– Выходит, убийца не он. А была годная версия. Рябушкина придётся отпускать.
Девушка задумалась:
– Иван, а этот нож а-ля финка у тебя?
– Да.
– Дай мне его, пожалуйста. Покажу его нашему компьютерному гению – Васе Орехову. Может, он чего в интернете нароет.
***
Когда Вирницкая вошла в кабинет Орехова, компьютерный гений Василий – высокий долговязый темноволосый парень в сильных очках – самозабвенно резался в очередную «бродилку» или «стрелялку».
Услышав скрип открываемой двери, Орехов привычно щёлкнул мышкой, и красочную, яркую картинку на экране тут же сменил какой-то скучный текстовый документ.
– Добрый день, Софья Алексеевна!
– Добрый. Василий, – следователь понизила голос до шёпота, – я смотрю сквозь пальцы на твои регулярные зависания в игровых зарубах, пока это не мешает делу…
– Я понял…
– Найди мне, пожалуйста, всю возможную информацию вот об этом ноже, – Вирницкая протянула Орехову прозрачный пакет с а-ля финкой. – И чем быстрее – тем лучше.
***
– Ну, Соня, что у тебя с этим твоим новым делом?
– Пока глухо, Фёдор Андреевич. Был подозреваемый, но эта ниточка оборвалась.
Подполковник Уманов поднял на Вирницкую усталые серые глаза:
– Что по контактам убитого?
– Ничего примечательного. Часто звонил жене, дочке, двум друзьям.
– Ты проверила алиби ближайших родственников?
– Конечно. Во время убийства Калёнова его жена была на работе, а дочь – в кино. Да и подозревать шестнадцатилетнюю девочку в таком жестоком убийстве, на мой взгляд, глупо.
– Соня, ищи, кому выгодна эта смерть.
***
Калёнова посмотрела в глазок и открыла дверь:
– Здравствуйте, Екатерина Вадимовна! Я вам звонила…
– Здравствуйте, проходите.
Вдова была одета в роскошный вишнёвый бархатный халат, её ярко-рыжие волосы были совсем мокрыми – похоже, женщина недавно принимала душ. И… что-то с ней было не так.
Вирницкая вошла в ярко освещённую прихожую, достала из сумочки золотую цепочку с ласточкой:
– Вот, возвращаю, – цепочка перешла в руки хозяйки.
– Спасибо. А остальные украшения ещё не найдены?
– Пока нет. Обыск в квартире вашего соседа ничего не дал, золота не нашли, а сам Рябушкин утверждает, что он нашёл цепочку у входной двери…
– Врёт, наверное! Так это он убил Макса?
– Нет, Рябушкин – не убийца.
По лицу женщины пробежала тень досады.
– Екатерина Вадимовна, а Даша дома?
– Нет, она ушла гулять с подругой. Ей нужно развеяться…
– Жаль, я хотела задать ей несколько вопросов. А где учится Дарья?
– Она учится в третьей гимназии.
– Ясно. До свидания, Екатерина Вадимовна. Если вдруг вспомните что-то – любую мелочь – звоните, мой телефон у вас есть.
– До свидания.
И только выйдя из дома на тёплый майский воздух, Вирницкая вдруг поняла, что было «не так» с Калёновой. Она была очень спокойна – слишком спокойна для женщины, которая на днях похоронила убитого мужа.
Следователь повернулась и окинула взглядом серую девятиэтажную панельку:
«Если я уже здесь, надо ещё раз пройтись по соседям», – решила Софья.
На злополучном седьмом этаже дверь ей открыла слегка увядшая русоволосая женщина средних лет, одетая в синюю водолазку и чёрные джинсы. Во всём её облике было что-то слегка небрежное. Из квартиры доносился дразнящий запах кофе.
– Здравствуйте. Я из полиции.
Софья показала корочку.
– Как вас зовут?
– Мария.
– Мария, вы, наверно, знаете, что у вас на этаже произошло убийство.
Женщина испуганно взглянула на следователя и коротко кивнула.
– Что вы можете рассказать о ваших соседях Калёновых? Вы хорошо знали покойного?
– Я хоть и живу на одном этаже с Калёновыми, мы едва общались. Ну, здравствуйте – до свидания. И всё.
– Ну хоть что-то вы должны были видеть?
Женщина задумалась:
– Максим был добрым, безобидным человеком. Он очень любил дочь. По выходным они с Дашей часто катались на велосипедах…
– А Екатерина с ними не ездила?
