— Ты же дома сидишь, ну и присмотри за ней. Что тебе, тяжело, что ли? — сказал он, заталкивая мешок с комбикормом во двор.
А в сарае тем временем мычала корова. Настоящая. С рогами. С душой. И, судя по глазам, с характером.
А ведь всё начиналось с обеда.
Он сидел за столом, хлеб макал в суп и вдруг выдал:
— Слушай, ну зачем тебе та работа? Вечером еле живая, ни поесть, ни поговорить. Я ж работаю, нас тяну. А ты — дома посидишь. Дом в порядке будет, еда нормальная, сама не будешь как загнанная.
Я сначала опешила.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Женщина — она ж для дома. Уют, борщ, плед. А я — мужик, на мне заработки. Всё честно.
Сказал красиво. Уверенно. Даже рукой махнул — как в кино.
Я и согласилась. Подумала — ну, может, и правда. Поживу как женщина. Готовка, чистота, в доме порядок. Может, высплюсь наконец.
-------
Неделя шла, как по маслу.
Я всё успевала. В доме — как на выставке.
Пыль — вытерта, полы блестят, полотенца глажены.
А главное — пекла пироги через день: то с капустой, то с яблоками, то с творогом.
Даже наш сын сказал:
— Мама, с работы не выходи больше никогда, у нас теперь еда настоящая.
А потом Сашка пришёл с горящими глазами и говорит:
— У нас теперь будет семейный бизнес! Денежка, молочко, всё своё.
Я аж улыбнулась.
Думаю: ну, купил йогуртницу или сыроварню — молодец.
Будем делать домашний сыр, продавать по соседям, может, даже этикетки нарисуем.
Ну что-то цивилизованное, чистенькое… компактное.
Ага. Сейчас.
Он берёт меня за руку и говорит:
— Идём, покажу!
А у ворот стоит корова. Живая. Дышит. Смотрит на меня с каким-то укором.
Я смеюсь:
— Саша, ты чего? Это прикол?
А он — серьёзный. Уже таз под молоко несёт, верёвку разматывает.
— Вот тут ей будет удобно. Я уже договорился, корм привезут завтра. А ты пока почитай — как доить. Там ничего сложного.
Сначала я правда думала — ну, разок подоить, кашу сварить, и всё.
Ну подумаешь — животное.
Молоко свежее, хозяйство своё, бабки будут.
Он даже имя ей дал — Надежда Петровна.
Сказал:
— Звучит солидно. Уважаемая корова — залог стабильности.
Я тогда ещё посмеялась:
— Ну хоть не Зорька.
А зря смеялась.
Потому что через сутки выяснилось:
Надежда Петровна — это не “бабки будут”. Это “ты вставай в шесть, иначе она будет мычать под окно до девяти”.
На следующий день встала в шесть. Не по звонку будильника — по “мууу” за окном.
Надежда Петровна требовала срочной выдачи еды и дойки.
Я надела старый халат, сапоги, взяла ведро — пошла как в бой.
Через пятнадцать минут я поняла две вещи:
- Корова — это не кот.
- У коровы много мнений на тему того, как и кто должен к ней подходить.
Она вертела задом, била хвостом по лицу, пару раз наступила мне на ногу.
А когда я наконец выжала в ведро первые капли, я поняла, что просто так никуда больше в жизни не уйду.
Следующие дни были как под копирку.
Встаю в темноте, иду с ведром. Потом — подойник кипятить, корм замачивать, хлев чистить.
Пока другие женщины пилят мужей за носки, я вытаскиваю из сена грязную миску и ругаюсь на корову.
Весь день крутился вокруг неё — еда, уборка, молоко, опять уборка.
Никаких “пойду в магазин”, “зайду к подруге” или “полежу с книжкой”.
Даже голова помыть — и то надо планировать заранее, пока Надежда сытой ходит.
И вот только я села на диван, на минуту вытянула ноги — звонок.
Олька.
— Лен, поехали в санаторий! На пять дней, путёвка, со скидкой! Море, массажи, свежий воздух. Муж сказал — езжай, отдохни. Я твоему Сашке тоже скажу — пусть тебя отпускает!
Я аж на табурет села.
Пять дней. Без ведра. Без запаха сена.
Я даже почувствовала, как мне стало легче дышать.
— Конечно! — говорю. — Я сейчас соберу сумку, скажу Саше, и всё!
Прихожу на кухню, радостная.
— Саш, я в санаторий. С Олькой. Пять дней.
Он даже не моргнул:
— Ты чего? Какая поездка? А Надежда? Кто доить будет? Я на работе, у меня график. Мы ж договаривались — ты за дом, я — за деньги.
— Ну так это отдых...
— Какой отдых? У нас хозяйство!
Я стояла посреди кухни, ещё с этой улыбкой на лице — той, которая бывает, когда надеешься, что тебе сейчас скажут "ну конечно, езжай".
А вместо этого — как будто дверь захлопнули перед носом.
Ольке я перезвонила уже другим голосом.
— Оль, я не смогу.
— Почему?
— Да дела тут… хозяйство…
— Лена, ты что, серьёзно?
Я молчала.
Потому что не знала, что обиднее: что не поехала, или что меня даже никто отпускать не собирался.
После разговора с Олькой я пошла кормить Надежду Петровну.
Она встретила меня равнодушным взглядом и тёплой лепёшкой прямо под ноги.
— А ты чего радуешься? — буркнула я. — Это ж из-за тебя я теперь даже на море — только по телевизору.
Корова промолчала. У неё не было никаких моральных терзаний.
Ела себе сено и, по-моему, немного насвистывала носом.
