Я стояла с пакетами продуктов в руках и не могла пошевелиться. Перед глазами будто мелькал какой-то дурацкий сон. Вот сейчас моргну — и всё исчезнет. Но нет, мои родные кремовые шторы, которые я вешала ещё при Аркаше, были уже сняты и свалены в углу. А посреди гостиной возвышалась Ольга — моя ненаглядная невестка — с рулеткой в руках.
— А-а-а! — заметила она меня. — Кристина Аркадьевна! А мы... мы.. вот решили заглянуть.
Серёжа, мой сын, старательно делал вид, что изучает плинтус. Молчит, гад. А я, между прочим, восемь часов отстояла на ногах в больнице, потом потащилась на рынок за продуктами, думала, хоть поужинаю спокойно. Ну и имею же я право спокойно поужинать в собственной, между прочим, квартире?
— Что происходит? — Я бросила пакеты на пол.
— Мама, — наконец поднял на меня глаза сыночек, — нам нужно серьёзно поговорить.
— Вау, — только и выдохнула я. — Серьёзно поговорить. А меньше месяца назад, когда я тебе звонила, ты был занят, чтобы поговорить со своей матерью. И ещё раньше тоже.
— Кристина Аркадьевна, — влезла эта... Ольга, — не начинайте. Мы, вообще-то, с конструктивным предложением.
Конструктивным? Ей-богу, эта девка совсем страх потеряла. Приходит в мой дом, снимает мои шторы и ещё предложения какие - то...
— Я вот что думаю, мама, — Серёжа потёр затылок, и я вдруг увидела, каким он стал бледным и каким... чужим. — Квартира ведь на меня оформлена. И мы с Ольгой решили, что... ну...как сказать...
— Мы решили, что вам лучше переехать, — отрезала Ольга, направляясь к моему серванту, где стояли фотографии Аркаши. — Нам нужны деньги, понимаете? Мы молодая семья. А эту квартиру можно очень выгодно сдавать.
Моя рука невольно потянулась к горлу. Что-то сдавило дыхание и защекотало внутри.
— Сереженька... — я чуть не задохнулась, — мы же договаривались... Твой папа...
— Мама, ну что было, то прошло. — Сын дёрнул плечом, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Ты же понимаешь, что у нас своя жизнь, а тут такая сумма каждый месяц может приходить. Такие возможности. А ты... Хотя бы... к подруге переедешь.
К подруге? Я медленно опустилась на стул, чувствуя, как подступает что-то страшное, тёмное, злое. Восемь лет назад такое же чувство накатило, когда пришли и сказали про Аркашу.
— Вот, смотрите! — Ольга практически подпрыгивала. — Я уже рассчитала. За вашу трёшку можно получать почти девяносто тысяч в месяц. Девяносто! А вам... ну, зачем вам одной такая большая квартира?
У меня внутри что-то обрывалось. С каждым её словом — обрывалось и падало.
— Я сначала тебе помогу с переездом, не брошу, конечно, — бормотал сын, — а потом сразу первые деньги пойдут, понимаешь?
«Понимаешь?» — обращался ко мне мой мальчик, которому я отдала всё, что могла, и даже то, чего не могла. Я с дрожащими от усталости руками перебинтовывала чужие раны, чтобы он мог учиться в хорошем институте. Я бронхопневмонию на ногах переносила, чтобы заплатить за его съёмную комнату. Я... глупая.
— Так что, — Ольга протянула мне блокнотик, — я записала тут пару вариантов. Либо к подруге, либо вот пансионат для пожилых, он не очень дорогой...
Я поднялась, не чувствуя ног.
— Вы... — голос подводил, но я продолжила, — вы сейчас же уберётесь отсюда. Вон!
— Мама! — Серёжа вытаращил глаза. — Ты что?
— Я ещё не умерла и не состарилась! — вдруг завопила я так, что они отшатнулись. — Это мой дом!
— По закону — нет, — прищурилась Ольга. — По закону это дом Серёжи, а значит, и мой. И мы вправе...
— В-о-н! — разделяя каждую букву, прошипела я. — Убирайтесь!
