— Ты радуешься больше, чем я. Разве не ты просила меня быть осторожнее?
— Потому что если ты будешь с ним, у меня тоже будет шанс. Его друзья — это не пьянчуги на корпоративе. Может, и мне кто улыбнётся. — Она расплылась в улыбке. — Шучу, наверное.
Поздний вечер — тот редкий час, когда центр не гудит, а тлеет. Маша гуляла уже больше часа без цели, будто искала подтверждение, что мир ещё существует и не исчез вместе с Лидой и Илоной.
Когда она заметила вывеску «Орхидея», не сразу решила заходить. Изнутри доносилась пульсация света и обрывки музыки. Те самые ритмы, под которые всегда танцует Ася — её «настоящее» в этом зыбком мире. Маша подтянула ремешок сумки, поднялась по ступенькам. Дверь открыл охранник — высокий, с квадратным лицом.
— Добрый вечер, — сказала она, глядя прямо.
Он не ответил. Только посмотрел на неё без интереса.
— Мне нужно внутрь. Настя, моя подруга, работает сегодня.
— Не положено, — отрезал он.
— Передайте ей, что пришла Мария. Она знает.
— Я вас не знаю. А твоя Настя — на сцене. Работает.
Маша достала из кошелька стодолларовую купюру, расправила её двумя пальцами и медленно поднесла к уровню его глаз.
— А вот его — узнаёшь?
Охранник бросил взгляд на портрет Франклина, тяжело вздохнул.
— Деньги убери. Проходи. Только не мешай.
— Благодарю, — сказала она и прошла внутрь.
Клуб принял её за чужую. Всё двигалось медленно, как под водой: огни вращались, официанты плыли от барной стойки к столикам и обратно. На сцене — Ася, в серебристом корсете и сетчатых чулках, двигалась уверенно, с той же отточенностью, с какой делала диагонали по гимнастическому залу в детстве.
Маша подошла ближе. В ритме музыки, будто случайно, она подняла руку с той же соткой и аккуратно засунула её Асе в резинку чулка.
Та склонилась и шепнула на ухо:
— Подожди на баре. Я отпрошусь у девчонок.
Маша кивнула и ушла. Она заказала две «Маргариты». Впервые за весь день ей не нужно было думать. Только ждать. И немного выпить. Ася подошла минут через пятнадцать, в спортивных штанах и балетном купальнике, заправленном в них. Села рядом, заказала воду.
— Хорошо, что сегодня без старшей. Можно поменяться и отдохнуть. — Она качнула головой в сторону сцены. — Ты как?
— Сложно объяснить. У Лиды появился новый «родственник» — из общины. Сегодня с утра приходил, сунул мне копию завещания. Всё унаследует её секта.
Ася не сразу поняла.
— В смысле... всё? Квартиру?
— Долю Лиды.
— То есть... всё-таки они? Секта? Убили её? — Ася прищурилась. — Слушай, с этим можно что-то сделать. Завещание — это уже доказательство.
Маша сделала глоток.
— Илона убила её.
Ася широко раскрыла рот, потом быстро прикрыла его ладонью.
— Не поняла?
— Да. Но Илона тоже мертва. Её убил Гоша.
Молчание. Только музыка. Только свет, дробящийся на стеклянных бутылках.
— Охренеть, — сказала Ася наконец. — Ну а ты сюда чего приперлась? Накидаться?
— Я и сама не знаю. Просто… Мне надо было видеть тебя.
— Ведь я тебе говорила — он не простой.
— Я хотела ему врезать. Когда узнала. Ну неужели нельзя было просто сказать: ты мне нравишься, давай будем вместе, давай ты будешь моей женщиной. В конце концов — любовницей. Но нет, он решил: давай-ка я заляпаю тебя кровью. Будет надёжнее.
Ася взяла её за запястье.
— А завещание? Что будешь делать?
— Найду юриста. Надо понять, можно ли его оспорить. Только вот наследства мне никто не оставил. Моих сбережений на суды не хватит. Может, продам свою долю, буду снимать. Работа у меня всё-таки есть.
