11 мая завершился четвёртый раунд переговоров между США и Ираном по вопросу ядерной сделки и смягчения санкционного давления. Обе стороны охарактеризовали диалог как конструктивный — и, судя по всему, небезосновательно.
Иран заявил о намерении обеспечить гарантии, что его ядерная программа будет носить исключительно мирный характер. В частности, он готов ограничить уровень обогащения урана. Одновременно, позиция Вашингтона, ранее настаивавшего на полном демонтаже иранских ядерных объектов, смягчается. Арам Акопян, эксперт в области международных отношений, предоставил RuNews24.ru возможность детально изучить и проанализировать эти события.
«Ядерная сделка с Ираном — это не просто дипломатический документ, а сложный и многослойный процесс, за которым скрывается масса нюансов, достойных пристального внимания», — считает эксперт.
Ключевая трудность заключается в разработке действенного механизма гарантий безопасности — прежде всего для самого Ирана. Здесь важно подчеркнуть: иранская ядерная программа — это не инструмент агрессии, а, напротив, элемент стратегического сдерживания. С одной стороны, она призвана уравновесить силы в регионе, прежде всего в контексте конфронтации с Израилем; с другой — играет роль внутренней страховки, обеспечивая Тегерану ощущение защищённости. Дополнительную сложность вносит и тот факт, что подход США к иранскому вопросу радикально меняется с каждой новой администрацией, что порождает у Ирана обоснованные сомнения в долгосрочной устойчивости любых договорённостей.
«На этот раз сторонам удалось достичь заметного прогресса в переговорном процессе — благодаря ряду ключевых факторов. Во-первых, на фоне усилий по установлению перемирия в Газе и перспективы урегулирования палестино-израильского конфликта в среднесрочной перспективе, компромиссная позиция Тегерана выглядит вполне рациональной. При отсутствии эскалационного триггера необходимость в поддержании ядерного баланса с Израилем теряет остроту. Во-вторых, с начала первого срока Дональда Трампа наблюдается постепенное ослабление позиций арабского мира по палестинскому вопросу. Многие государства региона, ранее активно поддерживавшие палестинцев, сосредоточились на собственном экономическом росте и осознают: затяжная нестабильность способна затормозить развитие. Это видит и Иран. В условиях санкционного давления Тегеран всё острее чувствует, что его региональное влияние может ослабнуть — не столько из-за военных ограничений, сколько из-за экономического отставания. И, наконец, в-третьих, нельзя исключать, что угрозы Трампа о возможных прямых ударах воспринимаются всерьёз».
Учитывая недавнюю конфронтацию с Израилем, в Тегеране осознают, что новая провокация может повлечь за собой вмешательство США. Вопрос здесь не в военных возможностях Ирана, а в растущем внутреннем социальном напряжении и сомнениях: готовы ли арабские страны, ради своих экономических интересов, вступиться за Тегеран в случае масштабной конфронтации.
Тем не менее, было бы ошибкой рассматривать иранский компромисс исключительно как следствие страха перед внешним давлением. Напротив, создаётся впечатление, что Тегераном движет стремление выйти из международной изоляции и укрепить свои региональные позиции, в том числе на экономическом уровне. Показательно, что по итогам вчерашнего раунда переговоров речи об отказе от обогащения урана не идёт — это сохраняет пространство для дальнейших обсуждений, но одновременно подчёркивает, что Иран не намерен уступать в ключевых для себя вопросах.
Ещё одним важным элементом переговорного фона выступает механизм «мгновенного возврата санкций» ООН, срок действия которого истекает 18 октября этого года. Согласно условиям, любая из стран-участниц Совместного всеобъемлющего плана действий 2015 года может в одностороннем порядке инициировать восстановление всех санкций, если сочтёт, что Иран нарушает условия сделки. В этой связи не исключено, что Тегеран сознательно тянет время, приближая окончание действия данного инструмента. Если это так, то уже с осени Вашингтон лишится одного из своих ключевых рычагов давления в переговорах.
Компромисс на переговорах стал возможным не только благодаря шагам со стороны Ирана, но и вследствие заметной коррекции позиции США. Мы наблюдаем явное смягчение риторики администрации Трампа: если ранее Вашингтон настаивал на полной ликвидации иранской программы по обогащению урана, то теперь речь идёт лишь о её корректировке и обеспечении исключительно мирного характера. Такая трансформация во многом связана с усилением влияния вице-президента Джей Ди Венса, спецпосланника по Ближнему Востоку Уиткоффа и главы Пентагона Пита Хегсета. Именно они последовательно выступали за более прагматичный подход, осознавая, что Тегеран не согласится на полный демонтаж своей ядерной инфраструктуры. В то же время жёсткую линию продолжали отстаивать госсекретарь Марко Рубио и бывший советник по нацбезопасности Майк Уолтц, который недавно покинул свой пост на фоне скандала, связанного с утечкой информации о секретной спецоперации. Эти фигуры исходили из предположения, что Иран ослаблен, и, в случае срыва переговоров, возможен сценарий нанесения прямых ударов. Однако, судя по текущей динамике, именно линия Венса взяла верх. Возможно, отставка Уолтца лишь ускорила этот процесс. В любом случае, факт остаётся фактом: в администрации Трампа заметно снизилась риторическая острота в отношении Ирана.
На данном этапе невозможно с уверенностью спрогнозировать исход переговорного процесса. Опыт прошлого свидетельствует: ядерная сделка с Ираном — это политически деликатная конструкция, способная рухнуть в любой момент как под влиянием геополитических сдвигов, так и из-за внутренних колебаний, прежде всего в самих Соединённых Штатах. Тем не менее, в нынешней фазе появляется осторожная надежда: впервые за долгое время обе стороны не просто обмениваются заявлениями, а говорят о конструктивном продвижении. А это уже само по себе — шаг вперёд.
________________
Подпишитесь на наш канал, ставьте лайки и пишите свои комментарии, этим вы поможете донести важную информацию до большего количества людей.
