Прошла неделя. В саду Делягиных распустились последние осенние розы — бордовые, с тяжёлыми бархатными лепестками. Ирина обрезала один особенно красивый цветок и поставила его в тонкую хрустальную вазу на прикроватном столике в гостевой комнате.
— Тебе не обязательно так ухаживать за мной, — улыбнулась Галина, наблюдая за её действиями с кровати. Она выглядела утомлённой после вчерашнего визита к онкологу, но в глазах появился давно забытый спокойный свет. — Я не заслуживаю такой заботы.
— Глупости, — отмахнулась Ирина, поправляя подушки. — Доктор Савельев сказал, что ещё не всё потеряно. Есть новая программа в Израиле, и твои показатели позволяют надеяться...
— Ира, — мягко прервала её Галина. — Я ценю твой оптимизм. Правда. Но давай будем реалистами. Даже если терапия поможет, это выиграет мне месяцы, ну, может, год-другой. Не больше.
Ирина присела на край кровати.
— А что, если этого года-другого хватит, чтобы появилось что-то новое? Наука не стоит на месте, Галя.
Галина слабо улыбнулась и накрыла ладонь Ирины своей.
— Знаешь, что самое удивительное? Я думала, что приеду к вам прощаться с жизнью, а вместо этого снова начала... надеяться.
В дверь негромко постучали, и вошёл Андрей с подносом.
— Бульон с фрикадельками по рецепту моей бабушки, — объявил он. — И травяной чай, который рекомендовал доктор.
Он поставил поднос на столик и неловко замешкался, словно не зная, остаться или уйти. За прошедшую неделю между ними троими установился хрупкий, но вполне реальный мир. Все слова были сказаны, все слёзы выплаканы. Теперь они учились жить с правдой — такой, какая она есть.
— Андрей, ты не мог бы помочь мне с компьютером? — спросила Галина. — Я хочу поговорить с Настей по видеосвязи, но эта программа снова требует какое-то обновление.
— Конечно, — кивнул он, включая ноутбук. — Кстати, мне звонили из клиники, подтвердили, что все документы для Израиля готовы. Осталось только дождаться результатов последних анализов.
Ирина наблюдала за ними — двумя людьми, которые когда-то причинили ей такую боль, а теперь стали... кем? Семьёй? Пожалуй, да, своеобразной, неидеальной, но связанной не только прошлой виной, а чем-то большим.
Когда-то, в другой жизни, Ирина мечтала быть сильной, способной простить любую обиду. Тогда это казалось чем-то абстрактным, почти нереальным. Только сейчас, в пятьдесят семь, она поняла, что настоящая сила приходит не с гневом и местью, а с умением отпускать.
***
Вечер опустился на город почти внезапно — небо темнело быстро, словно поспешно стягивая на себя черно-синее покрывало. Галина, уставшая, почти сразу уснула после приема таблетки — её дыхание стало ровным, и дом притих, затаился.
Ирина выбралась на веранду, прижав к плечам любимую шерстяную шаль. Воздух был особенным — тёплый, но уже с предательской прохладой, густой аромат поздних садовых цветов смешивался с терпким запахом опавших листьев.
— Не замёрзнешь? — негромко спросил Андрей, появившись, как всегда, почти бесшумно. Он протянул ей чашку с горячим чаем — простым жестом, но в нём было больше заботы, чем во всех словах за эти два дня.
Ирина взяла чай и чуть улыбнулась, не глядя на мужа:
— Нет… Сейчас — почти нет. Просто захотелось немного подышать.
Он сел рядом, и некоторое время они молчали. На веранде ночь будто остановилась, позволив этим двоим немного передышки.
В их молчании не было тяжести — только лёгкая, умудрённая временем близость, когда и не нужно говорить, чтобы всё понять.
Андрей первым нарушил тишину:
— Максим звонил, — сказал он негромко, будто не решаясь разрушать этот мир. — Сказал, что взял отпуск на работе.
Ирина покосилась на него через край чашки. Сын всё чаще звонил в последнее время, и она знала почему. Осень — время возвращаться домой. И в каждый такой вечер, даже самый тревожный, она чувствовала: старые обиды нельзя вернуть — а вот заботу, любовь и простое человеческое тепло — можно.
Хочет приехать на месяц, помочь нам с Галиной.
Ирина повернулась к мужу, удивлённо приподняв брови.
— Отпуск? Но у него же проект...
— Он сказал… что семья важнее любого проекта, — мягко улыбнулся Андрей. В его глазах дрожали отражённые звёзды — большие, настоящие, почти как тогда, много лет назад. — Сказал, что хочет быть рядом с тобой. Поддержать, как бы трудно ни было.
Ирина почувствовала, как что-то тёплое и щемящее поднимается в груди, скользит к горлу и застилает глаза лёгкой дымкой. Едва заметно дрогнули губы, и первая слеза скользнула по щеке — неслышно, спокойно. Она не отёрла её. Просто прижала к себе чашку, впитывая ладонями тепло.
