей.
Свекр оторвался от газеты, свекровь застыла с чашкой чая в руке.
— Если вы переписали дачу на Егора с условием, что я буду здесь бесплатной рабочей силой, то я отказываюсь. У меня есть своя работа, свои интересы. Я готова помогать по хозяйству наравне со всеми, но не буду единственной, кто работает на участке.
Ангелина Николаевна побагровела.
— Ты неблагодарная! Мы дали вам такой подарок, а ты...
— Это не подарок, — твердо сказала я. — Это обязательство. Вы не даете, вы перекладываете ответственность. И почему-то решили, что я должна тащить ее на себе.
Егор выглядел обескураженным.
— Юля, зачем ты так... — начал он.
— Затем, что я твоя жена, а не служанка, — я посмотрела ему в глаза. — И если ты этого не понимаешь, то у нас проблемы.
Тишина опустилась на веранду.
— Что ты себе позволяешь? — наконец спросил Анатолий Васильевич, сложив газету. — Мы вам дачу подарили, а ты еще и условия ставишь?
— Это не подарок, если к нему прилагается список обязанностей только для меня, — твердо сказала я. — Я не просила эту дачу. Если она нужна вам как способ контролировать нашу жизнь, забирайте обратно.
Ангелина Николаевна побледнела.
— Егор, ты слышишь, что она говорит? Это неблагодарность!
Я посмотрела на мужа. Он сидел, опустив глаза, явно не решаясь встать ни на чью сторону.
— Мама, папа... Юля просто устала, — произнес Егор, разглядывая скатерть и избегая моего взгляда. — Давайте обсудим это позже, когда все перестанут кипятиться из-за мелочей.
Вот это и был ответ. Он не встал на мою сторону.
— Нет, Егор, я не "просто устала", — я медленно поднялась из-за стола. — Я абсолютно ясно выразила свою позицию. И тебе тоже придется определиться — либо мы строим семью на уважении друг к другу, либо... ты выбираешь свою родительскую династию.
Остаток выходных прошел в ледяной атмосфере. Ангелина Николаевна демонстративно сама взялась за уборку участка, тяжело вздыхая и бросая в мою сторону осуждающие взгляды. Анатолий Васильевич много говорил с Егором наедине. Я слышала обрывки фраз: "неуважение к старшим", "всегда так было", "современные женщины".
Вечером, когда мы легли спать, Егор наконец нарушил молчание:
— Юля, из-за твоих слов отец весь день не проронил ни слова, а мать дважды запиралась в ванной и плакала. Они считают, что ты не ценишь их щедрость и разрушаешь семейные традиции.
— А я? — спросила я. — Я не обижена? Меня назначили прислугой, и ты это допустил.
— Ты преувеличиваешь. Просто у родителей такие представления о семье. Они же старшее поколение.
— И что, я должна подчиняться этим устаревшим представлениям? — я повернулась к нему. — А ты что думаешь, Егор? Ты считаешь, что я должна одна пахать на даче, пока ты и твои родители отдыхают?
Егор долго молчал, глядя в потолок.
— Я считаю, что ты могла бы проявить больше гибкости, — наконец сказал он. — Для сохранения мира в семье.
Вот и все. Выбор был сделан.
Воскресным вечером вернулись в Москву. Дорога прошла в полной тишине. Дома заварила зеленый чай и села напротив Егора.
— Я больше не поеду на дачу, — спокойно сказала я. — Никогда.
— Юля, ты превращаешь обычную семейную взаимопомощь в какой-то бунт, — Егор поморщился. — Это же дача, а не крепостное право. Через месяц все забудется, как только первые помидоры созреют.
— Нет, Егор. Здесь ничего не изменится. Твои родители укоренились в своих взглядах, а ты не готов отстаивать наши общие интересы.
— От чего защищать? От прополки грядок? — он закатил глаза. — Подумаешь, проблема!
— Не от прополки. От неуважения. От попытки сделать из меня прислугу. От двойных стандартов.
— Ладно, не езди пока, — он пожал плечами. — Я буду ездить один. Потом помиритесь.
Я поняла, что он ничего не понял.
Две недели спустя наступили майские праздники. Егор собирался на дачу.
— Поехали со мной, — предложил он. — Родители будут рады тебя видеть. Мама даже пирог испечет.
— Нет, — ответила я, не отрываясь от книги.
— Ну хватит уже дуться, — раздраженно бросил он. — Это просто дача!
— Это не просто дача. Это символ того, как ты и твои родители ко мне относитесь.
Он уехал один, хлопнув дверью.
Вечером позвонила Ангелина Николаевна.
— Юля, хватит этого ребячества, — начала она без приветствия. — Приезжай, помирись с нами.
