— Я видела бумаги. Не знаю, какие точно, но там что-то страшное. Это не просто сделки. Что-то другое.
— Ну, а ты здесь причем? — Ася села рядом, заглянув в лицо подруги.
— В офисе был взрыв. Кто-то в коридоре окрикнул меня. А я… я сбежала вот с этим, — Маша взглядом указала на документы.
Майское утро застало столицу врасплох: душное, горячее, какое-то чужое. Город, казалось, вспотел за ночь. Привкус сигарет «Прима» держался в вагоне метро, как занавес в старой квартире — вечно и намертво. Маша стояла в этом тягучем потоке, зажатая между мужчиной с кожаной барсеткой и женщиной в лавандовом пиджаке.
Поезд качнулся, и она чуть не уронила свою сумку от Луи — не ту, что теперь можно было найти в каждом бутике для новых русских, а ту самую, с затёртой золотистой фурнитурой, привезённую подругой тёти Лиды ещё в девяностом году. Эта сумка была для неё почти реликвией. К ней прикасались только чистыми руками. Внутри — маленький кожаный кошелёк, конфета «Маска» и папка с бумагами, которую она ещё не успела разгрести накануне.
Пассажиры гудели, вагон шуршал, как огромный электронный улей. Кто-то читал газету «МК», а из наушников другого пассажира громко звучала Ветлицкая — настолько громко, что сквозь шум поезда можно было различить слова припева. Маша смотрела в мутное стекло. Её отражение казалось чужим — слишком взрослым, слишком напряжённым.
Она не спала полночи. Сначала мучилась, думая об отчётности, потом смотрела в потолок, слушая, как в соседней комнате ворочается тётя Лида, бормочущая очередную молитву. С тех пор как та стала прихожанкой религиозного общества, в каждом углу квартиры выросли стопки из буклетов и книг, с обещаниями вечной жизни.
— Следующая станция: Белорусская, — сообщил хриплый динамик.
Маша вышла и, выдохнув, с облегчением направилась к выходу. Утро казалось бесконечным. Её рабочий день начинался в восемь сорок, но она была на месте уже в восемь пятнадцать — всегда. Пунктуальность в её мире была единственным способом заслужить доверие.
«Сегодня всё будет по плану», — успокаивала она себя. «План — это контроль. Контроль — это безопасность». Но странное чувство беспокойства уже царапало изнутри. Как будто в животе жила рыбка, дёргающаяся, когда что-то было не так.
Она поднялась в офис — на шестой этаж. Обычный, серый коридор. Вдох — и начинается спектакль: взгляд — прямо, осанка — ровная, лёгкая улыбка.
*****
Офис располагался в бизнес-центре недалеко от Белорусской: стеклянное здание с охраной, кафетериями и зеркальными лифтами. Интерьеры были вылизаны — глянцевые панели, мебель цвета венге с острыми углами — всё выглядело немного наигранно, но производило нужное впечатление. В приёмной играло радио — то поп-музыка с женским вокалом, то чьи-то шёпотки о любви, вперемешку с рекламой сотовой связи.
Открытые пространства, стеклянные двери, плитка под мрамор — всё это напоминало Маше, что она попала в мир, куда пробиваются только хитрые или очень настойчивые. Она выбрала второе.
На стене за ресепшеном висели дипломы об успешных сделках и благодарственные письма — некоторые с гербами, другие на официальных бланках. Один — от мэрии, другой — от банка, третий — от какого-то иностранного партнёра с корявым переводом. Всё это говорило: здесь умеют продавать, здесь уважают силу бумаги и подписи.
Фирма Илоны Рудник «Континент-Столица» занималась продажей и субарендой офисных помещений. В штате — не больше двенадцати человек, каждый выполнял по две, а то и три функции. Деньги в компании водились, сделки проходили регулярно, но Маше доставались крошки: сто пятьдесят, максимум — двести долларов в месяц, иногда — конфеты или билеты на спектакль.
Илона обожала повторять, что в её команде нет случайных людей, но почему-то упорно называла Машу «девочкой, которая работает с документами» — словно та была тенью, незаметной и лишённой голоса. Это резало.
За стеклянными дверьми с жалюзи сидели сотрудники. Маша мысленно называла их фигурами из оргстекла. Она с ними почти не общалась — только кивок, приветствие, лёгкое «здрасте» губами. Большинство были старше. Некоторые — вечно недовольные, другие — непонятно чем занятые.
Первым, кого Маша встретила в офисе был Кирилл из снабжения, он заправлял картридж на ресепшене. В знак приветствия он протянул ей жвачку. Маша отказалась. Он всегда предлагал только ягодную.
— Илона уже в офисе? — спросила она.