***
На следующий день всё повторилось. Только теперь Ольга притащила двух здоровенных грузчиков и, не спрашивая разрешения, начала двигать мебель. Я только вернулась из поликлиники и просто стояла, глядя, как чужие мужики выносят кресло, которое Аркаша подарил мне на нашу десятую годовщину.
— Простите, Кристина Аркадьевна, — пропыхтела Ольга, сваливая мои альбомы в коробку, — но вы нас вчера не стали слушать, поэтому... нам приходится действовать самостоятельно.
Я молчала. Что тут скажешь? Мой сын стоял рядом с невесткой и отводил глаза. И это было страшнее всего.
— Ты делаешь большую ошибку, — наконец произнесла я. — Серёжа. Посмотри на меня.
Он дёрнулся, но глаз не поднял.
- — Как ты вообще можешь так поступать со своей матерью? — Что бы сказал твой отец?
— Папа умер восемь лет назад, — огрызнулся Серёжа, — а ты до сих пор... эээ... цепляешься за прошлое. А нам нужно жить дальше, понимаешь? Нам нужны деньги. У нас планы. Мечты.
— А моя жизнь — это не жизнь? — Я прошла в комнату и увидела, что мой комод уже открыт, а личные вещи сложены в мешки. — О господи... что вы делаете?
— Просто помогаем вам с переездом, — улыбнулась Ольга, и от этой улыбки мне стало физически плохо. — Кристина Аркадьевна, мы же ваша семья. И о вас заботимся.
Меня затрясло. Вот это они называют заботой? Я видела, как блестят её глаза — жадностью, злостью, превосходством. Она уже здесь хозяйка. А я... кто я? Старая рухлядь, которую нужно куда-то выкинуть.
— Ваша подруга, кстати, не против, если вы поживёте у неё, — продолжила Ольга. — Мы уже созвонились.
Вы созвонились? С Верочкой? Не спросив меня? А почему она мне ничего не сказала?
— Серёжа, — я поймала его за рукав, — ты не понимаешь. Это неправильно. Это жестоко. Это... не по-человечески.
— А ты не понимаешь, мам! — вдруг заорал он. — Мне тридцать восемь! У нас с Ольгой планы, а тут такой... такой актив простаивает! Впустую! А ты... ну что тебе стоит пожить пока у Веры Николаевны?
Сначала «пока у Веры Николаевны», а потом и вовсе в пансионат. И никому до меня дела не будет. Я ведь всё прочитала по их глазам. Им не деньги нужны, им — избавиться от меня. От обузы.
— Вон, — шепнула я, но они не услышали. Ольга как раз рылась в шкафу, вытаскивая мои платья.
— Это старьё, — морщилась она, — всё выкинуть.
Что-то щёлкнуло внутри. Словно сломался какой-то стержень. Я медленно подошла к Ольге, чувствуя, как воздух гудит в ушах. Потом наклонилась к комоду и достала тяжёлую шкатулку с документами.
— Это дарственная, — сказала я, протягивая сыну документ. — Помнишь? Мы с отцом подарили тебе квартиру на тридцатилетие. Подарили с условием: мы живём здесь, пока... пока живы.
Ольга выхватила бумагу из моих рук, глаза забегали по строчкам.
— И здесь нет никаких условий, — выдохнула она. — Это просто дарственная. Квартира Серёжина, и всё!
— Устная договорённость, — скрестила я руки на груди. — Между сыном и отцом. И между сыном и матерью. Но ты не знаешь, что это такое, правда?
Я не успела моргнуть, как она размахнулась и швырнула на пол фотографию: Аркаша держит годовалого Серёжу на руках. Стекло разлетелось вдребезги. А потом — женщина демонстративно наступила каблуком на снимок.
— Вот что я думаю о ваших устных договорённостях, Кристина Аркадьевна. Документы — всё, а слова — ничто.
И в этот момент я поняла: дороги назад нет. Мой сын сделал выбор. И это не я.
***
Следующие недели превратились в настоящий ад. Ольга и Серёжа появлялись в квартире с завидной регулярностью, словно на работу ходили. Приезжали, как правило, когда меня не было дома, и каждый раз что-нибудь выносили. То кресло, то столик, то даже занавески из ванной.
— Это для арендаторов готовим, — радостно поясняла Ольга, глядя на меня с плохо скрываемым торжеством. — Им так будет комфортнее.
