Мечта о доме у моря
Тёплый вечер обнимал город мягкими объятиями, а я, Алексей, стоял на балконе нашей тесной двушки, вдыхая сладкий запах цветущих акаций. Ветер шептал о лете, но в моём воображении уже шумели волны, а солёный бриз щекотал лицо. Телефон в руках светился объявлением: белый двухэтажный дом у моря, с террасой и садом, до пляжа — пять минут пешком. Мечта, что грела сердце, как солнце, улыбающееся в безоблачный день.
— Катя, иди сюда, посмотри! — крикнул я, не отрываясь от экрана. — Дом — сказка! Сад, терраса, море на горизонте!
Катя вышла из кухни, вытирая руки полотенцем, её тёмные волосы выбились из хвоста. Она всегда была практичной, моя Катя, с глазами, в которых отражалась и любовь, и тревога.
— Серьёзно, Лёш? — она прищурилась, глядя на меня. — Мы только выплатили кредит за машину. Помнишь, как нас чуть не утопило?
— Но это другое! — я сунул ей телефон, показывая фото. — Представь: утро, мы пьём кофе на террасе, волны ласкают берег. И можно сдавать комнаты туристам, Кать! Это не кафе, которое мы профукали.
Она взяла телефон, её брови нахмурились, как тучи, сгущающиеся перед грозой. Провал с кафе два года назад всё ещё висел над нами: мы вложились, поверили в мечту, но клиенты не шли, а долги росли. Банк тогда едва не забрал машину.
— Банк нам новый кредит не даст, — сказала она, листая фото. — После того фиаско нас в чёрный список занесли.
— А если твои родители помогут? — я шагнул ближе, голос дрожал от надежды. — Они же говорили про сбережения.
— Опять к родителям? — Катя вздохнула, её душа не на месте. — Ладно, поговорю с мамой. Но только чтобы узнать, что они думают, Лёш. Без обещаний.
Я обнял её, чувствуя, как сердце замирает от восторга. Она пахла мылом и чуть-чуть корицей — от пирога, что пекла детям.
— Это будет наш лучший шаг, Кать!
Она улыбнулась, но в её глазах плясали искры тревоги. Я знал: она боится, что мечта снова обернётся ящиком Пандоры. Но я верил — этот дом станет нашем счастьем. В тот вечер мы сидели на диване, обнявшись, пока Маша и Никита, наши дети, спали в соседней комнате. За окном ночь накрыла город звёздным покрывалом, а я уже видел нас там — у моря, где время не крадётся, а летит на всех парусах.
Катя позвонила матери на следующий день. Елена Ивановна, выслушала и сказала:
— Дом у моря? Хм. Присылай объявление, посмотрим. Сбережения есть, но это не просто деньги, Катя. Это наш вклад в ваше будущее.
Я ликовал, душа пела, но Катя молчала, крутя в руках телефон. Её мысли роились, как пчёлы, и я знал: она ломает голову, стоит ли снова рисковать. Мы с ней были вместе десять лет — с тех пор, как встретились на заводе, где я чинил станки, а она вела учёт. Маша родилась через год, Никита — ещё через три. Жизнь била ключом, но часто не туда, куда хотелось. Эта двушка, доставшаяся от моей бабки, была тесной, как яблоку негде упасть, и мы мечтали о просторе. Море было нашей нитью, и я не хотел, чтобы она оборвалась.
Через неделю Елена Ивановна дала добро: «Берите дом, но ремонт за вами. И чтобы без долгов!» Мы с Катей прыгали, как дети, а Маша с Никитой кричали: «К морю! К морю!» Но в глубине души я чувствовал: дорога будет тернистой.
Ремонт и крабы
Дверь старого дома у моря скрипнула, впуская нас в пыльные комнаты, пропахшие сыростью и временем. Стены облупились, как кожа старика, а половицы стонали под ногами. Маша и Никита, наши семилетняя дочка и пятилетний сын, с визгом побежали на чердак, их кроссовки топали по лестнице.
— Мам, тут сундук! — крикнула Маша, её голос звенел, как колокольчик.
— Ничего не трогайте! — отозвалась Катя, оглядывая комнату. Её глаза — скользили по трещинам в штукатурке. — Лёш, это не дом, а руины.
— Это наш дом, — сказал я, смахивая паутину с окна. — Немного работы, и он засияет.
