Телеграмма пришла в среду. Вера Николаевна заканчивала поливать любимые герани на подоконнике, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял молодой человек из почтового отделения, неловко переминающийся с ноги на ногу.
— Вера Николаевна Соколова? — спросил он, сверяясь с бланком в руке. — Вам телеграмма. Распишитесь, пожалуйста.
Телеграмма в наш век электронной почты и мессенджеров — это уже само по себе событие. Вера Николаевна поставила подпись дрожащей рукой и, закрыв дверь, опустилась в старое кресло у окна.
«Уважаемая Вера Николаевна, с прискорбием сообщаем об уходе Марты Андреевны Воронцовой. Согласно завещанию, Вы являетесь единственной наследницей её имущества, включая дом по адресу: г. Озёрск, ул. Липовая, 17. Просим связаться с нотариусом Гавриловым И.П. для оформления документов...»
Вера Николаевна перечитала телеграмму дважды. Тётя Марта? Та самая, с которой они виделись от силы раз пять за всю жизнь? Двоюродная сестра её матери, уехавшая из столицы в провинциальный Озёрск ещё в семидесятых и почти порвавшая связи с роднёй?
Последний раз они встречались на прощании с мамой Веры Николаевны, пятнадцать лет назад. Тётя Марта тогда уже выглядела старше своих лет — невысокая женщина с печальными глазами и поджатыми губами. Отстояла службу, немного посидела и уехала, почти не поговорив ни с кем. Вера Николаевна запомнила только, как она отказалась от водки, пробормотав что-то вроде: «В нашей семье с этим осторожно надо...»
И вот теперь она, пожилая учительница русского языка и литературы, одинокая пенсионерка, вдруг стала наследницей дома в маленьком городке в трёхстах километрах отсюда.
Конечно, принимать решение пришлось быстро. Своей квартиры у Веры Николаевны никогда не было — всю жизнь она прожила в съёмной однушке, большую часть зарплаты отдавая за аренду. Собственный дом, пусть в провинции, это было что-то из разряда несбыточных мечт.
Школу она оставила два года назад. Сложно было, конечно, прощаться с коллегами, с учениками, со всем, что составляло суть её жизни последние сорок лет. Но возраст — не шутка, и молодое поколение учителей уже косилось на неё, мол, засиделась старушка, пора бы и честь знать.
Спустя месяц после получения телеграммы, Вера Николаевна стояла перед двухэтажным деревянным домом с мезонином на тихой улице Озёрска. Дом выглядел старым, но добротным — настоящее купеческое строение начала прошлого века, с резными наличниками и широким крыльцом. Ключ, полученный у нотариуса, легко провернулся в замке.
В доме пахло пылью, старым деревом и почему-то яблоками. Вера Николаевна медленно прошлась по комнатам первого этажа — просторная кухня с печью, гостиная с потемневшими от времени обоями, спальня с массивной кроватью под выцветшим покрывалом. Всё говорило о том, что хозяйка была аккуратной, но небогатой женщиной, ценившей добротные вещи больше, чем модные новинки.
Поднявшись на второй этаж, Вера Николаевна обнаружила ещё две комнаты — одна, судя по всему, использовалась как кабинет, в другой стояла узкая кровать, письменный стол и книжный шкаф. На стене висела старая фотография — молодая женщина с девочкой-подростком, обе улыбаются, держась за руки на фоне этого самого дома.
Вера Николаевна осторожно сняла фотографию со стены. На обороте выцветшими чернилами было написано: «Я и Лена, лето 1995». Лена — дочь тёти Марты. Вера Николаевна смутно помнила рассказы матери о том, что у тёти Марты была дочь, которая вышла замуж за какого-то местного инженера, и вроде бы даже родила ребёнка. А потом... Что случилось потом, Вера Николаевна не знала.
Первые дни в новом доме прошли в хлопотах — нужно было убраться, проветрить помещения, наладить быт. Местный сантехник пришёл проверить трубы, электрик — проводку. Оказалось, тётя Марта поддерживала всё в рабочем состоянии, так что серьёзного ремонта не требовалось.
С соседями знакомство состоялось почти сразу. Справа жила пожилая пара — Антонина Павловна и Сергей Иванович, оба за семьдесят, но ещё крепкие и активные. Слева — одинокий мужчина средних лет, Михаил, работавший где-то на местном заводе. Через дорогу обитало шумное семейство с тремя детьми — Катерина, как она представилась, её муж Николай и их ребятишки, вечно носившиеся по улице.
Именно Антонина Павловна первой пришла «на чай», как выразилась она сама, принеся в качестве гостинца пышный пирог с яблоками.