– Нет, никогда. Знаете, Даша была, пожалуй, папиной дочкой… Я думаю, она больше любила отца, чем мать.
– А как жили Калёновы? Может, они ссорились?
Мария пожала плечами:
– Я ссор не замечала. Жили они немного замкнуто, к ним почти никогда не приходили друзья.
– Что вы можете рассказать о Екатерине?
– Ну, жили они тихо, не ругались, – женщина заколебалась, отвела взгляд, а потом решилась и посмотрела прямо в глаза Вирницкой. – Но мне кажется, примерно год назад у Катерины кто-то появился. Она стала следить за собой, красиво одеваться, у неё даже лицо изменилось, глаза стали светиться, как у влюблённой девчонки…
– Может быть, вы видели Катерину Калёнову в день убийства её мужа?
– Да, мы столкнулись утром у лифта.
– Какой она вам показалась? Встревоженной, возбуждённой?
Женщина задумалась:
– Обычной. Может, слегка рассеянной.
…На девятом этаже дверь Вирницкой открыла молодая, миловидная, слегка заспанная женщина в джинсовых шортах и длинной чёрной футболке. Следователь показала «корочку» и попросила разрешения войти.
Едва Софья оказалась в маленькой прихожей, как под ноги ей выкатился футбольный мяч, а затем в прихожую с криком влетели два светловолосых мальчика-близнеца. На вид «футболистам» было лет по шесть-семь.
– Здравствуйте. Как вас зовут?
– Елена. Елена Игоревна.
– Елена Игоревна, семнадцатого мая, днём, около четырёх часов, у вас в доме, на седьмом этаже, произошло убийство. Может быть, вы что-то видели или слышали?
– Я была дома в это время, но ничего не видела и не слышала.
Вдруг женщина вздрогнула всем телом:
– А вот дети… В тот день Витя и Миша говорили мне… да, это точно было семнадцатое мая… что они видели, как по балконам человек лазил …
– По балконам?
– Они так сказали.
– Можно я поговорю с мальчиками?
Женщина не слишком уверенно кивнула.
– Да, мы играли на балконе с Ванилькой…
– А он лезет…
– С одного балкона на другой, – перебивая друг друга, стали рассказывать близнецы.
– Кто такая Ванилька? – уточнила Вирницкая.
– Это наша болонка, – ответила мама малышей.
– Давайте выйдем на балкон, и вы мне покажете, где именно вы видели незнакомца, – предложила следователь.
Оба мальчика уверенно показали на балкон квартиры Калёновых.
– Они в тот день прибежали ко мне на кухню, испуганные такие, – вклинилась в разговор Елена Игоревна. – И кричат: «Мама, там дядька по балконам лазит»! Но, когда я вышла на балкон, там никого уже не было.
…Софья долго, упрямо жала на кнопку звонка, но никто не открывал – квартира будто вымерла. Потеряв терпение, она позвонила в соседнюю дверь. Дверь отворилась, и на площадку вышла невысокая, полноватая женщина средних лет, одетая в сиреневый спортивный костюм.
– Здравствуйте. Я – следователь Вирницкая. Вы давно видели вашу соседку из двести шестьдесят седьмой квартиры?
– Маринку? Так она почти две недели назад улетела в отпуск. К сестре в Москву. Котов своих отдала кому-то на передержку, закрыла квартиру – и улетела.
– Скажите, а днём семнадцатого мая вы у себя на этаже незнакомого мужчину не видели?
– Днём я работаю, – хмыкнула женщина.
– Возле вашего подъезда установлена камера видеонаблюдения?
– Установлена, но она не работает аж с конца апреля. Всё никак не починят…
«Мальчики не придумали этого лазающего по балконам дядьку. Они просто не смогли бы такое придумать», – думала следователь, покидая злополучную девятиэтажку.
***
«Надо перепроверить все факты. Возможно, я что-то упустила. И надо поговорить с Юлей, кузиной Дарьи Калёновой, и с самой Дашей», – крутилось в голове Софьи, пока она ехала домой на такси.
На следующий день Вирницкая, погружённая в свои мысли, брела по залитой майским солнцем улице к гимназии, в которой училась Дарья Калёнова.
Они едва не разминулись: следователь столкнулась с Дашей и Юлей у школьной калитки. Дарья в упор не заметила Вирницкую – юная девушка выглядела похудевшей, была печальна и замкнута.