— Хочешь — живи у меня. Пока не решишь. Без расписок и сроков. Маша опустила голову. Обняла Асю быстро, по-настоящему. Потом выпрямилась.
К ним подошёл какой-то мужчина, надушенный резким одеколоном, от которого во рту оставался металлический привкус. Он улыбался, как кассир, насчитавший излишек в конце смены.
— Девушки, разрешите...
— Разрешаю уйти, — отрезала Ася. — Без лишних вопросов.
Он отступил. Даже не обиделся. Такие не обижаются, у них самооценка привязана к зарплате.
— Я до трёх, — сказала Ася. — А ты поезжай ко мне. Не спорь. Так будет спокойнее.
— Ладно. Тем более, если он вдруг опять будет караулить. Не хочу видеть его сегодня.
Ася положила ключи ей в руку.
— Всё будет нормально. Или хотя бы не хуже.
Маша согласилась. Не была уверена. Но в этот момент доверилась — не Георгию, не себе, не закону, а подруге.
Ключи гремели, пересыпаясь, как монеты в советском автомате: по одному, неверно, с неохотой. Маша стояла у Асиной двери и на ощупь рылась в сумке. Руки дрожали. От холода ли, от напряжения — она не разбиралась.
Плечи были скованы. Внутренности — как в наполненном воздухом пакете: готовы к разрыву. И всё-таки не это было главным. Главное — ощущение взгляда. Сперва невнятное, потом всё отчётливей. Не шаги. Не звук. Просто чувство присутствия.
— Добрый вечер. — Голос Георгия вошёл в паузу между её вдохами. Маша не обернулась сразу. Потом — медленно, почти не удивляясь.
— Уже виделись.
Он явно не с прогулки. Свет от подъездной лампочки резал его лицо, будто лезвием, оставляя часть в тени.
— Как ты поняла, что это я?
— Ты единственный мужчина, который за мной следит. Ну и запах туалетной воды. Трудно не запомнить.
— Я недолго. Не успел тебе передать кое-что важное. Ты сбежала слишком быстро.
— Сейчас не лучшее время. Настя вот-вот вернётся. Мне не хочется объяснять, почему в её квартире находится мужик.
— Две минуты. Не более.
Маша сдержала раздражение. Щёлкнула замком, приоткрыла дверь, зашла первой. Он вошёл вслед, не делая лишнего шага. Встал, будто временно отозванный с фронта.
Он протянул чёрную тонкую папку. Маша молча приняла, откинула резинку, достала документы.
Глаза соскользнули на заголовок. Завещание. Настоящее. Ни копия, ни липа. С подписями, печатями, номером регистрации.
— Тетка оставила всё тебе. До последней плитки в ванне. Маша поджала губы. Несколько секунд она рассматривала документы. Потом — пауза. Без слов.
— «Путь Света» ты тоже устранил?
— Всё по закону. Через управление, через внутренние протоколы. Полностью закрыть не удалось. Но трогать тебя им больше не дадут. Я постарался.
— За это — спасибо. Если всё, тебе лучше уйти.
Он не двинулся. Выждал. Потом медленно достал из кармана брюк небольшой кожаный футляр.
— Только не пугайся. Это всего лишь намерение. Знак внимания. Он открыл футляр. Кольцо. Камень — чистый, ровный. Строгий блеск, восемьдесят граней — не бижутерия, даже не вещь из обычного ювелирного.
Маша несколько мгновений рассматривала украшение, потом захлопнула крышку.
— Нет, Георгий Александрович. Я слишком мало о вас знаю. А то, что знаю, — мягко говоря, не радует.
Он не изменился в лице.
— Я не тороплю. Просто хотел, чтобы ты знала.
— А что я должна знать? Где ты родился? Где родители? Почему развёлся? Есть ли у тебя дети? Или эта информация засекречена?
— Развод случился, когда мне ещё не было тридцати. Женился — потому что так казалось правильным. Потому что хотелось к чему-то принадлежать. Понимания в том возрасте не было. Детей не завёл.
— Ну так вот. Я тоже молодая. И не хочу ошибиться. Не хочу проснуться через год и понять, что поспешила.