Я попыталась поговорить с сыном.
— Серёженька, — умоляюще прошептала я, — опомнись. Что ты делаешь? Она тебя окрутила. Неужели не видишь?
— Мама, ну перестань! — Серёжа дёрнулся, озираясь по сторонам. — Ты просто почему то не можешь смириться, что я взрослый человек. Что у меня своя голова на плечах. Всегда так было, ты всё за меня решала. Хватит!
— Но она...
— А вот и я! — жизнерадостно пропела вернувшаяся Ольга. — О чём шепчетесь?
Она вцепилась в локоть мужа, и у меня ёкнуло сердце: он весь дёрнулся, как будто от боли, но промолчал. А ещё взгляд...
Уголки его губ опустились, он как-то весь ссутулился. Что же она с ним сделала? Куда делся мой мальчик, который хотел стать космонавтом, который приносил мне букетики одуванчиков, который...
— Я жду ответа, — нахмурилась Ольга.
— Да так, — вяло махнул рукой Серёжа, — мама вспоминала, как я в детстве...
— Как мило, — скривилась она. — Кристина Аркадьевна, кстати, арендаторы вот-вот появятся. У вас буквально три дня, чтобы вывезти оставшиеся вещи.
Домой ворвались двое неизвестных мне мужчин и с грохотом что-то потащили в ванную.
— А это что? — спросила я.
— Сантехники, — улыбнулась она, — а то у нас тут кран подтекает. Нужно всё в порядок привести.
Уже не «у вас», а «у нас». Чужие люди ходят по моему дому. Нет, это не может так продолжаться!
Я взяла себя в руки и решила поговорить с соседями. Стыдно было невероятно, но я пошла и постучалась к Маргарите Петровне с пятого этажа, давней знакомой.
— Я сейчас же позвоню Серёже! — ахнула она, когда я рассказала ситуацию. — Что он творит! Да как можно?
Но телефон у Серёжи не отвечал. А когда Маргарита Петровна оставила гневное сообщение, Ольга перезвонила и сказала, что я... не в себе. Что у меня старческие причуды, и что они с Серёжей подыскивают мне место в специальном пансионате.
— Представляешь, Кристина, она меня убеждала, что ты заговариваешься! — возмущалась Маргарита Петровна. — Говорит, ты уже и продукты сама купить не можешь, и до поликлиники дойти.
— Я тридцать лет в поликлинике сама работаю, — горько усмехнулась я.
После разговора с Маргаритой ко мне стали заходить и другие соседи. Кто-то принёс пирожки, кто-то просто пришёл чаю попить. Будто чувствовали: нужна поддержка.
Но Ольга не дремала. Однажды, вернувшись домой, я обнаружила, что замок в двери поменяли.
— А вы кто? — с подозрением спросил какой-то парень, открывший мне. — Вам кого?
— Я здесь живу, — выдавила я. Внутри всё сжалось: неужели уже и арендаторы заехали?
— Вы, наверное, ошиблись, — нахмурился парень. — Мы с женой снимаем эту квартиру у Сергея Аркадьевича. С сегодняшнего дня.
Меня хлопают по плечу. Поворачиваюсь — Ольга. Улыбается, лучится прямо:
— Ну вот, получилось! Кристина Аркадьевна, мы с Серёжей договорились с вашей подругой, она готова вас принять. Идём?
Я так сильно сжала сумку, что ногти впились в ладонь.
— Это мой дом, — процедила я. — И я никуда не уйду.
***
После случая с арендаторами Ольга, казалось, взбесилась. Она приезжала каждый день, притаскивала то грузчиков, то сантехников, то даже каких-то риелторов, которые ходили по квартире и делали пометки в блокнотах.
— Да-да, планировка отличная, — кивала она, — очень светло.
А вечером, когда я сидела в кухне, тупо уставившись в выключенный телевизор, вдруг раздался звонок в дверь. Я не хотела открывать. Думала — очередные «арендаторы». Те молодые люди, кстати, съехали через день, когда поняли, что попали в разгар семейного конфликта. Мне было искренне жаль их — они заплатили Ольге за месяц вперёд, а она отказалась возвращать деньги.