— Как часы, — отозвался парень. — У неё уже третий кофе. Встретилась с каким-то мужиком в холле. Блестящий такой. На него даже охрана не гавкнула.
Маша поблагодарила и пошла вглубь. В голове крутились обрывки снов. Один особенно запомнился: она падает в шахту лифта, держит папку, а из темноты кто-то тянется к ней руками. Ещё этот утренний звонок от секретарши Илоны... В шесть десять голос в трубке сказал что-то вроде: «Мария, главная хочет видеть тебя с утра».
Кабинет Илоны — последний в коридоре. Металлическая табличка с надписью «Генеральный директор» поблёскивала на солнце. Илона что-то печатала на компьютере. Её блондинистые волосы были уложены в тугую причёску, губы — матовые, глаза — холодные. На ней был серый костюм от Hugo Boss. На столе стояли две чашки кофе — одна почти пустая.
— Мария. — Она не подняла глаз. — Возьми папку. В архив. Скажи, что сгорело, если кто спросит. Там ничего важного.
Это была её стандартная формулировка, когда нужно было списать документы в утиль, обойти отчётность или скрыть, что бумаги изначально вообще существовали. Фраза звучала буднично, почти шутливо — но в ней пульсировала опасность. Ведь почему-то именно сегодня Илона вспомнила, как зовут ее делопроизводителя.
Маша молча взяла папку. Бумаги были тяжелее обычного. Плотная текстура, старая тонкая бумага. Илона на секунду взглянула на неё. В этом взгляде было предупреждение, но и что-то ещё — усталость, жалость, а может, расчёт.
— И не вздумай её открывать, — добавила она спокойно.
Маша кивнула. Вышла. Пошла к лифту. Нажала кнопку. Двери открылись, но лифт был полон. Подождала следующего. Пока ждала — крепче прижала папку к груди.
«Скажи, что сгорело. А если не сгорит?»
На пятом этаже лифт остановился. Вошёл мужчина в костюме. Наверное, тот самый, которого видел Кирилл в холле — статный, с тяжёлым взглядом и идеальной осанкой. Он стоял отдельно от всего происходящего, будто не подчинялся общему ритму офиса. Ничего не сказал, не посмотрел ни на кого, просто встал рядом и атмосфера вокруг будто чуть остыла. Всё в его присутствии говорило: он здесь не случайно, как предвестие — тревожный знак, без пояснений и желания быть узнанным. Такие не приходят просто так. Когда он вышел из лифта первым, Маша выдохнула.
Она стояла у двери архива, обнимая папку, словно от этого зависела её безопасность. Всё внутри протестовало: нельзя, нельзя, это не по инструкции. Но в ней зашевелилось что-то живое, почти детское — то, что всегда задаёт вопросы, даже если страшно. Стало ясно: она всё равно посмотрит. Хоть на секунду. Хоть краем глаза. Она сжала губы, словно прощаясь с чем-то прежним, и приоткрыла папку.
Суммы. Фамилии. Подписи. Страх обрушился на неё, как холодный душ. Она не поняла до конца, но увидела достаточно, чтобы захотеть всё забыть.
В этот момент что-то хлопнуло снаружи. Крик. Затем глухой удар. Документы рассыпались по полу коридора. Соскользнув вдоль стены, Маша присела.
Кто-то закричал в коридоре:
— Придержи её!
Вокруг образовался дым. Кто-то побежал, кто-то что-то ронял. Маша замерла.
Она ничего не чувствовала, только запах гари в носу и свербящий визг тормозов на улице. Её не задело, но сердце било так, что становилось дурно. Из соседних офисов доносились крики. Она подхватила вылетевшие бумаги и, не раздумывая, кинулась в сторону запасного выхода.
*****
Маша бродила по городу, не разбирая дороги. Сумку с документами она прижимала к себе, будто щит. Шла от стены к стене, не глядя в лица прохожих. Город, как ни странно, не замечал её — или делал вид. Трещины в асфальте, мутные витрины, светофоры — всё сливалось в непрерывный серый поток. От грохота своих шагов в подземных переходах она вздрагивала.
В какой-то момент она оказалась рядом с телефонной будкой — облезлый синий короб, нацарапанный номерами и ругательствами. Она вошла внутрь. Всё было пропитано запахом металла и пепла. Кто-то недавно курил. Маша подумала, что тоже бы не отказалась сейчас «затянуться», если бы у неё была такая дурная привычка. Пальцы дрожали, когда она опускала жетон и набирала номер.
— Ася, — прошептала она, когда услышала сонное «алло».
— Маш? Что случилось? Ты чего шепчешь?
— Могу прийти? Сейчас? Это срочно.
— Конечно. Я спала после смены, но дверь не заперта, заходи. Я дома.