Он обнажил ровные зубы. Без яда. Скорее с молчаливым согласием.
— Мужчины взрослеют поздно, Маша. Нам нужно больше времени, чтобы осознать. Так что разница между нами не такая уж и большая.
— Пятнадцать лет, Георгий. Может, я вообще хочу мужа моложе себя.
Он подошёл ближе. Ненавязчиво. Просто шаг, на котором слышно дыхание.
— Я прошу не руки. Я прошу шанс. Всё остальное — позже.
Она собиралась возразить, но он уже наклонился. Поцеловал. Губы — горячие, мягкие. В поцелуе — ни просьбы, ни агрессии. Только упрямство. Маша не ответила. Но и не отстранилась. Только после — мягко отодвинула его за плечо
— Уходи. Сейчас. Пока я думаю головой.
Он понял. Развернулся и плавно, почти бесшумно, закрыл за собой дверь.
Маша осталась в коридоре. Несколько минут смотрела на замок. Потом выдохнула, будто после долгого погружения.
Прошла на кухню. Включила маленький свет над плитой. Время — близилось к двум. Ася должна скоро вернуться.
Маша достала из холодильника остатки курицы гриль, немного лапши, морковку. Всё делалось медленно. По шагам. Со вкусом и мыслью, что подруга точно придёт голодной.
Кольцо стояло рядом, на тряпичной подставке. Сияло, как волшебное. Когда еда была готова, Маша поставила на стол две тарелки. Разложила вилки, нарезала хлеб. Кусок не лез в горло. Всё, что хотелось — это спать. Без снов.
Без голосов в голове. Без утренних звонков.
Она улеглась на диване в комнате, в которую временно переселилась. Телевизор не включала. Телефон положила на деревянный подлокотник. Перед тем как закрыть глаза, ещё раз взглянула на футляр с кольцом. Тот стоял, будто сам решал, остаться ему или быть возвращённым.
Сон пришёл быстро. Без прелюдий. Кухня осталась ждать Асю. Тёплая, пахнущая специями и чем-то, что можно было бы назвать заботой, если бы не было так утомительно снова быть живой.
Маша проснулась от того, что её кто-то тронул за плечо. Не грубо, как трогают кошку, которая способна укусить, но, может быть, перевернётся на спину.
— Полдень, — шепнула Ася. — Ну правда, Маш, вставай.
— А зачем? — Маша зарылась в подушку. — Мне снилось, что я отдыхаю. Не мешай.
— Там кое-что. Просто... встань. Ты должна это увидеть. Маша, не раскрываясь, как будто не хотела окончательно принадлежать дню, выбралась из постели, кутаясь в одеяло. Шла по коридору почти с закрытыми глазами, словно шла не по квартире, а по внутренней набережной сна, откуда не хотелось возвращаться. На кухне остановилась.
Перед ней — две огромные корзины орхидей. Белые и фиолетовые. Цветы были слишком живые: стояли на полу, будто кто-то нарочно посадил их прямо в комнате. На столе ещё одна корзина, но уже с фруктами. Не бананами, не яблоками, а теми, что приходят издалека: манго, личи, маракуйя, ананасы. В центре — бутылка настоящего шампанского, будто доставленная из самой Франции.
Маша сначала не поверила, что это действительно перед ней. Потом спросила:
— Это... что?
Ася пожала плечами, будто оправдываясь за чужую щедрость:
— Я проснулась, а они уже стояли. Видимо, забыла запереть дверь. Кто-то тихо зашёл и поставил, пока мы спали.
— Ася, ты с ума сошла? — Маша уставилась на подругу. — Ты опять оставила дверь на ночь открытой? Ты газеты читаешь вообще?
— Я просто… заснула чуть ли не на кухне. Устала после смены. Не заметила. Но ты только посмотри…
Маша шагнула к цветам. Букеты были свежие, собраны с вниманием. Ленты крепкие, бумага не мятая — всё от начала до конца выглядело, как подарок, в котором важна каждая деталь. В одной корзине она заметила карточку — белую, с выгнутой буквой «М». Открыла.