Но настойчивый звонок не прекращался. И я, превозмогая тупую боль в висках, поплелась открывать.
На пороге стояла... Машенька, милая Машенька из квартиры напротив. Бывшая учительница младших классов, она уже лет пятнадцать как на пенсии, но всё равно занимается с детьми. Вяжет им варежки и носки. Кормит бездомных котов.
— Кристина Аркадьевна, голубушка, — протянула она дрожащую ладонь и взяла меня за руку, — вот, принесла вам... пирожки... с капустой... как вы любите.
Я моргнула. В горле встал ком.
— Спасибо, — выдавила я.
— А ещё, — Машенька наклонилась к моему уху, — я своего зятя попросила... он... того... это... замок вам врезать новый. Чтоб никакие эти... — она покрутила пальцем у виска, — не могли больше зайти. Сделаем, а?
Я просто кивнула. Не могла говорить. Что-то горячее покатилось по щеке.
А потом пришла ещё и Валентина с первого этажа. И Сергей Михалыч со второго. И даже Виктор, этот бородатый хмурый тип, которого я видела от силы пару раз, и про которого говорили, что он то ли хакер, то ли программист, то ли вообще гений-затворник. Все пришли, сидели на моей кухне, пили чай, переглядывались. А потом Виктор взял слово:
— Кристина Аркадьевна, это, конечно, не моё дело, но я там... эээ... немножко прошерстил вашу невестку. Ну, так, по сети. Она ведь в инстаграме сидит и там всё-всё рассказывает. И знаете что?
Я покачала головой. Конечно, не знаю.
— Она в трёх офисах работу сменила за полгода, — понизил он голос. — И везде её выгоняли за... ну, я так понимаю, за нечистую игру. И про вас она там... ну, пишет... не очень хорошие вещи.
— Что значит — "не очень хорошие"? — вскинулась я.
— Я видела! — вдруг поддержала Катя, соседка справа. — Она пишет, что вы, Кристина Аркадьевна, этот... ну... того... деменцией страдаете! Во как! И что вас надо под опеку, и всё такое. А сама квартирой вашей... то есть, Серёжиной квартирой... распоряжаться хочет.
Я обвела всех взглядом и вдруг поняла: они пришли не просто чаю попить. Они как будто линию фронта образовали вокруг меня. Защитную стену. Я не одна.
Только сказать ничего не смогла. Глаза внезапно наполнились влагой, а горло сдавило так, что слова не выходили.
— Вы только скажите, Кристина Аркадьевна, — подмигнул Сергей Михалыч, — мой сын юристом работает. Бесплатно вам поможет. Обратимся в органы опеки, суд... На каком основании вас вообще выселяют? Это же бред какой-то!
— Да какой суд, — вздохнула я. — Не хочу я с сыном судиться. Это мой мальчик. Он просто... поддался её влиянию.
— Ага, — кивнула Валентина, — я таких, как ваша невестушка, за версту нутром чую. Она ж шкуру с любого сдерёт, да потом ещё и ремня нарежет.
Через два часа у меня был новый замок, шикарный ужин на столе, принесённый заботливыми соседями, и — впервые за несколько недель! — проблеск надежды.
А на следующий день разразился скандал.
***
Они заявились вдвоём, когда я возвращалась из поликлиники. Серёжа дёргал ручку двери, но новый замок не поддавался.
— Серёженька! — окликнула я его, и он обернулся, словно ужаленный. А уж когда увидел меня — вообще попятился.
— Мама?
— А ты кого ждал? — мрачно усмехнулась я. — Привидение?
— Слушайте, Кристина Аркадьевна, — влезла Ольга, — это уже переходит все границы! Вы замок поменяли?! Как нам теперь в нашу квартиру попасть?
— В нашу квартиру? — Я уже не боялась. После вчерашней поддержки что-то сломалось внутри и вместо страха я теперь чувствовала нечто другое. Уверенность что ли... — О какой такой «вашей» квартире речь?
— Не прикидывайтесь, — зло бросила Ольга. — Вы прекрасно знаете, что квартира записана на Серёжу. И пользоваться ею он имеет полное право!
— Хм, — я склонила голову набок, — а как насчёт устной договорённости с отцом?