Вечером, среди коробок и старой мебели, мы сели считать бюджет. Цифры пугали: на ремонт не хватало, даже с деньгами Катиных родителей. Я предложил взять кредит, но Катя отрезала:
— Обойдёмся, Лёш. Не хочу опять влететь в копеечку.
Дни слились в карусель событий: я штукатурил стены, чинил проводку, которая искрила. Катя расчищала сад, заросший колючками, её руки были в царапинах, но она не жаловалась. Маша и Никита помогали — таскали вёдра, красили забор, их смех только подбадривал меня. Но бюджет таял, и я видел, как Катя ломает голову по ночам.
— Смотри, — она показала телефон однажды вечером. — Местные ловят крабов по ночам и продают в кафе. Хорошие деньги.
Я усмехнулся, представляя её с сачком:
— Ты? На берегу, в темноте?
— А что? — Катя прищурилась. — Попробую.
— Кать, это не твоё, — я покачал головой. — Давай я найду подработку.
— Нет, Лёш, — её голос был твёрд. — Ты чинишь дом, я беру крабов.
Первая ночь была провалом: Катя вернулась мокрая, с пустым ведром и тенью грусти на лице. Я обнял её, шепнув:
— Ты же не краболов с рождения. Брось, справимся иначе.
— Не брошу, — отрезала она. — Это мой вклад.
Через неделю она научилась: фонарик, сачок, точное время прилива. Её крабы стали хитом у соседей, а потом и в местных кафе. Каждое утро она возвращалась с вёдрами, полными добычи, а я смотрел на неё с гордостью: моя Катя плыла против течения и побеждала. Но внутри я чувствовал: волна проблем ещё не отступила.
Маша и Никита обживали дом. Маша нашла на чердаке старую шкатулку с фотографиями — чьи-то деды, свадьбы, море. Никита рисовал на стенах мелом, пока мы не покрасили их. Мы с Катей работали не покладая рук, но я видел, как она устаёт. Однажды, когда дети спали, она сказала:
— Лёш, а если мы зря? Если это опять как с кафе?
— Не зря, — я взял её руку. — Это наш дом, Кать. Наше море.
Я вспомнил нашу свадьбу: Катя в белом платье, её родители, танцующие под гитару, моя мама, Светлана Петровна, которая тогда уже фыркала: «Могла бы и богаче найти». Мама всегда была как ветер перемен — яркая, но непредсказуемая. Я надеялся, что она поддержит нашу мечту, но в глубине души знал: она не из тех, кто просто так отдаёт.
Катя тем временем готовила комнату для своих родителей. Елена Ивановна и Виктор Павлович обещали приехать, как только дом будет готов. Катя мечтала показать им сад, виноградник, море.
Конфликт со свекровью
Дом преобразился: новые окна блестели, как звёзды, подмигивающие с неба, сад цвёл, терраса пахла свежей краской. Катя готовила комнату для родителей, расставляя подушки и цветы в вазе. Я чинил забор, когда телефон зазвонил. Мамин голос ворвался:
— Лёша, сынок, мы едем! Я, тётя Нина и её семья. Завтра будем!
— Завтра? — я замер, молоток выпал из рук. — Мам, мы не готовы. Комната занята, для Катиных родителей.
— Ну и что? — она хмыкнула. — Родную мать примешь, надеюсь? Хотим увидеть ваш хвалёный дом!
Я пытался возразить, но она уже отключилась. Катя, услышав, побледнела:
— Завтра? Лёш, где их разместить? Эта комната для мамы с папой! Они деньги дали, они ждут!
— Маме плевать, — буркнул я. — Она уже решила.
На следующий день у ворот затормозил автобус. Светлана Петровна вышла в ярком сарафане, её каблуки цокали по гравию. За ней — тётя Нина, её дочери с мужьями и пятеро детей, галдящих, как стая чаек.
— Ну и где встреча? — мама раскинула руки. — Лёша, сынок, обними мать!
Я обнял, но сердце замирало.
— Где наши спальни? — Светлана Петровна шагнула в дом. — С видом на море, надеюсь?
— Свободных комнат нет, — твёрдо сказала Катя. — Можем постелить в гостиной. Матрасы, одеяла — всё там.
— На полу?! — мама ахнула, её голос зазвенел. — Родную мать — на пол? Это что, неуважение?
