Это не гостиница
— Ты опять сидишь с телефоном? — голос Егора прозвучал резко, почти злобно. — Может, посуду помоешь?
Маша оторвалась от экрана и посмотрела на мужа. Он стоял в дверях кухни, усталый, с потной майкой, будто не просто пришёл с работы, а пробежал марафон. В его взгляде не было усталости — только раздражение.
— Я только что пришла с работы, Егор. Хотела передохнуть пару минут, — спокойно ответила она.
— Передохнуть? — он усмехнулся. — А я вот, значит, с утра на ногах, и мне отдыхать не надо?
Маша сжала губы. Это был третий вечер подряд, когда он начинал с претензий. С тех пор как они переехали к его тёте Оле, всё будто сломалось. Ремонт в новой квартире затянулся, и временно поселиться у родственников показалось разумным решением. Временно. Месяца на два.
Тётя Оля — сухощёкая женщина лет пятидесяти, вечная контролёрша — поначалу встретила их тепло. Но с каждым днём её замечания становились жёстче. Маша старалась — готовила, стирала, не оставляла крошек на столе. Но тётю это будто раздражало ещё больше.
— Егорка, я твоей жене уже третий раз говорю: сковороду чугунную нельзя мыть мылом! — ворчала она при каждой встрече на кухне. — Всё же въелось теперь. Испортили вещь.
Егор, как правило, молчал. А если и отвечал, то сухо:
"Маш, ну послушай тётю, она хозяйка."
Словно Маша была не женой, а временным неудобством.
— Я помою посуду, — сказала она тихо, вставая. — Не надо так…
— Не надо чего? — перебил он. — Вечно обижаешься. Тут тебе не отель. Потерпи немного, скоро в свою квартиру переедем.
Эта фраза звучала каждый раз. Маша больше не верила в это "скоро". У них только завершили черновую отделку, и, судя по скорости работы, ещё месяца три, как минимум. Если выдержит.
Она повернулась к раковине, но в груди уже копилось что-то тяжёлое, недосказанное.
— Может, хватит всё на меня валить? — бросила она через плечо. — Я тоже устаю. Я тоже живу не дома. Мне здесь каждый день напоминают, что я чужая.
— Ты преувеличиваешь, — отрезал Егор и вышел из кухни.
Маша услышала, как он хлопнул дверью в их комнату. Тётя Оля, проходя мимо, цокнула языком:
— Скандалы каждый вечер. Молодёжь пошла — терпения ноль.
Я больше не могу
Ночью Маша долго не могла уснуть. Егор дышал рядом ровно и спокойно, будто ничего не случилось. А она лежала, глядя в потолок, и думала, как незаметно всё изменилось. Когда они встречались, он был совсем другим — внимательным, весёлым, даже нежным. А теперь каждый день превращался в битву за выживание, и никто, казалось, не собирался её спасать.
Утром тётя Оля включила пылесос в восемь. Как всегда. Маша вздрогнула от шума, натянула одеяло на голову, но было уже поздно — сон ушёл. С кухни донеслось:
— Молодёжь! Ни стыда, ни совести. Полдня спят, а потом удивляются, что в жизни ничего не клеится.
Маша стиснула зубы. Вскочила, умылась, собралась и вышла на работу, даже не позавтракав. Егор остался — у него была вторая смена.
На работе всё валилось из рук. Коллега Лера бросила сочувствующий взгляд:
— Опять что-то дома?
Маша кивнула, не в силах говорить. В обед села в кафе с лапшой и открыла сайт с объявлениями — искала квартиры. Всё было либо дорого, либо далеко. Зарплата у неё была стабильная, но не сказочная. Одна бы она потянула разве что комнату в коммуналке. Мысли заполнили голову плотной пеленой.
"Вернуться к маме? Снова просить, объяснять? А если…"
Словно в ответ на её сомнения, в мессенджере появилось сообщение от тёти Оли:
Маша, сегодня ужин готовлю я. Надеюсь, ты не против?
Ни привет, ни пожалуйста. Улыбнулась бы, если бы не знала, что за этой вежливостью скрывается укол: "Ты ничего не делаешь, я за тебя".
Когда вечером Маша пришла домой, на кухне пахло жареной рыбой. Тётя хлопотала у плиты. Услышав шаги, повернулась:
— Ужин через десять минут. Только прошу, не начинай с Егором опять ругаться. Хватит с нас скандалов.
