Машина стояла на парковке с вмятиной почти до заднего колеса. Племянник говорил: «Ну я ж думал, быстро съезжу и верну».
Мама смотрела на меня с упрёком — «он ведь мальчик, ему надо прощать». А я считала в голове стоимость ремонта и дни, когда буду ездить в метро.
— Максим, ты понимаешь, что случилось? — спросила я, глядя на своего двадцатилетнего племянника.
Он пожал плечами и отвернулся. На асфальте валялись осколки фары, а бампер висел печально.
— Кира, не повышай голос на ребёнка, — вмешалась мама. — Он же не специально.
Ребёнка? Максим учится на четвёртом курсе экономического факультета, подрабатывает курьером и водит мотоцикл уже два года. Но для мамы он по-прежнему остаётся маленьким мальчиком, которому можно простить всё.
— Мам, моя машина теперь выглядит ужасно, — сказала я как можно спокойнее. — Ремонт обойдётся в сто пятьдесят тысяч минимум.
— Деньги не главное, — махнула рукой мама. — Главное, что никто не пострадал.
Максим молчал, изучая свои кроссовки. Я работаю менеджером по продажам в компании медицинского оборудования, встаю в шесть утра, чтобы объехать клиентов по всему городу. Без машины мне придётся тратить на дорогу по четыре часа в день.
— А как я теперь работать буду? — спросила я. — На автобусах с тремя пересадками до больниц ездить?
— Ну возьми такси пока, — предложил Максим, наконец подняв глаза. — Или на каршеринге.
Я посмотрела на него внимательно. В его голосе не было ни капли раскаяния. Только лёгкое раздражение от того, что его отвлекают от более важных дел.
Вчера вечером Максим позвонил и попросил одолжить машину — съездить на дачу к девушке за город. Я отказала: утром нужно было ехать к важному клиенту. Он обиделся, сказал, что я жадная, и бросил трубку.
А ведь в начале года я даже вписала его в страховку и оформила доверенность — подумала, пусть будет помощником, если мне вдруг нужно будет отвезти маму к врачу, а сама я не смогу.
А сегодня утром обнаружила, что ключей от машины нет на месте. Оказывается, Максим вчера вечером после моего отказа позвонил маме и договорился с ней — приедет рано утром и заберёт ключи. Мама разрешила ему взять машину, не спросив меня.
— Ты же сама виновата, — добавила мама. — Зачем отказывать родному человеку? Максим хороший водитель, он бы аккуратно съездил и вернул.
— Мам, он ездил без моего разрешения! Взял ключи, когда я спала!
— Не преувеличивай. В семье всё общее.
В семье всё общее. Эту фразу я слышу с детства. Когда старшая сестра Настя приводила друзей и они брали мои вещи — в семье всё общее. Когда она занимала мою комнату для своих встреч — в семье всё общее.
Настя вышла замуж рано, в девятнадцать, но через три года вернулась к маме с маленьким Максимом — развелась с мужем. Жили мы все вместе, пока Максиму не исполнилось десять лет, потом Настя снова вышла замуж и уехала в другой город.
А правило "в семье всё общее" к тому времени прочно укоренилось в голове у племянника. Максим остался единственным внуком, которого мама видит регулярно. И она окружила его такой заботой, что он до сих пор не научился отвечать за свои поступки.
— Слушай, тётя, — сказал Максим, доставая телефон. — Мне пора на работу. Давай потом разберёмся.
— Стой, — остановила я его за рукав куртки. — Никуда ты не пойдёшь, пока не решим, кто будет платить за ремонт.
— Какой ремонт? — Максим вырвал руку. — Машина же на ходу. Немного помята, ну и что?
Я показала ему на заднее колесо. Диск был погнут, резина спущена, а крыло задевало за покрышку при каждом повороте.
— Это немного помята?
— Ну доедешь как-нибудь до сервиса, — пожал плечами племянник.
Я РАЗОЗЛИЛАСЬ.
