Больничный запах впитался в одежду. Лариса сидела на краю кровати и медленно застегивала пуговицы на кофте, которую предусмотрительно положила в сумку перед госпитализацией. Операция прошла хорошо — так сказал доктор, мельком заглянув в палату утром. Она осторожно поднялась, придерживаясь за спинку кровати. Тело после наркоза казалось чужим — словно взятым напрокат у кого-то другого.
— Тетя Лара, вы готовы? — В дверях появилась голова племянника. Виктор улыбался, держа в одной руке огромный пакет с продуктами.
— Витенька, ну зачем столько... — она растерянно посмотрела на пакет.
— А как вы думали? Восстанавливаться надо по-человечески! Там бульон куриный, фрукты, творог... И, — он заговорщически подмигнул, — ваш любимый зефир в шоколаде.
Он подхватил её сумку и аккуратно подставил локоть:
— Держитесь крепче, гололёд на улице.
Дорога домой показалась неожиданно короткой. Витя без умолку болтал о каких-то новостях, о том, как прорвало трубу у соседей снизу, о том, что скоро весна, хотя за окном такси кружились февральские снежинки.
— Вы куда пропали, тётя Лара? Я вам два года назад на день рождения пришёл, а потом вы как сквозь землю.
— Знаешь, Витя, как-то всё закрутилось... Да и ты взрослый, своя жизнь.
Возле подъезда Виктор взял её под руку и осторожно повёл по обледенелой дорожке. Дома он помог снять пальто, включил чайник и начал раскладывать продукты.
— Тётя Лара, вы даже не представляете, как я рад, что мы снова общаемся. Всё-таки родная кровь — не водица. А я ведь помню, как вы мне сказки на ночь читали, когда мама в ночную смену уходила.
Лариса улыбнулась, опускаясь в своё любимое кресло у окна. Щемящее чувство тепла разлилось в груди. Как хорошо, что в этот непростой момент рядом оказался родной человек.
Обещания на бумаге
В последующие дни Виктор стал частым гостем в её квартире. Приходил после работы, приносил свежий хлеб из пекарни за углом, помогал с уборкой. Лариса постепенно оживала — после операции боли почти прошли, а присутствие племянника наполняло дом давно забытым ощущением семейного тепла.
В тот день за окном моросил противный мартовский дождь. Виктор пришёл немного взволнованный, с папкой бумаг подмышкой.
— Тёть Лар, тут такое дело... — он присел на краешек дивана и нервно постучал пальцами по столу. — Я тут подумал... ну, после вашей операции. Мало ли что. Нужно позаботиться.
— О чём ты, Витя? — Лариса внимательно посмотрела на племянника.
— Понимаете, у меня на работе сокращения, квартальные отчёты, всё такое... Да ещё кредит за машину. Нужна какая-то стабильность, гарантия. А у вас, я вижу, со здоровьем не всё гладко.
Виктор достал из папки бумаги.
— Временное оформление, чтобы в случае чего я мог решать вопросы. Формальность, по сути.
— Дарственная? — Лариса нахмурилась, вглядываясь в строчки документа. Маленькие буквы расплывались перед глазами.
— Не совсем. Просто если вдруг… вы в больницу или ещё куда... чтобы у меня были полномочия. А потом, когда поправитесь окончательно, всё вернём как было. — Он ободряюще улыбнулся. — Тётя Лара, ну кому как не мне о вас позаботиться? Мама бы одобрила.
Упоминание сестры кольнуло сердце. Лариса помнила, как перед смертью Нина просила приглядывать за сыном.
— Не знаю, Витя, как-то неожиданно всё это.
— Да что тут думать? Это же я, ваш Витька! Помните, как вы меня от отцовского ремня спасли? Я как спрячусь за вашей юбкой, так батя и отступил.
Она невольно улыбнулась воспоминанию.
— У меня ручка есть, — продолжал Виктор, протягивая серебристую ручку. — Вот здесь и здесь нужно расписаться. Это чистая формальность, правда. Для вашей же безопасности.
Лариса вздохнула, поправила очки и, помедлив лишь мгновение, поставила подпись в указанных местах.
Тревожное письмо
Апрельское утро выдалось солнечным. Лариса лениво перебирала почту, скопившуюся за неделю. Счета за квартиру, реклама, каталог семян — она откладывала конверты в сторону, когда взгляд зацепился за официальный бланк. «Уведомление о регистрации права собственности». Сердце ёкнуло, но она открыла конверт, пытаясь унять дрожь в пальцах.
Строчки плясали перед глазами: «...переход права собственности... зарегистрирован... новый собственник Соколов Виктор Алексеевич». Комната вдруг закружилась. Лариса опустилась на стул, с трудом переводя дыхание.
— Не может быть, — прошептала она, перечитывая документ. — Он же говорил... временное оформление...
Она бросилась к телефону, трясущимися пальцами набрала номер Виктора. Длинные гудки отзывались в пустоте комнаты. Набрала ещё раз, ещё... Ответа не было.
День прошёл как в тумане. Лариса пыталась вспомнить, что именно было написано в тех бумагах, которые она подписала. Виноватила себя за наивность, за доверчивость. Вечером телефон зазвонил сам.