Вдруг стало ясно: всё самое важное уже случилось — и боль, и прощение, и, главное, оставшееся рядом сердце.
Их мальчик, их Максим. Всегда такой независимый, целеустремлённый, вдруг бросает всё и приезжает, чтобы помочь матери в трудный момент.
— Он знает? — тихо спросила она. — О вас с Галиной?
Андрей кивнул, глядя на тёмный сад.
— Я рассказал ему. Всё. Подумал, что хватит секретов в нашей семье.
— И как он отреагировал?
Андрей помолчал, подбирая слова.
— Сначала был шокирован. — Потом он сказал… — Ирина тихо улыбнулась сквозь слёзы, уткнувшись в плечо мужа, — что понимает: все мы несовершенны, все ошибаемся. И что важно не то, что было тридцать лет назад… а то, как мы поступим сейчас.
Она почувствовала, как Андрей аккуратно, почти неуверенно обнял её за плечи. В этом движении было всё — прощение, надежда, осторожная, робкая любовь. И как же странно и горько-сладко осознавать: их сын оказался мудрее… заранее понял, что по-настоящему важно.
— Когда ты рассказал мне о… — Ирина запнулась, снова стерла слезу, — о романе с Галей, я долго думала, что наш брак уже никогда не будет прежним. Что между нами всегда… всегда останется эта трещина.
— А теперь? — спросил Андрей почти шёпотом, и в голосе слышалась тревога, смешанная с надеждой.
— А теперь… — Ирина повернула к нему лицо, — я понимаю: наш брак и не должен быть прежним.
Она вздохнула, взглянула мужу прямо в глаза:
— Но, возможно, он сможет стать крепче. Настоящее — оно ведь и строится на прощении, да?..
И была в этих словах не только печаль, но и робкий — очень робкий — свет новой веры в «нас».
Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом:
— Он станет честнее. Глубже. Настоящее.
Андрей крепко обнял её, прижав к себе так, будто хотел защитить от всех былых и будущих тревог. Они стояли молча — под глубоко-чернильным небом, где яркие, чуть дрожащие звёзды казались бесконечно далекими, а рядом — только их дыхание и чуть слышный шелест осенних листьев. Было удивительно спокойно. Будто весь мир на мгновение затих, чтобы дать им выдохнуть.
***
Максим приехал рано утром, неожиданно бодрый после долгой дороги. Он выглядел по-мужски: сдержанная уверенность движений, чуть подросшая щетина, загар, оставшийся с сочинских пляжей… Но всё равно — стоило ему широко улыбнуться, как Ирина увидела в этих смеющихся глазах своего маленького непоседу, того самого мальчишку, который когда-то бежал к ней через двор с ободранными коленками и охапкой одуванчиков. В груди у неё защемило — от любви, от благодарности, от гордости.
— Ну что, — широко протянул Максим, снимая рюкзак, — у меня отпуск, и теперь я здесь надолго. Обещаю, без глупых лекций и нравоучений, только — семья. Мам, — он крепко обнял её, и Ирина удивилась, когда успела стать на голову ниже своего сына. — Как ты?
— Теперь, когда ты здесь, намного лучше, — она погладила его по щеке, замечая лёгкую щетину. — Но ты не должен был бросать работу. Мы бы справились.
— Я знаю, — просто ответил он. — Но я хочу быть здесь. С вами.
Обнявшись с отцом, похлопал его по плечу, мол, все образуется. Затем шагнул в гостевую, на секунду замерев на пороге. В комнате было тихо — будто время здесь течёт медленнее, чем в остальных уголках дома. Галина, устроившись в кресле, держала раскрытую книгу и, кажется, каждое слово в ней перечитывала не столько глазами, сколько мыслями.
Он слегка кашлянул, привлекая внимание.
— Здравствуйте, — произнёс Максим, ощущая — странно! — волнение, словно на экзамене. — Я… Максим.
Галина медленно закрыла книгу и подняла голову. Их взгляды встретились: молодой мужчина — уверенный в себе, и женщина, которая столько раз теряла и находила силу заново. Она изучала его внимательно — с осторожным интересом и лёгкой грустью в глазах.
— Очень приятно познакомиться, Максим, — тихо ответила она. — Я… Галина. — Ты так похож на отца.
Повисла пауза, но она не была неловкой. В этой тишине пульсировало странное родство — и, быть может, зачаток доверия.
— Все так говорят, — он улыбнулся. — Хотя характером больше в маму. Упрямый.
Он присел на край кровати, и Ирина, наблюдавшая за ними из коридора, поразилась естественности, с которой её сын общался с женщиной, чья история могла бы разрушить его представление о семье.
— Мама сказала, вы едете в Израиль на лечение, — произнёс Максим. — Я могу помочь с организацией поездки. У меня есть знакомые в Тель-Авиве, они помогут с жильём.
Галина растерянно посмотрела на Ирину.
— Это очень щедро, но я не могу принять...
— Можете, — твёрдо сказал Максим. — И примете. Потому что моя мама переживает за вас, а значит, и я тоже.
В его словах не было фальши или показной вежливости — только искреннее желание помочь, которое всегда отличало их мальчика.
В тот вечер они ужинали вчетвером за большим круглым столом.
Максим рассказывал забавные истории о своей работе, Андрей делился планами о расширении сада, Ирина украдкой наблюдала, как Галина впервые за долгое время смеётся — искренне, без тени усталости или боли.
Глядя на них, Ирина вдруг поняла, что именно это и есть прощение — не громкие слова и торжественные клятвы, а спокойный ужин под звёздами, где каждый нашёл своё место и принял другого таким, какой он есть.
***
Через две недели пришли результаты последних анализов Галины. Доктор Савельев, немолодой, но энергичный онколог с репутацией медицинского волшебника, лично приехал в дом Делягиных.
— Показатели лучше, чем мы ожидали, — сказал он, просматривая бумаги. — Клиника в Тель-Авиве подтвердила, что готова принять вас в программу. Это не гарантирует полного выздоровления, но может значительно продлить ремиссию.
— На сколько? — спросила Галина. Она сидела в кресле, укутанная пледом, несмотря на тёплый день, — побочные эффекты препаратов часто вызывали у неё озноб.
— Учитывая последние данные, при благоприятных обстоятельствах — на несколько лет, — ответил врач. — Но нужно действовать быстро.
Когда доктор уехал, и хлопнула за ним входная дверь — в доме будто стало пусто и слишком тихо. Галина долго сидела у окна, наблюдая, как ветер играет листвой на деревьях.
— Несколько лет, — наконец произнесла она, не отрывая взгляда от улицы. — Ещё месяц назад я бы спросила: «Зачем всё это?». И не нашла бы ответа…
В её голосе звучала усталость, перемешанная со странным, почти светлым спокойствием — словно прежние страхи начали отпускать. А теперь...
— А теперь? — Ирина присела рядом.
— Теперь мне кажется, что это шанс. Не только на жизнь, но и на то, чтобы прожить её правильно, — Галина повернулась к ней. — Ты дала мне этот шанс, Ира. Своим прощением. Своей поддержкой.
Ирина взяла её за руку.
— Максим забронировал билеты на следующую неделю. Я полечу с тобой.
— Ты? — Галина выглядела ошеломлённой. — Но твоя работа, дом, Андрей...
— Я взяла отпуск, — улыбнулась Ирина. — А Андрей с Максимом прекрасно справятся здесь без меня пару месяцев. К тому же, они обещали прилететь на Рождество.
Они смотрели друг на друга — и в этих взглядах было и сожаление, и признание, и, наконец, крохотное зерно утешения. А потом Ирина тихо шагнула навстречу, обняла Галину — неловко, но по-настоящему. И ощутила, как ком застрявших за годы обид слов наконец растворяется внутри бесшумно и легко.
Они обнялись. Неловко, с осторожностью — но в этом объятии было больше силы, чем во всех сказанных за эти дни слов. Две женщины — когда-то неразлучные, затем разделённые предательством, вновь сведённые вместе испытанием болезни. Странное, нелогичное, настоящее путешествие длиной в жизнь — начавшееся с анонимного письма и робкого стука в дверь тихим летним вечером, когда никто уже ничего не ждал.
Но именно тогда всё и началось — новое.
***
В аэропорту их провожали Андрей и Максим. Тележка с багажом, суета регистрации, последние наставления.
— Звоните каждый день, — Андрей нервно поправлял воротник рубашки. — И не экономьте на сотовой связи, я положил достаточно денег на счёт.
— Хорошо, — сказала Ирина и улыбнулась — легко, как будто бы впервые за многие годы разрешила себе просто дышать полной грудью.
Она вдруг ясно ощутила: невидимая тяжесть, давившая на плечи все эти бесконечные дни, недели, годы… в один момент перестала существовать. Исчезла. Как сброшенный рюкзак с камнями — прошлых обид, вины, страха сказать «я прощаю».
В груди стало так светло и просто, что захотелось смеяться и плакать одновременно. Ирина посмотрела на Галину — и увидела не только чужую боль, но и себя прежнюю, еще живую, способную любить и прощать. Всё, что было вчера, наконец-то осталось в прошлом. Вперёд, в завтрашний день, она ступала легче и свободнее — и, впервые за много лет, с верой, что будущее возможно.
Предыдущая часть 3:
Вот и вся история, друзья мои! Как Вам? Напишите свои отзывы в комментариях. Нужны ли такие истории? И как Вы относитесь к детективам?