— Я и не собиралась, — тихо сказала Маша и прошла в комнату.
Егор сидел в телефоне. Увидев её, кивнул. Ни улыбки, ни "как прошёл твой день".
— Ты чё такая мрачная? — спросил он, не отрываясь от экрана.
Маша не ответила. Просто села рядом, сняла ботинки и вдруг поняла — ей всё равно. Больно, но всё равно.
За ужином тётя Оля говорила о соседях, о телевизоре, о подорожании сахара. Маша ела молча. А потом услышала:
— Егор, я поговорила с Таней, моей знакомой. У неё сын — холостой. Устроенный. Вот бы Маше с ним познакомиться до тебя…
Она говорила это с такой невинной улыбкой, словно шутку бросила. Но Маша поняла — это не случайность. Это сигнал.
Она встала и, не дожидаясь окончания трапезы, ушла в комнату. Закрылась, достала телефон и набрала маму.
Поживу у мамы
— Мам… можно я у тебя немного поживу?
Мама не задавала лишних вопросов. Просто сказала:
— Конечно, приезжай. Я тебя всегда жду.
Маша собрала вещи за двадцать минут. Чемодан, рюкзак и пакет с косметикой. Сложила аккуратно, не в спешке. Она не собиралась устраивать сцен. Просто уходила. Бесшумно, как гость, который задержался дольше, чем нужно.
Когда вышла в коридор, тётя Оля появилась, будто из воздуха:
— Ты куда это собралась?
— К маме, — спокойно ответила Маша, надевая куртку. — Времени мне нужно немного. Подумать.
— Подумать? — вскинулась тётя Оля. — Ты думаешь, тут всё крутится вокруг тебя? Ты живёшь у меня, в моей квартире! Я тебе крышу над головой дала, а ты — обиженная? Да ты...
Из комнаты вышел Егор, раздражённый:
— Что тут опять?
— Я ухожу, — сказала Маша.
Егор нахмурился:
— С ума сошла? Из-за ерунды?
— Это не ерунда, — ответила она. — Ты сам перестал меня замечать. А твоя тётка вообще считает, что я ей чем-то обязана.
Он шагнул ближе:
— Ну и куда ты? К маме? Назад, как маленькая?
— Да, к маме. Потому что она — единственный человек, который за меня хоть раз встал.
Тётя Оля отвернулась, презрительно хмыкнув. Егор молчал. Он не остановил её. Просто стоял, как будто всё это происходило не с ним.
На улице было холодно, моросил мелкий дождь. Маша шла к метро. Всё казалось нереальным. Её чемодан грохотал по асфальту, пальцы мёрзли, а в голове звучала только одна мысль:
"Я наконец таки ушла."
Мама встретила её у двери, обняла крепко, долго. На столе уже стоял горячий чай, рядом — плед. Маша села, обняла кружку, и только тогда позволила себе заплакать. Без истерики, без слов — просто отпускала то, что держала в себе слишком долго.
— Всё будет хорошо, доченька, — шептала мама. — Ты у меня сильная.
Маша кивнула. Она не знала, как будет дальше. Но знала точно — назад она не вернётся.
Ты маминым сыном останешься?
Прошло три дня.
Маша будто оттаивала. Она снова спала спокойно, впервые за месяцы просыпалась без тревоги. Мама не задавала лишних вопросов. Просто была рядом: готовила любимый омлет, приносила чай, включала старые фильмы.
Но тишина длилась недолго. В воскресенье утром зазвонил телефон.
Егор.
Маша смотрела на экран, не решаясь ответить. В груди неприятно кольнуло. Она смахнула вызов, но телефон зазвонил снова. Потом пришло сообщение:
Нам надо поговорить. Я еду.
— Что случилось? — мама выглянула из кухни.
— Егор. Хочет поговорить.
— Ты хочешь? — мягко спросила она.
Маша пожала плечами. В душе бушевал ураган: злость, обида, тоска. И всё же — капля надежды. Или привычки?
Через час он стоял у подъезда. Всё такой же — куртка нараспашку, глаза усталые. Только сейчас в них не было ни упрёка, ни раздражения.
— Можно? — спросил он тихо.