— Алло, тётя Лара! Извините, что не отвечал, совещание было.
— Витя, мне пришло письмо... Там написано, что ты теперь собственник моей квартиры.
Короткая пауза на другом конце провода.
— А, это! — его голос звучал беспечно. — Не волнуйтесь, так и должно быть, временная мера. Помните, мы говорили? Формальность.
— Но там не сказано, что временно...
— Тёть Лар, ну что вы как маленькая! — в его голосе появились нотки раздражения. — Юридические формулировки такие. На бумаге одно, а по факту ничего не изменилось же! Живите спокойно, как жили. Всё нормально.
— Ты обещал, что вернёшь...
— Конечно вернём! Когда с работой устаканится, с кредитами разберусь. Ну правда, тёть Лар, не переживайте так, давление себе поднимете. Всё под контролем.
Уже после разговора Лариса долго сидела у окна, глядя на темнеющее небо. Тревога не отпускала. Она вспомнила, как мать всегда говорила: «Доверяй, но проверяй». Завтра же она пойдёт к юристу.
Разговор с адвокатом
Бесплатная юридическая консультация проходила в тесном кабинете районной библиотеки. Молодой адвокат в недорогом костюме выглядел совсем мальчишкой — не больше тридцати. Ларисе стало неловко, когда она начала рассказывать свою историю.
— Значит, вы подписали дарственную, не прочитав? — юрист задумчиво постукивал ручкой по столу.
— Он сказал, что это временная мера, — голос Ларисы дрогнул. — Обещал вернуть потом. Я ему поверила... Он же мой племянник.
— Дарственная по своей природе безвозмездна и безусловна, — адвокат говорил спокойно, без осуждения. — Никаких временных дарственных не бывает. Вашу квартиру можно было передать во временное пользование, но никак не в собственность.
Лариса опустила голову. Как она могла быть такой глупой?
— И что, ничего нельзя сделать?
Адвокат помолчал, изучая принесённые ею бумаги.
— Знаете, обычно в таких случаях мало что можно предпринять. Но... — он поднял на неё взгляд, — у нас есть зацепки. Когда был составлен договор? Сразу после вашей операции?
— Да, примерно через неделю.
— Это хорошо. Можно попробовать доказать, что вы находились в уязвимом положении, под воздействием послеоперационного состояния. Есть переписки? Сообщения, где он говорит про временную меру?
— Нет, только телефонные разговоры.
— Жаль. — Юрист закусил губу, размышляя. — А свидетели? Кто-нибудь слышал его обещания?
Лариса покачала головой, ощущая, как последняя надежда тает. Но вдруг вспомнила:
— У меня есть аудиозаписи! Я после операции надиктовывала себе напоминалки на телефон, чтобы ничего не забыть. Там должен быть и наш с Виктором разговор.
Лицо адвоката оживилось.
— Это уже интереснее! Если на записи есть его обещания о временном характере сделки — у нас появляется шанс. Можно попробовать оспорить дарственную на основании введения в заблуждение.
— Вы беретесь за мое дело? — Лариса подалась вперед, боясь услышать отказ.
Юрист внимательно посмотрел на неё, словно принимая решение.
— Берусь. Но будет непросто, предупреждаю сразу. Мне понадобятся все документы, записи, всё, что у вас есть.
Впервые за долгие дни Лариса почувствовала, как к ней возвращается надежда. Маленькая, хрупкая, но всё же надежда.
Перед судом
В день суда моросил мелкий дождь. Лариса нервно сжимала потёртую сумочку, стоя перед зданием суда. Последние недели пролетели в хлопотах и тревоге — сбор документов, консультации, поиски свидетелей. Соседка Зинаида Петровна согласилась подтвердить, что слышала через стенку, как Виктор обещал вернуть квартиру.
— Лариса Сергеевна, вы готовы? — Дмитрий, её молодой адвокат, подошёл сзади, держа папку с документами.
— Страшно, Дима, — призналась она. — А вдруг не поверят?
— Есть доказательства. Аудиозапись, свидетельские показания. И ваше послеоперационное состояние тоже учтут.
Перед входом в зал заседаний Лариса увидела Виктора. Он стоял с какой-то женщиной в строгом костюме — наверное, его адвокат. Племянник изменился — осунулся, под глазами залегли тени. Заметив тётю, он отвернулся, что-то быстро говоря своей спутнице.
— Не смотрите на него, — тихо сказал Дмитрий. — Сосредоточьтесь на своих показаниях.
В зале было прохладно и пахло полиролью для мебели. Лариса села рядом с адвокатом и расправила складки на своём единственном нарядном платье, которое берегла для особых случаев. Почему-то вспомнилось, как сестра Нина говорила: «Бережёшь, бережёшь на потом, а потом может и не наступить».
Заседание началось. Голос судьи казался далёким, будто из другой реальности. Страх сковывал тело, но где-то глубоко внутри тлела решимость. Только сейчас Лариса поняла, как сильно она устала от собственной мягкости, от готовности уступать, прощать, не настаивать на своём. Квартира была не просто жильём — это была её жизнь, её территория безопасности.