Ася жила на станции «Университет», в сталинке с высокими потолками и широкими лестницами. Дом казался театральной декорацией — за фасадом с колоннами скрывалась угрюмость коммунального быта. Маша добиралась туда больше часа, делая крюк, чтобы не привлекать внимания.
Дверь была приоткрыта. Ася встретила её в шелковой комбинации и с растрёпанными волосами — это выглядело так невинно, что Маша чуть не расплакалась от облегчения. Казалось, здесь время не торопилось, и пыль ложилась мягче, чем в остальном городе.
— Ну ты и вид у тебя… — сказала она и, увидев глаза Маши, замолчала.
Маша опустилась на стул. Достала папку. Смотрела на неё, как на змею.
— Я видела бумаги. Не знаю, какие точно, но там что-то страшное. Это не просто сделки. Что-то другое.
— Ну, а ты здесь причем? — Ася села рядом, заглянув в лицо подруги.
— В офисе был взрыв. Кто-то в коридоре окрикнул меня. А я… я сбежала вот с этим. — Маша взглядом указала на документы.
— Чёрт. — Ася поднялась и начала мельтешить по комнате в поисках изящной пачки тонких сигарет.
В этот момент раздался звонок городского телефона. Девушки переглянулись. Ася пошла к трубке, но Маша перехватила её руку.
— Не бери.
— А если это… просто кто-то знакомый?
Они замерли. Телефон звонил, будто нарочно громко. Маша подошла к окну и осторожно отодвинула край шторы. Внизу стоял чёрный джип. Тонированный. Заводить его не спешили.
— Видишь? — прошептала она. — Они уже здесь.
— Дааа, — протянула Ася, подходя к подруге. — Два мужика днём, в джипе. Ну, чья-то охрана. У нас в доме живут не последние люди. Помнишь Зосю? Любовницу Виктора Михайловича? Которая выходила за хлебом в шубе летом. А он присылал за ней водителя на бронированной «Вольво».
Ася начала подносить сигарету к губам, но остановилась.
— Один раз её ждали трое суток под окнами, потом приехала машина без номеров — и всё, Зосю больше никто не видел. Только хрустящий пакет с её обувью кто-то выбросил на лестничной клетке. Так что, не писай. Это пасут не нас.
Телефон умолк. Комната снова стала спокойнее. Только часы тикали на стене. Они сидели на кухне, пили растворимый кофе. Маша откинулась на спинку табурета.
— Если они меня ищут… то, наверное, я уже в чьём-то списке, — Маша говорила шёпотом. — Но почему? Я ведь просто взяла папку. По приказу. Илона знала, что отдаёт мне.
— Может, это был её способ избавиться от неё, — предположила подруга.
— Или наоборот — твоя директриса хотела подставить именно тебя.
— Аська, там суммы — такие, что мне на них жить лет пятьсот.
Ася пожала плечами.
— Значит, не зря ты испугалась. Но бояться в одиночку — тупо. Сиди пока здесь. А потом поедем в Орхидею.
— Думаешь, это безопасно?
— Безопаснее, чем оставаться здесь. Там люди, охрана. А ещё — начальник. Он, конечно, придурок, но нас прикроет. У него своя крыша.
Около семи Ася молча прошла к шкафу, достала свою сценическую сумку — набитую костюмами, боа, косметикой и черными стрипами на головокружительной платформе. Потом, не глядя, вытащила из ящика джинсы и взяла с вешалки объемный кожаный пиджак — привычный боевой комплект, в котором она выглядела как человек, у которого есть план, даже если его нет.
— Тебе нужно слиться, — бросила она, копаясь в шкафу. — Чтобы тебя приняли просто за девчонку, что пришла позалипать под прожекторами. О! — Ася достала зелёное шёлковое платье в китайском стиле с вышитыми цветами и тонкой стойкой на воротнике. — На мне коротковато, а тебе — самое то.
Маша, ещё дрожащая внутри, переоделась молча. Платье легло по телу, как спокойствие, которого у неё не было. Отражение в зеркале — непривычное. Слишком красивое — как ложь на фоне страха. Но выбора не было.
Они переглянулись — ни слова, только короткий кивок. Решение принято. Спустились на первый этаж, остановились у квартиры с белой деревянной дверью. Ася позвонила.
— Марья Семёновна, это мы. Можно через ваше окно вылезем?
— Девочки, вы чего? — отозвался голос старушки. — Опять жених проходу не дает?
— Ага. Целых два!
Через окно они выбрались поочерёдно. Поймали такси на проспекте и растворились в вечерней Москве, словно капля воды на горячем асфальте. Джип по-прежнему стоял у дома.
Читать следующую часть.
Друзья, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на мой канал, буду рада вашим лайкам и комментариям!