– Здравствуйте, девочки!
Школьницы вздрогнули, Даша подняла голову:
– А, это вы… Здравствуйте.
– Даша, а это – твоя кузина?
– Да, это Юля.
Тоненькая, круглолицая, светловолосая девочка чуть испуганно уставилась на незнакомую молодую женщину.
– Юля, я – следователь Вирницкая. Девочки, у меня к вам вопрос: вы хорошо помните, что вы делали семнадцатого мая? Чья это была идея – пойти в кино?
– Идея была моей, – негромко ответила Юля. – Накануне вечером моей маме позвонила тётя Катя. Они болтали около получаса, а потом мама передала трубку мне. И тётя Катя предложила мне сходить с Дашей в кино – мол, мы с кузиной давно никуда не ходили. Ну, мы и пошли, чтобы отдохнуть, развеяться…
– Даша, а днём семнадцатого мая мама тебе звонила?
– Да, несколько раз. В последний раз она позвонила прямо перед сеансом – спросила, хорошие ли у нас места, и много ли людей в зале.
– Спасибо, девочки.
***
– Софья Алексеевна, я нашёл хозяина ножа! – на следующий день с самого утра обрадовал Софью Орехов. – Он в Ангарске живёт. Вот адрес.
– Спасибо, Василий.
Через два часа малиновая «Шкода» Вирницкой припарковалась у тихой, серой ангарской пятиэтажки. Разомлев от жары, старые тополя, растущие во дворе, понуро свесили ветви. На большой круглой клумбе у самого дома копалась какая-то женщина.
Девушка взбежала на четвёртый этаж по грязной, давно не мытой лестнице, и позвонила в шестьдесят четвёртую квартиру.
Дверь ей открыл колоритный персонаж: худощавый, русоволосый мужик лет сорока, одетый в майку-алкашку и затёртые джинсовые шорты. Его руки, ноги и даже шею украшали огромные цветные татуировки. Лицо, к счастью, было чистым.
– Здравствуйте. Вы – Михаил Андреевич Выготский?
Мужик молча кивнул.
– Я – следователь Вирницкая, – Софья показала удостоверение. – Можно войти?
– Здравствуйте. Проходите.
Она вошла в крохотную тёмную прихожую. В квартире был кавардак закоренелого холостяка – хлопья пыли в углах, гора немытой посуды на кухонном столе, кучка несвежих носков у дивана.
– Михаил Андреевич, я приехала из Иркутска. Я расследую преступление, при совершении которого «засветился» ваш нож, – Вирницкая вытащила из сумочки фотографии а-ля финки.
– Этого не может быть. Мой нож у меня. Подождите минуту.
Выготский исчез в недрах большой захламлённой комнаты, и через минуту вынес в прихожую старые кожаные ножны, из которых извлёк небольшой нож, на тёмной деревянной рукояти которого были искусно вырезаны снежинки.
– Михаил Андреевич, а у кого ещё может быть такой нож?
– У моего двоюродного брата Кости. Эти два ножа сделал наш с Костей прадед, а наш дед подарил каждому из внуков по ножу.
– Где сейчас ваш брат Костя?
– Он полтора года назад вернулся в Иркутск из Калининграда. Правду говорят – после сорока начинает тянуть к корням…
– Спасибо, Михаил Андреевич!
***
– Соня, ну как же так? Чего ты сама к этому Константину Выготскому помчалась? Чего ты помчалась к нему одна? А если б он тебя убил?
– Иван, не выноси мозг. Ну не убил же. И даже не ударил – просто сильно толкнул, и я, не удержавшись на ногах, приземлилась на асфальт.
– Давай всё же съездим в больницу…
– Ваня, у меня из повреждений – разбитый локоть и пара синяков.
– Софья Алексеевна, Выготского задержали на выезде из Иркутска, – на пороге возник сержант Степан Рогозин.
– Отлично. Пусть посидит в камере – подумает о своём поведении. «Пальчики» у него откатайте, и волосы возьмите для сравнительной экспертизы.
***
– Софья Алексеевна, арестованный доставлен.
– Спасибо, вы свободны.
Конвойный кивнул и вышел из допросной.
Следователь в упор, не мигая, смотрела на Выготского. Это был высокий, сухопарый, прекрасно сложенный темноволосый мужчина лет сорока в отличной физической форме. Его слегка загорелое лицо было тщательно выбрито. Двигался он бесшумно и легко. Арестованный опустился на стул и превратился в изваяние.
– И снова здравствуйте, Константин Александрович.
Мужик сидел молча, опустив глаза в стол.
– Видимо, вы решили, что одного убийства для вас маловато, и решили «добавить» к своим «подвигам» ещё и нападение на сотрудника полиции…
– Я никого не убивал!
Вирницкая холодно усмехнулась:
– Эти два волоса плавали в ванне, в которой был утоплен Максим Калёнов, – Софья показала Выготскому маленький прозрачный пакет. Вот заключение экспертизы: оба волоса принадлежат вам. На чёрных шерстяных нитках, одна из которых была найдена в ванне, а вторая – на балконе, обнаружены ваши потожировые следы. На ручке самодельного ножа, который был найден на месте убийства Максима Калёнова, – ваши отпечатки. Эти улики неоспоримы. Лучше сознайтесь – это зачтётся, – веско сказала следователь и перехватила загнанный взгляд светло-голубых глаз.
Лицо Выготского помрачнело. Мужчина сжал руки в кулаки и долго хмуро молчал, будто борясь с собой.
– Это Катя всё придумала! – наконец неохотно сказал он.
– Бинго! – младший лейтенант откинулась на спинку стула и щёлкнула пальцами. – Я так и знала, что без неё не обошлось. Екатерина предложила убить Максима Калёнова, а вы согласились?
– Да. Катя всегда была лидером. У неё сильный, властный характер. Мы учились в параллельных классах и встречались ещё в школе. После школы я уехал учиться в Москву, а Катя осталась здесь. Потом я долго жил в Калининграде, а полтора года назад вернулся в Иркутск. Мы с Катей встретились, и почти сразу стали любовниками… Да, я убил его. Но план придумала она! Я не вру – здесь в телефоне вся наша переписка.
И он протянул следователю мобильник.
Почти сорок минут Софья не отрывалась от телефона, а затем подняла глаза на Выготского:
– Как вы попали в квартиру?
– Перелез с соседнего балкона. Катя сказала, что у них с мая по сентябрь балкон всегда открыт настежь – её муж любил свежий воздух. В той квартире со смежным балконом живёт Катина подруга, она уехала в Москву в отпуск и попросила Катерину кормить её кошек. Ну, и ключ дала…
– Квартира подруги находится в соседнем подъезде, верно?
– Да.
– Так вот почему вас не было на камере видеонаблюдения, – пробормотала следователь.
Вирницкая посмотрела прямо в глаза сидящему перед ней мужчине:
– Квартира Калёновых находится на седьмом этаже, вы не боялись сорваться, когда перелезали с балкона на балкон?
– Я восемь лет занимался спортивной гимнастикой. «Дослужился» до мастера спорта. Кое-какие навыки остались, так что перелезть с балкона на балкон для меня не проблема…
– Зачем вы похитили золото из шкатулки?
– Как зачем? Чтобы запутать следствие…
– Вы подбросили Рябушкину золотую цепочку с ласточкой?
– Да, я.
– Вы, Выготский, проявили редкую сообразительность – ловко подставили недалёкого, жадного, но, в общем-то, безобидного алкоголика, подбросив ему цепочку, и состряпали почти «идеальное» убийство. А почему вы не забрали свой нож, который вам подарил дед?
Арестованный долго молчал – зло и угрюмо:
– Когда мы дрались, Максим выбил у меня из рук нож, и он улетел под ванну. Фонарика у меня не было – я не взял «на дело» мобильник. И времени искать нож тоже не было – с минуты на минуту могла вернуться из кино Даша.
– Так вы знали, что Дарья в кино?
– Конечно. Катя позвонила мне и сказала, что Даша пошла в кино с кузиной, и я могу ехать…
***
Софья пригубила ароматный, сладкий кофе и рассеянно посмотрела в окно.
В дверь громко и отрывисто постучали:
– Софья Алексеевна, Екатерина Калёнова доставлена, – доложил сержант Степан Рогозин.
– Спасибо. Вы свободны, – Вирницкая отставила на край стола почти пустую чашку.
Екатерина Калёнова, одетая в длинное малинового цвета платье и короткую чёрную безрукавку, едва сдерживалась, полные негодования карие глаза метали молнии:
– Что вы себе позволяете? Что вам нужно? Зачем меня привезли сюда?