— Это не отель, — отрезала Катя. — Продукты в кухне, готовьте сами. Я на ловлю крабов.
Она ушла, её шаги гремели, как волны, ласкающие берег. Я смотрел ей вслед. Мама повернулась ко мне:
— Лёша, это что за жена? Она меня выгоняет?
— Мам, ты без спроса приехала, — сказал я тихо. — Мы не готовы.
— Не готовы? — она фыркнула. — Я мать, а не гостья!
Вернувшись ночью, Катя застала кухню в хаосе: грязная посуда громоздилась в раковине, крошки на столе, пятна томатного соуса на полу. Она вскипела и объявила:
— Все на берег! Ночная ловля крабов. Кто хочет есть — помогает.
— Мы не прислуга! — Светлана Петровна скрестила руки. — Я приехала отдыхать!
— Как хотите, — Катя пожала плечами, её голос был острым. — Дети, кто со мной?
Маша, Никита и трое племянников побежали за ней с восторгом. Ночь на берегу стала приключением: фонарики качались в темноте, смех звенел, вёдра наполнялись крабами. Утром Катя подала завтрак — только тем, кто помогал. Светлана Петровна возмутилась:
— А нам что, голодать?
— Магазин в двух шагах, — ответила Катя. — Работайте или платите.
— Ты заставляешь нас горбатиться? — мама вспыхнула, её лицо покраснело. — Я приехала к сыну, а ты тут раскомандовалась! Лёша, скажи ей!
Я молчал. В груди разгорался огонь — не страсть, а стыд. Катя права: это наш дом, наша мечта. Но мама — моя ахиллесова пята. Я ушёл чинить забор, молоток забивал гвозди. К вечеру мама бросила:
— Мы уезжаем! Это не дом, а каторга!
Автобус уехал, дети махали из окон. Катя стояла на террасе, её руки дрожали, но глаза горели. Я обнял её:
— Ты все правильно сделала.
— А ты почему молчал? — она посмотрела на меня.
Успех у моря
Светлана Петровна не уехала далеко — сняла дом в соседней деревне и начала распускать слухи: «Катя морит голодом, заставляет работать, как рабов». Соседи шептались, но Катя не слушала. Она готовилась к приезду родителей, её душа пела, когда она чистила виноградник или пекла пироги. Я чинил террасу, Маша и Никита рисовали вывеску: «Дом у моря».
Когда машина Елены Ивановны и Виктора Павловича въехала во двор, Катя выбежала навстречу. Елена Ивановна ахнула:
— Кать, какая красота! Виноградник где? Я уже с секатором!
Виктор, невысокий, с доброй улыбкой, обнял меня:
— Ну, зять, молодец. Дом — как из картинки.
Но слухи дошли до них. Увидев, как Светлана Петровна жалуется соседке, Елена Ивановна вышла:
— Это кто тут байки травит? Моя дочь вас выгнала? А ты по чужим домам без спроса лезешь!
— А, явилась! — огрызнулась мама. — Твоя Катя свекровь унизила!
— Помнишь, как ты на свадьбе скандалила? — Елена Ивановна шагнула ближе. — Столы не те, торт не тот! А теперь в их дом влезла, как змея подколодная!
Соседи разошлись, а Светлана Петровна уехала в тот же вечер. На террасе Елена и Виктор смеялись, поднимая бокалы с домашним вином:
— Долг не возвращайте, — сказал Виктор. — Это наш вклад. Только свекровь держите подальше!
Катя улыбнулась. Я знал: этот скандал закалил нас. Прошёл год. Катя стояла на террасе, глядя на закат, что красил море в золото. Телефон пиликнул — смс от мамы: «С днём рождения». Без намёков, без претензий. Она больше не приезжала, ограничиваясь редкими звонками. Я спросил:
— Ответишь?
— Может, позже, — Катя пожала плечами. — Она свой выбор сделала.
Наш дом стал местом силы. Катины крабы шли нарасхват, вино из винограда продавалось туристам, комнаты сдавались в сезон. Елена и Виктор приезжали часто, помогали с садом, заготавливали варенье. Маша и Никита обожали деда — он учил их мастерить скворечники. Однажды Катя сказала:
— Тот скандал нас спас, Лёш. Показал, кто мы.
— И сделал знаменитыми, — я усмехнулся. — «Вино от дома с грозной хозяйкой» — лучшая реклама!