— Здравствуйте, Ангелина Николаевна, — спокойно ответила я. — Я не приеду. Ни сейчас, ни потом.
— Ты разрушаешь семью из-за какой-то ерунды!
— Не из-за ерунды. Из-за отсутствия уважения.
— Мы тебя уважаем! Просто ты не понимаешь традиций.
Я вздохнула.
— Тогда наслаждайтесь своими традициями без меня.
Лето прошло странно. Егор каждые выходные ездил на дачу один. Возвращался уставший — родители нагружали его работой, которую раньше пытались спихнуть на меня. Он не жаловался, но я видела, что ему тяжело.
В конце июля он вернулся особенно измотанным.
— Может, все-таки поедешь? — спросил он. — Без тебя тяжело со всем справляться.
Я отложила планшет.
— Так признай, что они были неправы. Что нельзя обращаться со мной как с прислугой.
Егор отвел глаза.
— Просто поехали. Я не хочу ссориться с родителями.
— А со мной ссориться можно?
К осени отчуждение между нами выросло до непреодолимой стены. Егор метался между моими и родительскими требованиями, но я не находила в себе сил простить его бездействие, когда оно было так необходимо.
Однажды вечером он вернулся с дачи с неожиданным предложением:
— Давай продадим дачу.
Я удивленно подняла голову.
— Твои родители согласны?
— Нет, — он покачал головой. — Они против. Но я устал от этой ситуации. От того, что вы не можете найти общий язык. От того, что разрываюсь между вами.
— И ты готов пойти против их воли?
Егор помедлил, а затем отвел глаза.
— Я не знаю, Юля. Это сложно... Они мои родители.
Я увидела перед собой не мужа, а мальчика, который все еще ищет одобрения мамы и папы. Который не вырос и не отделился от своей семьи. Шесть лет любить такого человека — какая ирония.
— Сейчас почти полночь, — сказала я с неожиданным для себя спокойствием. — Завтра я съезжаю к подруге.
— Что? — Егор подскочил. — Ты серьезно из-за какой-то дачи...
— Не из-за дачи, — я подняла руку, останавливая его. — Из-за тебя. Из-за того, что на шестом году отношений я поняла, что не существую для тебя как отдельный человек. Я всего лишь приложение к вашему семейному клану.
***
Через неделю Ангелина Николаевна позвонила мне сама.
— Юля, это все зашло слишком далеко, — начала она без приветствия. — Егор сам не свой. Возвращайся, мы все обсудим.
— Что именно вы хотите обсудить, Ангелина Николаевна?
— Ну... эту ситуацию. Мы, конечно, не думали, что ты так остро отреагируешь.
— А как я должна была реагировать на назначение меня бесплатной прислугой?
— Юля! — в её голосе зазвучало раздражение. — Никто не говорил про прислугу. Мы просто ожидали... что ты будешь вести себя как нормальная хозяйка.
— Нормальная хозяйка — это та, которая одна работает, пока все остальные отдыхают?
Свекровь помолчала.
— Знаешь, я всегда предчувствовала, что ты не пара моему сыну. Слишком много претензий, слишком большое самомнение.
— Вот видите, — я улыбнулась в пустоту. — Мы наконец говорим честно.
***
В октябре Егор подал на развод. Оказалось, его родители нашли ему "подходящую девушку" — тихую, скромную, с "правильными" представлениями о семье. Такую, которая будет с благодарностью убирать на даче, не задавая лишних вопросов.
Наше имущество поделили быстро — у нас почти ничего и не было, кроме ипотечной квартиры, которую решили продать. А через месяц после развода я случайно встретила Анатолия Васильевича возле своего нового дома — он вышел из соседнего подъезда.
— Вот это совпадение, — он выглядел растерянным. — Ты здесь живешь?
— Да, сняла квартиру.
— А я вот к брату заходил...
Мы стояли посреди двора, не зная, о чем говорить дальше.
— Как Егор? — спросила я наконец.
— Нормально, — Анатолий Васильевич нахмурился. — Женится весной.
— Передавайте ему мои поздравления.
— Передам, — он помялся.
Я молча кивнула. Что тут скажешь?
***
Иногда мне снится та дача. Яблони цветут, пруд отражает облака, воздух пахнет свежестью. А потом появляется Ангелина Николаевна с граблями в руках и протягивает их мне: "Ты же теперь хозяйка..."
Я просыпаюсь и чувствую облегчение. Нет, я не хозяйка. Я свободный человек. И никакие яблони того не стоят.
Через два года после развода я узнала, что Егор и его новая жена Карина разъехались. Говорят, она не выдержала жизни под контролем свекрови. Бедная девочка оказалась не такой покладистой, как думали.
Если история тронула, поразила или просто понравилась – можно сказать "спасибо" тут👇🏻