— Максим, ты разбил чужую машину! Понимаешь? Взял ключи без спроса и разбил!
— Не ругай его! — вступилась мама. — Он же тебе всё объяснил. А тут этот столб как назло попался.
— Столб попался? — Я посмотрела то на маму, то на племянника. — Столб стоял на своём месте. Это Максим в него врезался!
— Кира, ты слишком остро реагируешь, — мама взяла меня за руку. — Подумаешь, железка помялась. Зато мальчик живой и здоровый.
Мальчик живой и здоровый, а у меня нет денег на ремонт. После развода у меня остался только кредит за машину — квартира была оформлена на Андрея до брака, так что мне ничего не досталось. Зато машину покупали уже в браке, и кредит за неё остался на мне.
Теперь каждый месяц уходит треть зарплаты на выплаты банку за машину. Плюс помогаю маме с коммунальными платежами и продуктами. И денег у меня остаётся немного.
— Мам, у меня нет полутора сотен тысяч на ремонт, — сказала я тихо. — Совсем нет.
— Ну не сто пятьдесят же тысяч на самом деле потребуется, — отмахнулась она. — В гараже за углом дешевле сделают.
Максим уже отошёл к подъезду и что-то листал в телефоне. Для него разговор был окончен. Ремонт — досадная мелочь, которая касается взрослых, а он тут ни при чём.
— Максим! — окликнула я его. — Ты хотя бы извинишься?
Он обернулся с недовольным видом:
— За что извиняться? Я же не нарочно. Бывает, у всех бывает.
— Ты взял машину без разрешения!
— Подумаешь, машину. Она же просто стояла.
Просто стояла. Как будто это какая-то бесхозная железяка, а не моё средство передвижения, за которое я плачу кредит, страховку, техосмотр.
Мама подошла ко мне и обняла за плечи:
— Дочка, не расстраивайся. Деньги найдутся. Главное — отношения в семье не портить из-за железки.
— Из-за железки? — повторила я. — Мам, это моя машина. Единственная. Без неё я не смогу работать.
— Ну поездишь пока на автобусах. Не пропадёшь же.
Не пропадёшь. Просто буду тратить по четыре часа в день на дорогу вместо одного. Просто не смогу возить образцы оборудования клиентам. Просто потеряю половину продаж и, соответственно, половину зарплаты.
А Максим купит собственную машину на деньги родителей и будет считать, что мир ему что-то должен.
Максим отложил телефон и подошёл к нам.
— Слушай, тётя, — сказал он примирительным тоном. — Давай по-семейному решим.
— Как по-семейному?
— Ну... — он почесал затылок. — Я найду мастера подешевле. Или сам что-нибудь подрихтую.
— Ты умеешь ремонтировать машины?
— В интернете посмотрю.
Я представила, как Максим с молотком и краской из баллончика будет "ремонтировать" мою машину.
— Нет, — сказала я твёрдо. — Либо ты оплачиваешь нормальный ремонт в автосервисе, либо я вызываю ГИБДД.
— У меня нет таких денег! — возмутился племянник. — Я же студент!
— Тогда попроси у родителей.
— Настя с мужем квартиру покупают, им самим нужны деньги, — вмешалась мама.
— Тогда пусть Максим устраивается на работу и выплачивает по частям, — предложила я.
— Как это — на работу? — возмутился племянник. — У меня учёба! Диплом на носу!
— Ну и что? Я в твоём возрасте подрабатывала в кафе по вечерам, чтобы маме помогать.
— То другое дело было, — заступилась за него мама. — Тогда времена тяжёлые были. А сейчас Максим должен на учёбу сосредоточиться.
Другое дело. Тяжёлые времена. А сейчас, получается, времена лёгкие, и можно разбивать чужие машины безнаказанно.
В этот момент к нам подошла соседка тётя Рая — пенсионерка из соседнего подъезда, которая всегда в курсе всех дворовых событий.