Маша кивнула. Они прошли на лавочку у подъезда. Весна медленно вступала в свои права: где-то капала вода с крыши, прохожие щурились на солнце.
— Прости, — сказал он, не глядя ей в глаза. — Я был дурак. Я думал, ты просто капризничаешь. А ты… ты правда устала.
— Я чувствовала себя лишней, — спокойно ответила Маша. — В твоём доме. В твоей семье.
— Это не так.
— Это именно так, — перебила она. — Твоя тётя каждый день давала понять, что я гость. А ты молчал. Я ждала, что ты встанешь на мою сторону. Хоть раз.
Егор вздохнул, закрыл глаза.
— Я… просто не умею с ней спорить. Я думал, если не вмешиваться, всё уладится само.
— А не уладилось, — тихо сказала Маша. — Знаешь, что самое страшное? Я начала терять себя. Там, в той квартире. Я боялась слово сказать. Боялась даже дышать громко.
Он посмотрел на неё:
— Я хочу, чтобы ты вернулась.
— А что изменится?
Он замолчал. И это молчание сказало больше любых слов.
Маша встала. Ветер тронул её волосы, как будто подбадривал.
— Я не вернусь. Не так. Я не готова снова терпеть всё это. Если ты хочешь быть со мной — иди до конца. И не между мной и своей тёткой. А рядом. Со мной.
Егор кивнул. Неуверенно, медленно. Но в его глазах мелькнуло понимание.
Я не хочу быть гостьей
Маша вернулась в квартиру мамы и впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Ни тревожных шагов за спиной, ни напряжённой тишины за обеденным столом. Только уют, запах пирога и старые часы, которые тикали на стене, как в детстве.
Через два дня Егор снова написал. Без давления. Просто:
Я думаю. Много. Хочу всё исправить.
Она не ответила сразу. Её не волновали больше слова — она хотела действий.
На работе Маша стала другой. Собранной, прямолинейной. Коллеги удивлялись:
"Куда делась та тихая, почти незаметная Маша?"
Она вдруг уверенно говорила на планёрках, предлагала идеи, даже смеялась — не натянуто, а по-настоящему.
Вечером, возвращаясь домой, она свернула в агентство недвижимости. Просто посмотреть варианты. Без обязательств. Менеджер показал ей пару недорогих однушек в отдалённых районах.
— Хотите взять ипотеку на себя? — удивился он.
— А почему нет? — спокойно ответила она. — Я работаю. У меня стабильная зарплата.
Она вышла с каталожным листом и чувством, будто вернула себе кусочек контроля. Не план, не решение, а просто понимание, что она сможет.
На следующий день Егор позвонил. Она подняла трубку.
— Я поговорил с тётей, — сказал он. — Жестко. Она в слезы. Но я сказал: либо ты уважаешь мой выбор, либо я уезжаю с Машей. Насовсем.
Маша молчала. Грудь сжала тревога, но не из-за конфликта.
— Я снял квартиру. Пока. Нам. Если ты готова попробовать.
Она выдохнула, глядя в вечернее небо.
— Я подумаю.
Теперь я решаю сама
Маша пришла к нему спустя три дня. Без чемодана. Без обещаний. Просто с собой.
Квартира была скромной — однушка на пятом этаже хрущёвки. Но чистой. В углу стоял новый чайник, на окне — занавески. Егор возился с ужином, неловко.
— Я не жду прощения, — сказал он, не поворачиваясь. — Просто хочу, чтобы ты знала: я всё понял. Поздно, возможно. Но понял.
Маша смотрела на него и молчала. Раньше в таких моментах ей хотелось обнять, унять напряжение, разрядить атмосферу. Сейчас — нет. Они сели ужинать. Разговор не клеился, но не было и раздражения. Просто тишина двух людей, которые больше не играют роли.
— Если мы снова вместе, — сказала она наконец, — ты должен понять одно. Я не буду жить в чьей-то тени. Ни твоей, ни твоей тёти. Или мы вдвоём — как союз. Или никак.
Егор кивнул. Не торопясь. Как будто взвешивал каждое слово.
— Понял.
Прошло два месяца. Они медленно привыкали друг к другу заново. Без розовых очков. Без иллюзий. Иногда ссорились. Иногда сидели рядом, молча, каждый в своих мыслях. Но теперь Маша знала — у неё есть выбор. Есть голос.
Загляните в наши другие рассказы!