На обороте: «Соглашайся». Она покачала головой.
— Во второй есть что-нибудь? — спросила она.
Ася замялась, потом неохотно протянула вторую открытку с надписью «А».
— Только ты не обижайся.
На ней было написано: «Уговори её — и я не обижу».
Маша вскинула брови, глядя в текст, как в лужу, в которой кто-то оставил своё отражение.
— Великолепно, — бросила она. — Подкуп с доставкой. Развернулась и ушла в комнату. Одеяло тянулось за ней по полу. Ася догнала её на пороге.
— Маш, подожди. Что ты думаешь обо всём этом?
Маша села на кровать, свернувшись в кокон. Несколько секунд молчала.
— Он слишком напорист. Щедро, да. Красиво. Но слишком. Это не ухаживание. Это демонстрация. Будто он меня не приглашает, а уже вписал в свои планы.
— Но ты же сама сказала, что с ним не страшно. Он тебя не держит.
— Пока. Но он может. И это пугает. Если даёт — то всё. Но если забирает — то с корнями.
Ася опустила глаза. Потом посмотрела на Машу:
— А если он действительно тебя любит?
— Тогда это только хуже. Потому что такая любовь... она не знает границ. Маша достала футляр из-под подушки. Щёлк. Камень смотрел на неё сдержанно, без блеска.
— Хочешь примерить? — спросила она.
Ася радостно закивала. Кольцо село идеально.
— Не меньше шести карат, — пробормотала она, вертя кистью. — Машка, ты вообще понимаешь, насколько ты счастливая?
— Ты радуешься больше, чем я. Разве не ты просила меня быть осторожнее?
— Потому что если ты будешь с ним, у меня тоже будет шанс. Его друзья — это не пьянчуги на корпоративе. Может, и мне кто улыбнётся. — Она расплылась в улыбке. — Шучу, наверное.
— Если захочешь уйти из клуба, я помогу. Всегда. Неважно, выйду я за Георгия или стану монахиней.
Ася сняла кольцо, вернула в футляр. Крышку не закрыла.
— Ну… ты как?
Маша закрыла глаза. Дышала медленно. Потом открыла и сказала:
— Это сложно объяснить. Но есть в нём что-то, что зовёт. Конечно, он, блин, мне нравится! Он твёрдо стоит на ногах, можно строить планы. Но долго ли это продлится... С его-то методами решения проблем?
Ася рассмеялась. Обняла Машу за плечи.
— Маш, ну да?
Подруга молчала.
— Маша, ну да?! — громче спросила Ася.
— Да! Хорошо, да! Но это шанс, а не клятва. — Она предупредительно выставила перед носом Аси указательный палец. — Я скажу по-настоящему, когда пойму, кто он. Когда увижу его дом. Его родителей. Его страхи. Только тогда.
Ася вскрикнула, схватила её за руки и закружила по комнате.Они смеялись, падали на кровать, снова вставали. Открыли шампанское — пена забрызгала потолок. Их это только развеселило. Они пили из чашек, закусывали клубникой, включили музыку с кассеты, она заедала, но не сдавалась. Пели. Танцевали. Прыгали на пружинистом матрасе.
Когда музыка стихла, и свет стал мягче, они сидели у окна. Ася закурила и положила голову на плечо подруги, повторяя, как сильно она за неё рада. Маша держала в ладони футляр с кольцом.
Он сиял. Не кричал. Просто был. Как возможность. Как весна.
И всё это было не про деньги. А про то, что ты — не одинока. Что кому-то важны твои «да» и твои «нет». Что можно быть смешной, настойчивой, наивной и любимой одновременно.
Вдруг всё показалось простым и светлым. Маша закрыла глаза, перед ней было лицо мамы, как благословение, как хороший знак в нужное время. Маша проронила тихое «спасибо», не поднимая век. Слёзы облегчения тут же побежали по раскрасневшимся щекам. Она больше никогда не останется одна.
Конец.
Друзья, ✅ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ✅ на мой канал, буду рада вашим лайкам и комментариям!