— Ой, Кирочка, что с машиной-то случилось? — ахнула она, разглядывая вмятину.
— Да вот, племянник постарался, — коротко ответила я.
— Ай-яй-яй, — покачала головой тётя Рая.
Мама дёрнула меня за рукав:
— Зайдём домой, поговорим спокойно.
Но я не хотела заходить домой. Дома мама начнёт уговаривать меня "войти в положение", "понять мальчика", "не портить отношения в семье". А мне надоело входить в положение тех, кто в моё положение входить не собирается.
А потом произошло то, что окончательно меня добило.
Максим достал телефон и начал кому-то звонить:
— Мам, привет. Да, всё нормально... Ну, небольшая проблемка вышла. Тётя Кира машину даёт в ремонт, а денег с меня требует... Да, знаю, что у вас квартира... Ага... Ну ладно, я понял.
Он отключился и посмотрел на меня с видом человека, который решил проблему:
— Мама сказала, что после покупки квартиры денег не будет. И чтобы ты сама разбиралась со своими проблемами.
Своими проблемами. Разбитая машина — это теперь моя проблема, а не того, кто её разбил.
— Понятно, — сказала я тихо.
— Ну вот и хорошо, — обрадовалась мама. — Значит, будем искать недорогой сервис. А может, и вообще так поездишь, пока денег не накопишь.
Так поездишь. На машине с погнутым диском, спущенным колесом и задевающим крылом.
И тут меня накрыло. Не злость, не обида — усталость. Бесконечная усталость от того, что всегда приходится быть взрослой, ответственной, понимающей. Что мои потребности всегда на последнем месте. Что я должна всем прощать, всех понимать, всех жалеть.
— Знаете что, — сказала я. — Хватит. Максим, у тебя есть неделя на то, чтобы найти деньги.
— Неделя? А ты говорила — две!
— Передумала.
Мама всплеснула руками:
— Кира, одумайся! Ты же разрушишь семью!
Разрушу семью. А кто её разрушил, когда научил Максима, что можно брать чужое без спроса? Кто разрушил её, когда внушил ему, что за поступки отвечают другие?
— Мам, — сказала я спокойно. — Семья — это когда люди друг друга уважают. А уважение начинается с ответственности за свои действия.
— Ну хватит рассуждать! — раздражённо сказала мама. — Что ты хочешь доказать? Что ты принципиальная?
— Я хочу, чтобы мою машину отремонтировали. За счёт того, кто её сломал.
Максим неожиданно заплакал. Не по-мужски, навзрыд, как маленький ребёнок.
— Тётя, ну зачем так жестоко? Я же не со зла! Просто хотел к Лере съездить, а она далеко живёт, на автобусах не доберёшься... Я думал, быстро съезжу и верну, ты даже не узнаешь.
— Не узнаю? — Я показала на разбитую машину. — А это что?
— Случайность! Столб в неудачном месте был!
Неудачное место. У парнишки, который ездит два года, всё в неудачных местах, кроме собственных желаний.
Мама обняла плачущего племянника:
— Ну вот, довела ребёнка до слёз! Довольна?
Ребёнка. Двадцатилетнего ребёнка, который управляет автомобилем и разбивает чужое имущество.
— Мам, хватит называть его ребёнком, — устало сказала я. — Ребёнок — это тот, кто не несёт ответственности за свои поступки. А Максим уже взрослый. Пора бы это понять.
— Он студент! Ему нужно на учёбу сосредоточиться!
— И я была студенткой. И работала, и за свои ошибки отвечала.
— ТЫ ВСЕГДА СЕБЯ СТАВИШЬ В ПРИМЕР! — вдруг закричала мама. — ВСЕГДА ПРАВИЛЬНАЯ, ВСЕГДА ОТВЕТСТВЕННАЯ! А ДРУГИМ ЖИТЬ С ТОБОЙ НЕВОЗМОЖНО!
Эти слова больно ранили. Получается, я виновата в том, что требую элементарного уважения к своей собственности.