Дмитрий представил доказательства. На экране появилась расшифровка аудиозаписи. Голос Виктора, обещающий: «Это чисто формальность, временная мера. Как только всё наладится, я всё верну».
Когда пришло время давать показания, Лариса неожиданно для себя почувствовала спокойствие. Она говорила тихо, но уверенно — о болезни, об операции, о том, как доверяла племяннику.
— Он говорил, что это ради моей же безопасности...
Судебное решение
Виктор сидел на скамье напротив, нервно теребя кончик галстука. Рядом его адвокат что-то записывала. Время от времени они шептались, бросая на Ларису недобрые взгляды.
— Ваша честь, — громко произнесла адвокат Виктора, молодая женщина с холодным взглядом, — моя сторона настаивает, что дарственная была оформлена законно, по доброй воле истицы. Никаких условий о возврате в документе не прописано.
Лариса сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Дмитрий легонько тронул её за плечо, успокаивая.
— У нас есть доказательства, — ответил он, поднимаясь. — Свидетельские показания соседки истицы, которая слышала разговор сторон через стену, и главное — аудиозапись, где ответчик чётко обещает временный характер сделки.
Судья — пожилая женщина с усталым, но внимательным взглядом — слушала внимательно, иногда делая пометки.
— Соколов Виктор Алексеевич, вы признаёте, что на записи ваш голос?
Виктор встал, поправляя галстук.
— Да, но... Я просто успокаивал тётю. Она переживала. Человек после операции, понимаете?
— То есть вы намеренно ввели родственницу в заблуждение? — уточнила судья, и Лариса увидела, как Виктор побледнел, осознав свою ошибку.
— Нет, я не это имел в виду...
— А что вы имели в виду? — настаивала судья.
— Ваша честь, разрешите мне пояснить, — вмешалась адвокат Виктора. — Мой клиент действовал из лучших побуждений. Он хотел обезопасить имущество от возможных притязаний посторонних лиц.
— Каких именно посторонних лиц? — спросила судья.
— Ну... разных. В наше время...
Судья прервала её жестом:
— У истицы нет других родственников, кроме ответчика. Она не страдает психическими расстройствами. Не было никаких оснований «обезопасить имущество».
Лариса почувствовала, как к горлу подступают слёзы — не от горя, а от осознания справедливости, которая наконец-то восторжествует.
— Суд удаляется для принятия решения, — объявила судья.
Ожидание затянулось. Лариса сидела в коридоре, глядя в окно на голубей, суетящихся на карнизе. Дмитрий тихо объяснял ей возможные исходы дела.
Наконец их пригласили обратно в зал.
— Встать, суд идёт!
Судья зачитывала решение размеренно, отчётливо выговаривая каждое слово. Лариса слушала, затаив дыхание.
— ...признать договор дарения недействительным... вернуть право собственности Ларисе Сергеевне Соколовой... взыскать с ответчика судебные издержки...
Виктор выскочил из зала, не дослушав. Его адвокат осталась, собирая бумаги и поджав губы.
— Мы выиграли, — прошептал Дмитрий, пожимая Ларисе руку. — Поздравляю.
Возвращение домой
Квартира встретила Ларису тишиной. Она медленно прошла по коридору, проводя рукой по обоям. Свет из окна падал косыми полосами, высвечивая пылинки в воздухе. Родные стены, родной запах, вещи, каждая из которых хранила воспоминания. Теперь всё это снова принадлежало ей.
Лариса сняла пальто, прошла на кухню и поставила чайник. За окном смеркалось, зажигались огни в соседних домах. Подоконник был покрыт тонким слоем пыли — она не была здесь почти две недели, с того дня, когда начался суд. Временно жила у подруги Валентины, боясь встречи с Виктором.
Чайник закипел, заполняя кухню уютным шумом. Лариса достала из шкафчика чашку с синими васильками — подарок сестры на день рождения много лет назад. Заварила чай и села у окна.
Звонила соседка Зинаида Петровна, поздравляла с победой. Звонил Дмитрий, обещал зайти завтра — помочь с документами, рассказать о деталях. Звонила Валентина, приглашала на пирог с яблоками.
Никто не спрашивал про Виктора. Да и что тут скажешь? Племянник пропал, скрылся, не отвечал на звонки. Говорят, уехал в другой город. Обида и предательство саднили где-то внутри, но уже не так остро. Главное — справедливость восторжествовала.
Лариса сделала глоток чая. За последние месяцы она стала другой. Научилась отстаивать свои права, не бояться конфликтов, говорить «нет». Поздно, конечно, в шестьдесят три года начинать жизнь заново, но лучше поздно, чем никогда.
Она улыбнулась сама себе, глядя в окно. На душе было спокойно. Завтра она займется уборкой, переставит мебель, купит новые занавески. А потом пригласит Валентину с Зинаидой на чай. И будет благодарить их за поддержку, за веру.
В этой квартире ещё будет много тёплых вечеров, разговоров, воспоминаний. И Лариса точно знала, что больше никому не позволит отнять у себя то, что принадлежит ей по праву. Ни квартиру, ни достоинство, ни покой.