– Садитесь, Екатерина Вадимовна. Разговор у нас будет долгим, – следователь смерила женщину оценивающим, внимательным взглядом.
Та села, сердито чиркнув стулом, и с размаху швырнула на стол дорогую кожаную сумку.
– Вот, ознакомьтесь с показаниями Константина Александровича Выготского, – Софья протянула Калёновой несколько мелко исписанных листов бумаги. – Он утверждает, что план убийства вашего мужа придумали вы, а он был всего лишь исполнителем…
Женщина была поражена – слова следователя окатили её, будто кипятком. Свирепое выражение слетело с её лица, она вздрогнула, побелела, пошатнулась, искры негодования тут же потухли, а глаза наполнились ужасом. Лицо Катерины осунулось, кровь прилила к щекам:
– Как он мог? – в её тоне чувствовалась горечь, взгляд заметался по стенам, лицо конвульсивно дёрнулось.
И вдруг женщина удивительным образом преобразилась: из её глаз исчезла тень ужаса, она вдруг стала решительной и циничной, а в её больших карих глазах появился какой-то холодный, мрачный блеск. Взгляд стал колючим, откровенно враждебным.
Калёнова молчала долго и тягостно, потом встрепенулась, нервно облизала губы, мучительно сглотнула. В её колючем взгляде появилось что-то злое, агрессивное и вместе с тем жалкое:
– Приевшаяся, бесцветная жизнь. Муж надоел мне, понимаете?
– Не понимаю. Нормальные люди в такой ситуации подают на развод, а не планируют убийство.
– Не вам меня судить!.. – во взгляде Калёновой мелькнула неприкрытая ненависть.
– Вы правы – судить вас будет суд… И вы допустили, чтобы тело убитого отца первой обнаружила ваша дочь? И ваше сердце не разорвалось от тревоги за Дашу, от страха за неё? Теперь она… – Вирницкая запнулась, – уже никогда не будет такой, какой была до этого. Такое не забывается…
Софье очень хотелось наорать последними словами на эту сидящую перед ней холодную, равнодушную женщину, но делать этого было нельзя, и пришлось призвать на помощь всю свою выдержку.
– Мы с Костей решили, что так будет лучше, – не поднимая глаз, тихо ответила Калёнова.
– Для кого лучше?
– Для нас… Для нас с Костей.
– Вам не в бухгалтеры, а в актрисы идти было нужно! – холодно произнесла следователь. – В день убийства вы скорбь разыграли, как по нотам! Я поверила! Талант пропал!
Женщина хмуро молчала. Её лицо потемнело.
– Вы, Екатерина Вадимовна, долго теперь будете «отдыхать», – с плохо скрытой неприязнью сказала Софья. – На нарах, не на Канарах.
***
– Привет, Соня! – Ланцев перехватил Вирницкую на выходе из кабинета. – А чего ты такая… – криминалист запнулся, подбирая слова, – взъерошенная? Что-то случилось?
– Случилось.
– Может, тебя уволили?
– Если бы! – усмехнулась девушка. – Случился разговор с подследственной. И Калёнова будничным тоном поведала мне о том, что её муж, с которым она прожила семнадцать лет, ей надоел. А развестись, оказывается, было нельзя – ведь квартира, в которой они жили, принадлежала мужу. И поэтому она спланировала его убийство, а её любовник его убил. Вот, собственно, и всё…
Она порывисто вздохнула:
– Девочку очень жалко, Дашу. Она была привязана к отцу. А теперь отец в могиле, а мать – в тюрьме. Хорошо ещё, что обойдётся без детдома: есть бабушка по отцовской линии, она присмотрит за ней.
Софья зло сжала губы:
– Скорей бы в отпуск! Очень хочется отдохнуть от тёмных сторон человеческого бытия, а то становится просто тошно жить...
Они вышли на улицу. Темнеть и не начинало, но над крышами домов, едва проступая на фоне чистого нежно-голубого неба, уже висел бледный серпик молодого месяца. Ранний вечер был прохладным и тихим.
– Соня, давай сходим в ресторан! – вдруг предложил криминалист. – Посидим, поедим, выпьем просекко, развеемся…
Она взглянула на него в упор чуть уставшими зелёными глазами и слегка улыбнулась:
– А пошли. С нашей не самой лёгкой работой небольшая «перезагрузка» просто необходима. И к тому же я голодна.
Автор: Наталия Матейчик