— Мама, ну... хватит уже! — вздохнул сын, но как-то обречённо. — Давай ключи, а? Нам надо...
— Никаких «надо», — отрезала я и повернулась к двери.
В этот момент Ольгу прорвало. Она вцепилась в мой рукав и заорала:
— А ну стоять, хватить над нами издеваться! Да мы...
Ольга не успела договорить. Из квартиры напротив вышел сын Машеньки — здоровенный дядька с такими ручищами, что мне страшно представить, кого он ими может поднять.
— Проблемы? — поинтересовался он таким тоном, что я невольно поёжилась.
— Не твоё дело! — огрызнулась Ольга.
— Моё, — спокойно сказал он, — потому что эта женщина — мамина подруга. А значит, и моя тоже.
Дальше началось что-то невероятное. Заскрипели двери, и вдруг с разных этажей и квартир стали выходить соседи! Машенька, и Валентина с мужем, и Сергей Михалыч, и юная девчонка с шестого этажа, имени которой я даже не знала, но она робко мне улыбнулась.
Серёжа и Ольга в растерянности оглядывались по сторонам. А я вдруг поняла: вот оно, то, о чём говорил Аркаша. «Дом — это не стены, Кристинка, — смеялся он. — Дом — это люди».
— Какого хрена тут происходит? — не выдержала Ольга.
— А вы кто такая? — вдруг поинтересовалась Машенька невинным тоном.
— Я — жена владельца этой квартиры! — выплюнула Ольга.
Я набрала в грудь воздуха. Сейчас или никогда.
— Знаете что, — сказала я громко, обращаясь ко всем сразу, — я всю жизнь берегла и защищала своего сына. Всё для него отдавала. В буквальном смысле — всё. И эту квартиру он получил в подарок от нас с отцом. С условием, которое знают все присутствующие: я буду жить здесь до конца дней своих.
Ольга демонстративно закатила глаза:
— Это всё слова, слова, слова! Документы говорят о другом.
— Нет, не слова! — вдруг подала голос Маргарита Петровна с пятого этажа. — Я лично слышала, как Аркадий Степанович говорил об этом. И Серёжа клялся: «Конечно, мама, о чём речь!»
Стало тихо. Все взгляды скрестились на моём сыне.
— Серёжа... — прошептала я. — Скажи им правду.
Он уставился в пол, лицо мучительно исказилось.
— Ну... было дело, — пробормотал он. — Но...
— Никаких «но»! — взвизгнула Ольга. — Ты что, на её сторону встанешь? После всего, что мы...
— Да замолчи ты! — вдруг крикнул сын, и я отшатнулась — настолько это было неожиданно. — Хватит! Мать права. Я обещал отцу. Я поклялся. И она права.
Ольга побелела. Глаза сузились, превратились в щелочки и она стало похожа на злобного енота.
— Ты очень сильно пожалеешь, — проговорила она.
— Не пожалеет, — вдруг подмигнул мне незнакомый мужчина в конце площадки, — потому что есть свидетели. И теперь, если Сергей Аркадьевич захочет выселить мать — ей всегда помогут. А если нет — никто не против, чтобы он жил у себя в квартире. Вместе с матерью.
И выразительно посмотрел на Ольгу.
— Серёж, — она дёрнула мужа за рукав, — пойдём!
Но он медленно высвободил руку и покачал головой.
— Ты иди, — как-то странно произнёс он. — У меня тут... разговор. С мамой.
***
После этого случая он расстался с Ольгой. А я и не знала — он не звонил пару месяцев.
— Мам, — потом говорил он, вертя в руках чашку, — прости меня, а?
— Бог простит, — кивала я.
Он усмехаося, и я видела в его улыбке — Аркашу. Того, молодого Аркашу, который возил меня на мотоцикле, и мама кричала: «Аккуратней!»
Будто сто лет назад было.
Наверное, можно было бы прогнать сына — за всё, что он натворил, за то, что чуть не сломал меня, не растоптал. Но... я столько лет для него жила, что теперь уже и не знаю, как жить по-другому.
Надеюсь, может быть, когда-нибудь он найдёт в себе силы, чтобы стать таким же светлым и добрым человеком каким был Аркаша. (Все события и персонажи вымышленные)