— Невозможно жить? — переспросила я тихо. — Хорошо. Тогда я уеду.
— Куда уедешь? — испугалась мама.
— Сниму квартиру. Буду жить отдельно.
— На какие деньги? У тебя же кредит!
— Найду способ.
Максим перестал плакать и настороженно посмотрел на меня:
— Тётя, ты серьёзно?
— Очень серьёзно. Мне надоело быть удобной для всех. Надоело прощать то, что прощать нельзя.
Мама села на лавочку рядом с подъездом. Она вдруг показалась очень старой и уставшей.
— Кира, — сказала она тихо. — Я не хотела тебя обидеть. Просто... Максим для меня как сын. У меня внук один, и я не хочу, чтобы у него проблемы были.
— А у меня проблемы могут быть?
— У тебя характер сильный. Ты справишься. А он... он мягкий, ранимый.
— Мам, — сказала я, садясь рядом с ней. — Я не хочу Максиму зла. Но если он не научится отвечать за свои поступки сейчас, в двадцать лет, то когда научится? В тридцать? В сорок?
— Научится когда-нибудь, — неуверенно ответила мама.
— А если не научится? Если будет всю жизнь считать, что ему все должны?
Мама молчала. Максим стоял рядом и слушал наш разговор.
— Бабуль, — сказал он вдруг. — А что, если я устроюсь на выходных где-нибудь? Ну, листовки разносить или в кафе посуду мыть?
Я посмотрела на него с удивлением. Неужели дошло?
— Сколько платят за разноску листовок? — спросила я.
— Ну... тысячи две-три в день, наверное.
— Значит, за выходные четыре-шесть тысяч. Чтобы накопить сто пятьдесят тысяч, тебе понадобится... — я быстро посчитала в уме, — около тридцати выходных. Больше полугода.
Максим вздохнул:
— Долго...
— А если ещё и в будни работать?
— Тогда когда учиться?
— По вечерам. Как делают многие студенты.
Он помолчал, обдумывая.
— Тётя, а что если я попрошу у друзей в долг? Ну, по немного у каждого...
— Попроси, — согласилась я. — Если найдёшь сто пятьдесят тысяч за неделю — отлично.
Максим задумался. Видимо, впервые в жизни всерьёз задумался о последствиях своих действий.
— Ладно, — сказал он наконец. — Попробую занять денег. И на работу устроюсь.
— Хорошо, — кивнула я.
Мама взяла меня за руку:
— Кира, а ты правда уедешь из дома?
— Мам, мне тридцать два года. Пора жить самостоятельно.
— Но денег же нет на съёмную квартиру...
— Найдутся. Комнату сниму, в коммуналке.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Максим принёс мне пятьдесят тысяч рублей — занял у друзей и знакомых. Ещё двадцать тысяч дал папа Лера — его девушки. Остальное пообещал заработать.
— Устроился в службу доставки, — сообщил он. — Буду после учёбы заказы развозить. И на выходных тоже.
— Молодец, — сказала я искренне.
— Тётя, а ты всё равно уедешь?
— Уеду. Уже нашла комнату.
Мама расстроилась, но спорить не стала. Видимо, поняла: дальше давить бесполезно.
Через месяц машину отремонтировали. Максим выплатил всю сумму полностью — работал очень усердно, даже учёбу немного запустил. Но зато в его глазах появилось что-то новое. Понимание того, что действия имеют последствия.
А я переехала в небольшую комнату в центре города. Тесно, но зато никто не может взять мои ключи без спроса. Никто не считает мою собственность общей. Никто не требует прощать непростительное.
Семья не разрушилась, как предсказывала мама. Мы по-прежнему общаемся, встречаемся по праздникам. Но теперь все знают: у меня есть чёткие правила, которые нарушать нельзя.
И это знание делает наши отношения честнее.
Этот рассказ заденет даже тех, кто не ожидал
Спасибо, что подписались на канал "Радость и слезы". Для меня это — знак доверия!