А я стояла рядом — в старом халате, с резинками на рукавах, с полным ведром, и чувствовала, что у меня внутри что-то потихоньку стынет.
Дни стали одинаковыми.
Шесть утра — дойка.
Потом стирка, варка, снова дойка, снова корм.
В магазин — только между утренней и вечерней сменой у коровы.
Саша приходил с работы, ставил сумку, говорил:
— Есть чё перекусить?
— В холодильнике.
— А борщ где?
— Там же. В кастрюле.
Он даже спасибо не всегда говорил.
Иногда просто ел, вставал, и снова — в ноутбук.
А я сидела за столом напротив и думала: интересно, а если я исчезну — он сразу поймёт, или только когда корову доить некому будет?
Вечерами я начала писать в тетрадке, как в школе.
Не стихи, не мечты. Просто:
"Время подъёма — 6:10. Погода — пасмурно. Настроение — хочется плакать, но лень."
Кто бы знал, что хозяйка на полный день — это когда ты работаешь, но тебе не платят, и отпуск не положен.
А потом пришла соседка — Валентина Петровна.
Та, что всегда с бигуди и в халате с павлинами.
— Лен, а у тебя молоко продаётся?
— Не знаю, — говорю. — У меня даже времени подумать об этом нет.
Она засмеялась:
— Ты чего такая замученная? Будто не корову доишь, а на себе поле пашешь.
Я усмехнулась, руки вытерла о передник:
— Ага. Только поле ещё не мычит с утра и не лягается по ногам.
-------
Одним утром села я за стол, выпила чай, подумала… и пошла, достала телефон.
Нашла санаторий — тот самый, что Олька советовала.
Путёвка — по акции, место — ещё есть.
Не раздумывая, нажала: «Оплатить».
Вернулась на кухню.
Саша как обычно за ноутбуком, в наушниках, сосредоточенный, будто космос запускает.
Я спокойно сказала:
— Саш, я уезжаю.
— Куда?
— В санаторий. Путёвку купила. На пять дней.
— Чего? — он вытащил наушник. — А Надежда?
— А что Надежда? Ты же говорил — “мы договорились: я за дом, ты за деньги”. Вот и договор. Пять дней ты побудешь хозяином. Справишься.
А я… хочу тишины. Хочу, чтобы мне никто не мычал под окно в шесть утра. И чтобы я хоть раз в год могла поспать до девяти.
Он сидит, смотрит.
А я налила себе ещё чаю, села напротив.
— Не волнуйся, я вернусь.
— А если не справлюсь?
— Тогда продай её. Или сам мууукай — может, Надежда поймёт.
Он промолчал.
А я подумала: что бы он сейчас ни сказал — чемодан я уже мысленно собрала.
-------
Пару дней спустя я уже сидела в поезде.
За окном — степь, юг, дорога к морю. В голове — тишина.
Я не думала, сколько осталось сена. Не вспоминала, когда последний раз гладила.
Просто смотрела в окно и медленно выдыхала.
Олька встретила меня прямо у проходной пансионата, в сарафане и с ракушкой в волосах.
— Вот она — беглянка! Надежда небесная!
Мы смеялись минут пять. Потом пошли к морю.
Я сняла босоножки, зашла по щиколотку в воду — и будто половину усталости сразу смыло.
Первые сутки я проспала.
Вообще. Без "мууу", без запаха комбикорма, без звуков ведра по полу.
Потом были пляж, рыба, кофе на веранде, солёный ветер и длинные разговоры с Олькой.
Я впервые за долгое время смотрела не в окно кухни, а вдаль — на горизонт, где ничего не надо делать.
На четвёртый день мы лежали на шезлонгах, ели мороженое, смеялись.
И тут — звонок.
Саша.
Я вздыхаю.
— Да?
— Лена… Надежда ушла.
— В море? — спрашиваю.
— Да при чём тут море! Из загона. Я воду носил, а она выскользнула. Я бегал, искал, думал — всё, пропала.
Нашёл у соседей. Они теперь на неё смотреть боятся.
— А я тебе говорила — Надежда с характером.
— Я не думал, что это настолько тяжело.
— Добро пожаловать.
— Ты… ты вернёшься?
— Вернусь. Но, Саш… без Надежды. Я — к тебе, а не к ней. А с ней — сам разбирайся.
Он замолчал.
А я положила телефон на полотенце, снова повернулась к морю и подумала: жить — это когда тебя не пасут. Даже если ты корова.
-------
Когда я вернулась, был вечер.
Воздух — пыльный, тёплый, с запахом мяты и слегка — навоза.
Родина встретила как положено.
Во дворе — тишина.
Надежда Петровна стояла под яблоней и глядела в мою сторону с выражением:
"Ага. Пришла. Бросила, а теперь смотришь, вернулась ли трава на месте."
Я прошла мимо, не торопясь, погладила её по боку.
— Ну что, Надежда. Жива?
Она фыркнула. Всё как всегда.
Саша вышел из дома — в халате, с прищепкой в руке.
На лице — уставший человек.
На рубашке — пятно от творога, явно домашнего происхождения.
— Ну привет, — говорит.
— Привет.
— Я старался.
— Вижу.
— Но, честно… я чуть не с ума сошёл.
— Так и есть. Это не жизнь, если ты в ней сам себе и дворник, и доярка, и бесплатный прилавок.
Он подошёл ближе.
— Я всё понял. Больше не буду говорить «ты же дома».
— Хорошо.
— А Надежду мы…
— Продаём.
— Согласен.
-------
Подписывайтесь на канал, новые истории каждый день.
Ставьте класс 👍, мне будет приятно, это будет мотивировать меня на новые истории!
Хорошего дня! 🌷
Рекомендую к прочтению: