— Отчим продал гитару отца, ты позволила! — обвинил Михаил мать.
— Он просто хочет для тебя лучшего, — ответила та.
— Ты же выбрала мужчину вместо родного сына…
***
Михаил вышел из автобуса и глубоко втянул носом воздух. Пахло листвой и свежим хлебом из его любимой булочной. Дом, наконец-то, дом!
Матери он позвонил с вокзала, но она не ответила. Так что он сделал сюрприз, явился домой прямо так. На площадке третьего этажа поправил берет, демобилизовался всего неделю назад, но носить форму продолжал.
Звонок-колокольчик отозвался печально, из-за двери слышался голос, незнакомый, мужской. Но открыла мать, нарядная, в новом платье.
— Миша! — ахнула она.
За ее спиной возник мужчина, высокий, седой у висков, в рубашке и галстуке. Смотрел он оценивающе.
— Познакомься, — спохватилась мать. — Это Вадим Васильевич. Мой... муж.
Михаил моргнул. Рюкзак соскользнул с плеча.
— Как муж? С каких пор?
— Я не могла рассказать тебе, ты же в армии... — Ирина Сергеевна говорила быстро, размахивая руками. — Три месяца уже...
Вадим Васильевич протянул руку:
— Рад знакомству. Служил, значит? Молодец.
В прихожей пахло по-другому, мужским парфюмом. На вешалке висел чужой кожаный пиджак. Михаил снял ботинки, поставил их рядом с незнакомыми итальянскими туфлями.
За вечерним чаем Вадим Васильевич говорил много и уверенно: о порядке, о будущем, о том, что Михаилу нужно «крепко встать на ноги».
— Сегодня рынок работы такой, — говорил он, постукивая ложечкой по блюдцу, — что молодому человеку нужна жилищная независимость. Это позволит и карьеру строить, и семью создавать...
Ирина Сергеевна кивала, разглядывая чай. Михаил молчал, думая про год службы, про письма из дома, в которых не было ни слова про этого человека.
Ночью он не спал. Стена теперь была другого цвета, перекрашена. Над кроватью висела не папина фотка в рамке, а часы. Тикали они противно.
— Ты чего такой мрачный? — спросила мать утром.
На ней был новый халат, шелковый. Все в этом доме изменилось.
— Ничего я не мрачный.
— Понимаю, тебе привыкнуть нужно. Но Вадим Васильевич — хороший человек, заботливый. И правильно говорит, пора тебе...
— Съезжать, да? — перебил Михаил.
— Не съезжать, — вздохнула Ирина Сергеевна. — Самостоятельным становиться.
В тот же вечер Вадим Васильевич объявил, что комнату Михаила нужно переделать.
— Тут вполне можно рабочее место оборудовать, — говорил он, меряя шагами пространство. — Стол поставить компьютерный.
Михаил глядел на угол, где всегда стояла папина гитара, последнее, что осталось.
— Все меняется, Мишка, — Ирина Сергеевна положила руку на плечо. — Жизнь течет дальше, нельзя застревать в прошлом.
Михаил попытался вспомнить, как папа учил его первым аккордам. Но память почему-то не работала, голова была полна новых звуков, новых запахов. Все перемешалось, армия, дом, который уже не был его домом, и мать, которая вдруг стала чужой.
***
Будильник завопил в шесть.
— Ира, где мои ключи? — орал Вадим Васильевич из прихожей. — Опять не на месте!
— Да подожди ты... — мать суетилась у плиты. — Миша их, наверное, взял...
Кофемашина шипела, как паровоз. Раньше мать просто кипятила чайник, заливала кофе кипятком. Сейчас три кнопки нажать нужно для одной чашки. Умные они стали, блин.
Михаил нашел в холодильнике молоко.
— Кружку возьми! — шепнула мать.
— Да ладно, мам, я же не чужой...
— Вот именно, — Вадим Васильевич поправил галстук, — веди себя прилично. Кстати, на днях поговорим о съемной квартире. Я тут присмотрел...
Михаил поперхнулся молоком.
— Бездельничать нельзя, — наставительно произнес Вадим Васильевич.
— Я и не собирался, — буркнул Михаил.
Дни тянулись, как канитель. Михаил бродил по району, заходил в мелкие конторы, проходил стандартный опрос:
— Опыт есть?
— Армия.
— Это не опыт.
Возвращался домой поздно, чтоб меньше встречаться с Вадимом Васильевичем, ужинал перед телевизором.
Ночью не спалось. Михаил ворочался, слушал, как скрипит кровать в соседней комнате. Ирина Сергеевна и Вадим Васильевич там теперь спали, на родительском ложе. И он на папином месте.
Однажды за ужином Вадим Васильевич объявил:
— Завтра квартиру едем тебе смотреть, я нашел, двадцать тысяч всего.
Ирина Сергеевна побелела, зажмурилась.
— Вадик, ну Миша же... честно служил...
Михаил уставился в тарелку, мясо поперек горла встало. Не собирался он оправдываться перед этим чужим человеком. И давно указал бы на его место, но мать жалко. Она, кажется, реально влюбилась.
***
— А где гитара? — спросил Михаил вечером, заглянув в свою комнату.
— Какая гитара? — Вадим Васильевич, который возился с дрелью у стены, даже не обернулся.
— Моя. Акустическая. Всегда в углу стояла, от папы досталась...
Вадим Васильевич выключил дрель. Вытер лоб рукавом.
— Продали. Покупатель вчера уже забрал. Зачем ей без дела стоять?
— Без дела?! — взвыл Михаил. — Это была папина гитара!
— Тише! — зашипела Ирина Сергеевна, входя в комнату. — Соседи услышат...
— А мне что, шепотом с вами разговаривать?! — Михаил шагнул к матери. — Как ты могла?!
— Миш, ну пойми... — она потянула руки к сыну. — Вадик прав, пора двигаться дальше, жить настоящим...
— Настоящим?! — голос сорвался. — В настоящем у тебя чужой мужик командует, и все, что от отца осталось, на помойку выкидывает!
Вадим Васильевич встал, перехватил дрель, словно оружие.
— Сынок, если бы у тебя было хоть что-то свое, кроме армейского берета, не цеплялся бы за каждую тряпку.
— Вадик! — ахнула Ирина Сергеевна.
— Что Вадик? Я ему квартиру ищу, а он... — он кивнул на Михаила. — Нытик.
Михаил не помнил, как метнулся через комнату. Помнил только шум в ушах и желание размазать Вадима Васильевича по стенке, но мать бросилась между ними.
— Стоп! — визжала она, расставив руки. — Миша, успокойся! Вадик, не надо...
— А почему я должен успокаиваться?! — Михаил тяжело дышал, руки тряслись. — Он все продал!
— Восемь тысяч выручили, — мрачно сказал Вадим Васильевич. — Я их на счет тебе перевел, на съемную квартиру.
— На счет?! — Михаил засмеялся истерично. — Ты продал папину гитару и на счет мне перевел?! Мама, ты это слышишь?!
Ирина Сергеевна плакала. Обхватила себя руками. Качалась из стороны в сторону.
— Миша, прости... я думала... Вадик сказал, что так лучше... Что тебе нужно стать самостоятельным...
— Стать самостоятельным? — Михаил схватил рюкзак. — Не останусь в доме, где память о родном отце продают с аукциона!
— Миша!
Но он уже пихал в рюкзак футболки, носки, все подряд.
— Живи со своим новым мужем. Продавайте последнее. Без меня!
Дверью он хлопнул так, что посыпалась штукатурка. Сбежал по лестнице через ступеньки. На улице хлестал дождь, но Михаил не замечал, шел, не разбирая дороги. Только через час, промокший насквозь, остановился у знакомого подъезда. Это было общежитие, где жил друг Серега.
Тот сразу все понял, когда увидел злого и мокрого Михаила.
— Че случилось, военный? — Серега протер очки об майку. — Аж трясет тебя.
Михаил плюхнулся на раздолбанный диван.
— Гитару продали, — выдавил он. — Мать дала продать. Этому... новому мужу своему.
— Ту, отцовскую? — присвистнул Серега. — Ну и зараза.
Михаил рассказал все: про Вадима Васильевича, про новые порядки, про мать, которая превратилась в чужую тетку.
— Знаешь, что обидно? — спросил он. — Мать меня всю жизнь защищала, а тут раз, и меняет на первого встречного.
— Бабы все такие, — Серега налил еще. — Но я тебя прикрою. Сиди тут. Сколько надо.
«Сколько надо» не понадобилось. Мать сложила два и два, поняла, куда он делся, и примчалась через пару дней. И в каком виде! Волосы растрепаны, глаза красные. За ней на пороге маячил Вадим Васильевич, хмурый.
— Миша! — мать кинулась к сыну. — Что ж ты так... Я же места себе не нахожу!
Михаил отшатнулся, уперся спиной в стену.
— Что вам тут надо? Я свободный человек.
Вадим Васильевич сурово сказал:
— Михаил, мы поговорить пришли по-людски.
— А когда гитару продавал, по-людски было? — Михаил хохотнул.
Вадим Васильевич сжал зубы, но Ирина Сергеевна дернула его за рукав:
— Не надо, Вадик. Я сама...
А потом она принесла из коридора... гитару. Отцовскую гитару! Протянула сыну.
— Мы с Вадиком написали тому покупателю, уговорили его вернуть гитару. Мужчина оказался хороший, понял все сразу.
Михаил взял инструмент, прижал к себе, провел пальцами по струнам. Затем посмотрел на Вадима Васильевича, на мать.
— Серьезно? Вы вместе ее искали?
