Товарищ Головин С.Н. вспомнил свой первый шок: "Вспоминается первый шок, когда курсанты-юристы в летних лагерях КМБ в Подмосковном поселке Свердловский столкнулись со своими сверстницами-девчонками в одинаковых спортивных олимпийках, непринужденно разминавшимися в спортгородке, не обращая внимания на новоявленных «салабонов»…
От такой картины повеяло обидой, так как мы крутые курсанты в первом курсантском наборе юрфака бывшей Академии, то насколько они тогда круче в своем качестве женщин – первопроходцев во всей СА?
Так называемых «курсисток» тогда в ВУЗах Минобороны СССР не существовало вовсе.... Первым набором 1973 года со сроком обучения пять лет на «западный» факультет ВИИЯ было принято порядка 15 «курсисток», а первым выпуском 1978 года его окончило вместе с нами ровно 15 лейтенантов.
Однако, в начале 1980-х годов за доказанной преданностью армейским традициям женские группы пяти курсов преобразовались в самостоятельный факультет, ставший пятым по общеинститутскому перечню.
Даже далекие от армейских реалий люди не сомневались, что тот самый первый набор вчерашних школьниц на кадровую службу офицерами в Советскую Армию, причем, важнее всего, в мирное время, стал переломным для всей отечественной истории…
Поэтому «дамский набор» открылся сразу «закрытым», если не сказать засекреченным.... Хотя, способно ли утаить секреты, когда при нас уже на первом курсе мелькнул маленький эпизод, снявший разом общую завесу тумана с красочной картины загадочного.
На конференции комсомольского актива Начальник Института генерал-полковник И.С.Катышкин, взойдя на трибуну, принялся сходу метать гром и молнии в адрес курсисток-слушателей, выпалив накопившиеся возмущения о том, как подъезжает он утром к КПП на Волочаевской на своей чахлой служебной Волге, а дорогу ему перекрывают лимузины Чайки и ЗИЛы, которые привезли на учебу «сопливых» комсомолок.
«Это что за дурные манеры испорченности» - буйствовал громогласием обиженный Начальник, - «я найду на вас управу, если замечу подобное еще раз». А зал в это время ерзал и ехидно подхихикивал.
Главная особенность полученных выводов выявилась в том, что в прежние времена женщины привлекались целевым назначением на учебу в военные заведения для получения офицерских званий лишь в военное время, в качестве меры вынужденной и чрезвычайной. Некоторым исключением состоял конец 1930-х годов, когда шло усиленное формирование специалистов РККА накануне грозящей войны.
Призыв в то время производился больше из числа студенток на спецкурсы военных академий с ускоренными выпусками и по штатам военного времени, а также с сокращенными сроками подготовки офицеров, составлявшими три-четыре месяца.
Именно такими выпали женские наборы 1941 года в Военно-юридическую академию для ускоренной подготовки военных юристов из выпускников гражданских вузов. Прямиком из запаса с юридическим образованием либо с полностью законченным средним, в возрасте до 30 лет и не обремененных большой семьей.
По выпуску им присваивалось первичное офицерское звание для занятия должностей в органах военной юстиции в армии и на флоте. В том же порядке с 1944 года происходила схожая «академическая» подготовка и военных переводчиц, включая в ВИИЯ на Волочаевской. Опять же по выпуску офицеры-женщины убывали прямиком в действующую армию на фронт.
Когда дружили и общались со своими «курсистками», часто задавались одним и тем же вопросом: «По какой такой небывалой исключительности не менее близкие женскому полу профильные Военно-медицинская академия, Военный Институт физической культуры или даже Вольское военное училище тыла не удосужились предоставить столь же выдающихся привилегий слабому полу в военном образовании?
Отчего первым стартовал именно переводческий ВИИЯ со своим гуманитарным языковым профилем?» Лишь после узнали, что произошел такой запуск первым в наших стенах далеко не в угоду продвинутому феминизму, а по причинам гораздо более тонким и банальным. Но та тема совсем уже другая, требующая особой обходительности для повествования, к которой важно подготовиться дополнительно.
Кстати говоря, присмотревшись к опыту СССР, который повсюду, как в космосе и балете, надежно сохранял завидное лидерство, американцы также принялись набирать женщин-кадетов в свою сухопутную академию «Вест-Пойнт». Но случилось это с явным опозданием в 1976 году, хотя снова при нас.
Кому будет интересно, разницы по программам специальной подготовки у девушек в сравнении с парнями-курсантами практически не замечалось. А учебная программа оставалась такой же, как и в целом Институте, но с некоторыми особенностями для разных факультетов. На первых местах всюду провозглашалась общественно-политическая подготовка с изучением марксистско-ленинских дисциплин.
Следом военная подготовка, где «царицей полей» выступала общевоинская тактика. Замыкала список специальность с 2 западными языками и квалификацией переводчик-референт по самому высшему разряду. При всем при этом бюджетом учебного расписания на специальность отводилось от 50% до 80% учебного времени в зависимости от курса, но подразумевалось, что языки необходимо зубрить и поднимать круглосуточно.
Разумеется, что нарядов по внутренней службе слушательницы не несли, караулов не ведали, как и уборки территории с прочими трудовыми повинностями, привычные курсантам.
С первого дня на просторах Института девичий статус, конечно, сложился исключительным, что ни на есть «квазикурсантским» и в плане муштры облегченным. Однако гоняли девиц по плацу строевыми тренировками без особых поблажек.
В плоских и неудобных туфельках без удобных сапог, с вечно сползающими набок беретами чеканным маршем пройти сложновато. Поэтому девичья «коробочка» на парадах шла мерно, без отмашек и шагом почти что свободным.
Но всегда крайне старательно, задористо и добросовестно, ублажая умильный взор маститого начальства и залетных гостей. Обращение к ним следовало равное и общее: «Товарищ курсант» или, к примеру, «Курсант Низовая». Начальнику они представлялись таким же уставным образом: «Курсант Хайдорова».
Сержантских или старшинских отличий не существовало, выделялись лишь должности командиров учебной группы и языковых отделений. Форма была не броской - темно-синей, без петлиц и знаков отличий, без погон и нашивок. Лишь курсовки были единственным отличительным знаком среди разных курсов.
Само собой, не ведали казарм, проживали дома, являлись с раннего утра на плановые занятия, а убывали из расположения поздним вечером по завершению самоподготовки. Службу несли в целом по общевоинским уставам, поддерживали все правила воинской дисциплины, обозначая на дневных дежурствах легкое подобие внутренних нарядов в расположении своего курса, размещавшегося в высотном здании.
Но царила за всем этим скорее атмосфера пансиона благородных девиц, где бал правили больше этикеты, нежели строгие регламенты воинской дисциплины. Может, поэтому с «курсистками» в Институте быстро свыклись, перестав замечать у себя под боком это «дивное чудо».
А начальники своих девчонок оберегали рьяно, обращались с ними без грубого педантизма и солдафонства, следуя верному принципу, что во всех сомнительных случаях должно внимать голосу милосердия и великодушия…»
P.S. Главы из книги автора читаем тут: https://dzen.ru/a/Zb0ODWtBShC6cHhI
