Иногда мне кажется, что Баку тех лет был нарисован не на карте, а в памяти — мягкими пастельными мазками, где закат навечно застыл над Каспием, а чай в армуду никогда не остывал.
Город для меня начинался с ветра. Он просачивался сквозь щели деревянных ставен, трепал выстиранное бельё во дворах и общих балконах, доносил запахи из разных уголков Баку и не спешил уйти. Его звали ласково — «бакинский», как родного. Он знал, где играют в нарды под платаном, где на подоконнике дозревает хурма, и где девочка с косичками ждёт, когда из переулка выйдет её отец, спешащий после работы домой.
Улицы были шумные, но родные. Пахли бензином и акацией, вдоль проспектов тянулись здания из желтого абшеронского камня, хранящего тепло даже в декабре. Сквозь их открытые окна доносилась музыка: кто-то слушал Рашида Бейбутова, кто-то — пластинку с Битлами. А у кого-то на всю квартиру гремел "Маяк" или бакинское радио. И неважно, что стены были тонкие — мы делили не только хлеб, но и радость.
Дворы были отдельным царством. Здесь правили старые чинары, пенсионеры и вездесущие тётушки, следившие за слухами и порядком. Мы гоняли мяч на пыльной грунтовке, ловили ящериц на солнечных камнях, ели инжир прямо с дерева — тот, что посадил когда-то дедушка Ибрагим. Лето в Баку было вкусным, ароматным и счастливым, почти вечным. Даже если за окном январь.
Я помню, как пах вечер — жареными семечками, мазутом с Бульвара и духами, что оставляла за собой соседка Марина, спеша на работу в Дом культуры. Мы сидели на крышах, считали самолёты, и думали, что Баку — центр мира. Ведь у нас было метро, море, и вкуснеший хлеб на свете.
Площадь Свободы — тогда ещё имени Ленина — была театром нашей юности. Здесь мы стояли с красными шарами на первомайских парадах, размахивали флажками, и верили, что всё только начинается. Город гудел, играл, светился. Даже троллейбусы здесь ездили как-то иначе — не спеша, с достоинством.
В Баку умели ждать. Ждать писем. Очереди. Лета. Любви. Умели молчать, когда надо, и говорить красиво и много. Тут не бросались словами, но всегда много шутили. И даже если спорили, то с уважением. Ведь завтра всё равно вместе пить чай с айвовым вареньем.
Теперь многое исчезло. Не стало дворов, тех балконов с вечно висящим ковром, того радио с глухим голосом диктора. Даже ветер, кажется, изменился. Стал более резким, чуть чужим. Но стоит закрыть глаза — и он снова там. Тот самый, бакинский. С привкусом соли, нефти и детства.
И мне хочется верить, что Баку всё ещё хранит нас — тех, кто шептал секреты платанам, смотрел на море с пирса у Приморского бульвара и верил, что всё впереди. Потому что в этом городе — всё было по-настоящему. Даже мечты.
Цирк и его окрестности
Недавно я писал об истории Кубинского базара, начал писать и о его наследнице — Кубинке. То была западная граница района, а на фото восточная, заканчивающаяся улицей Самеда Вургуна.
Снимки сделаны в 1967-68 годах и видимо приурочены к открытию Бакинского цирка, состоявшегося в 1967 году.
А этот ракурс вообще потрясающий:
Дворец
Почти продолжение темы Кубинского базара.
На снимке ниже, Азербайджанский Драматический Театр кажется совсем рядом со Дворцом, и эти два здания практически стоят на углах квартала Кубинки.
Здание дворца было построено в 1972 году, но только к приезду Брежнева в 1978-ом облицовано мрамором.
Говорят Леонид Ильич очень оценил этот поступок, ему совсем не понравилось выступать в ДК Дзержинского во время первого посещения Баку в 1970 году.
Бешмяртябя
Судя по всему это 1930 год, когда началась расчистка Кубинской площади.
Картина знакомая Баку во все времена — торговцы обкладывают своими постройками постепенно город, а власти периодически устраивают зачистку. Последняя произошла совсем недавно, этой весной, когда рядом с основным зданием Восьмойского базара убрали тьму самопальных лавок.
Смотрящий за Советской
Открытие памятника Нариманову в Баку.
Открыт был 6 июня 1972 года и остался стоять минуя все угрозы времен молодой независимости.
Кстати, против установки памятника резко возражал Суслов. Алиеву пришлось дважды летать в Москву, к нему и Брежневу. И все-таки разрешение было получено.
Самед Вургун
Самед Вургун — бакинский топонимический колосс. Ему поставлен памятник, назван сквер, улица, сооружен дом-музей, назван театр... во многих городах СССР его имя носят улицы, в том числе в Москве.
Памятник Самеду Вургуну был установлен в Баку в 1961 году.
Кстати, вы никогда не задумывались над тем, что памятники в Баку устанавливались согласно некому ранжиру. Чем выше, тем почетнее.
На верхатуре стоял Киров, чуть пониже Азизбеков, потом Мусабеков и Нариманов, а дальше поэты и комиссары.
Петровская Набережная
Это не СССР, снимок значительно более ранний. Приблизительно 80-е годы 19 столетия. Но слишком уж он чудесный.
Фотограф стоит на Петровской площади, будущем месте постройки музея Ленина. Еще нет никакого проспекта, только набережная, так как море начинается у самых зданий (домик слева это причалы). Гора совершенно лысая, даже часовенки нет.
Закладка фундамента Нового Интуриста
Или проще — начало строительства гостиницы "Азербайджан" на стадионе "Динамо".
Куда и откуда идут школьники не совсем понятно. Может гуляют после демонстрации.