— А чего ты думал? — Вадим Васильевич пожал плечами. — Думал, я тебя ненавижу? Я просто порядок пытался навести, в доме должен быть порядок.
— В доме люди должен быть семейный уют, — вдруг выпалил Михаил. — А не порядок.
Ирина Сергеевна всхлипнула. Положила руку на щеку сына.
— Прости меня, Мишенька. Я так испугалась тебя потерять...
Постояли молча. Серега деликатно испарился, пробормотав, что пойдет покурить.
— Идем домой? — спросила мать тихо.
Михаил взял гитару. Кивнул.
***
По дороге в машине молчали. Михаил сидел на заднем сиденье, прижимал гитару. Вадим Васильевич вел аккуратно, не торопясь. Ирина Сергеевна несколько раз оборачивалась, будто боялась, что сын вдруг исчезнет.
Когда приехали, Ирина Сергеевна и Михаил пошли к подъезду, а вот Вадим Васильевич замешкался у машины.
— Вы идете? – спросил Михаил.
Ирина Сергеевна смутилась и тронула сына за плечо:
— Миш, я тебе должна кое-что сказать… Я Вадима Васильевича выгнала, мы больше не... — она замялась. — Когда ты ушел и совсем перестал отвечать на звонки, я поняла, что натворила. И Вадим Васильевич... Он виноват. Зачем вообще он лез к твоим вещам?
Михаил остановился как вкопанный. Посмотрел на Вадима Васильевича.
— Так вы не тут живете сейчас?
— Я в гостиницу переехал, оттуда приезжал помогать выкупать гитару, — ответил Вадим Васильевич.
Михаил посмотрел на него, на мать, у которой глаза до сих пор были красными. Наверное, она долго плакала.
— Пойдемте хотя бы чаю попьем, — предложил он отчиму. — Поговорим.
На кухне Ирина Сергеевна суетилась с чайником, руки тряслись. Михаил сел на свое место у окна и посмотрел на мужчину напротив.
— Вадим Васильевич, — начал он. — Я вижу, вы нормальный мужик, но методы воспитания ваши... так себе.
— Согласен, — Вадим Васильевич кивнул. — Я привык к стройке, там чем громче крикнешь, тем быстрее услышат.
— А тут не стройка.
— Понял уже, — Вадим Васильевич потер шею. — Зря я с поиском квартиры давил, с работой ты торопиться не должен.
— Спасибо, — Михаил неловко кивнул. — А гитара... Спасибо, что помогли вернуть.
— Твоя мать все сделала, три часа уговаривала мужика.
Михаил посмотрел на мать, на ее заплаканные глаза.
— Мам, спасибо, что вернула ее. Я бы простил все, кроме гитары.
— Знаю теперь, — она обняла его. — Прости, я хотела как лучше.
— И меня прости, — произнес Вадим Васильевич. – Не с того мы начали. Я бы хотел начать все сначала, если ты позволишь.
— А ведь я давно не видел маму такой счастливой, — вдруг подумал Михаил.
— Пожалуй, можно попробовать, — ответил он.
Когда Вадим Васильевич уехал к себе в гостиницу, Михаил спросил:
— Мам, а почему ты за него замуж вышла?
Ирина Сергеевна поставила сковородку, вытерла руки о фартук.
— Когда ты в армию ушел, я поняла, что совсем одна. Восемь лет одна была после папы. Думала, справлюсь, но без мужа и сына так одиноко… А Вадим Васильевич красиво ухаживал, я подумала, вот он, новый шанс. Теперь понимаю, что немного поспешила.
— Я и не думал об этом, — сказал Михаил. – Думал только о себе, а ты ведь тоже заслуживаешь права на счастье.
— Надеюсь, я этот шанс не уничтожил, — подумал он.
***
Его опасения были напрасны. Через несколько дней Вадим Васильевич пришел поговорить с мамой Михаила. Тот не прислушивался специально, но слышал, как на кухне тот говорил Ирине Сергеевне:
— Ир, я хочу попробовать еще раз. Но по-другому. Чтоб мы были... как семья.
— Вадик, я... не знаю. Надо подумать, — ответила Ирина Сергеевна.
— Я понимаю, торопить не буду.
Михаил встал и пошел на кухню.
— Мам, дай ты ему второй шанс, — сказал он.
Их с Вадимом Васильевичем взгляды встретились. Тот взглянул на него с благодарностью, и Михаил понял, что поступает верно.
— А мне правда пора работу и квартиру искать. Или учиться идти, — произнес он.
— Я помогу, — поспешно сказал Вадим Васильевич.
Михаил кивнул. Отчим все еще не нравился ему до конца, обида от продажи гитары не прошла, но теперь он был готов принять этого человека. Потому что мама была права, прошлое должно оставаться в прошлом. Память об отце не должна испортить будущее ни ему, ни маме.