— Значит, племянница Марты Андреевны? — уточнила она, внимательно разглядывая новую соседку. — Надо же, а она о родне почти не рассказывала. Всё больше одна да одна. С тех самых пор, как Леночка...
Антонина Павловна осеклась, бросив странный взгляд на Веру Николаевну.
— А вы знаете, что с Леной случилось? — осторожно спросила Вера Николаевна.
— Так ведь уехала она, — слишком быстро ответила соседка. — Молодая была, красивая. Замуж вышла за Игоря, инженера с комбината. Родила дочку, Машеньку. А потом... Ну, что об этом вспоминать, дело прошлое. Вы лучше скажите, насовсем к нам или как?
Разговор перешёл на бытовые темы, но Вера Николаевна заметила, как напряглась соседка при упоминании Лены. Что-то здесь было не так.
Вечером, разбирая бумаги в кабинете тёти Марты, Вера Николаевна нашла на дне ящика стола небольшую записную книжку в потёртом кожаном переплёте. Это оказался дневник, который тётя Марта вела последние несколько лет жизни.
«10 сентября 2018. Сегодня Машеньке исполнилось бы двадцать пять. Где ты, моя маленькая? Жива ли? Каждый год в этот день я пеку яблочный пирог — твой любимый — и ставлю свечку. Игорь видел меня у церкви. Прошёл мимо, сделав вид, что не узнал. А ведь знает, что я не верю в россказни про несчастный случай...»
Вера Николаевна вздрогнула. Несчастный случай? Какой ещё несчастный случай? И при чём тут Машенька — внучка тёти Марты?
Она продолжила читать, перелистывая страницы, пытаясь сложить мозаику из отрывочных записей. Постепенно картина прояснялась.
Лена, дочь тёти Марты, вышла замуж за инженера Игоря Солнцева. Родила дочь, Марию. Поначалу всё было хорошо, но потом Игорь начал выпивать, стал конфликтным. Тётя Марта уговаривала дочь уйти от мужа, но та всё тянула — то денег нет, то боялась, что отберёт ребёнка.
А потом, в 2003 году, Лена просто исчезла. Игорь заявил, что она уехала к родственникам в другой город, забрав дочь. Тётя Марта не поверила — у Лены, кроме неё самой, никаких родственников не было. Обратилась в милицию, но там только развели руками — взрослый человек, может ехать куда хочет. Никаких следов в доме не обнаружено, заявление о пропаже приняли для проформы, но всерьёз искать не стали.
А через полгода Игорь объявил, что с Леной и Машей случилось происшествие на трассе где-то под Воронежем.
«3 мая 2020. Видела сегодня девушку на автобусной остановке. Так похожа на Леночку в молодости. Те же глаза, тот же поворот головы. Не удержалась, подошла, спросила, как зовут. Мария, представляете! Совпадение, конечно. Но такое странное...»
Последняя запись в дневнике датировалась февралём этого года.
«15 февраля 2023. Игорь продаёт дом. Переезжает к новой жене в область. А я всё думаю — что, если я права? Что, если Леночку он... А Машу? Нет, не может быть, чтобы ребёнка. Отдал кому-то? Но кому? И как теперь узнать правду, когда он уедет? Прости меня, доченька. Не уберегла...»
Вера Николаевна закрыла дневник, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Неужели тётя Марта подозревала зятя в пропаже собственной дочери? А что случилось с Машей, её внучкой?
Следующим утром Вера Николаевна отправилась в местное отделение полиции. Молодой капитан выслушал её сбивчивый рассказ, полистал дневник и покачал головой.
— Понимаете, Вера Николаевна, дело двадцатилетней давности. Никаких улик, только подозрения пожилой женщины. Да и сам Солнцев уже не живёт в Озёрске — переехал куда-то в Подмосковье полгода назад. Чтобы возобновить расследование, нужны веские основания...
Но Вера Николаевна не собиралась отступать. Всю жизнь проработав в школе, она знала, как добывать информацию. Начала с визитов к старожилам квартала — под видом сбора сведений о истории дома расспрашивала о прежних жильцах. Постепенно, по крупицам, собрала сведения о семье Солнцевых.
Игорь действительно выпивал, и крепко. С Леной у них были постоянные конфликты. Соседи не раз вызывали милицию, но заявление Лена так и не написала. А потом она действительно пропала, причём не одна, а с дочерью. Игорь рассказывал всем, что она уехала к тётке в Воронеж. Правда, некоторые замечали, что вещей с собой взяла немного, даже любимую куклу Маши оставила. А через полгода Игорь сообщил о скоропостижном уходе жены и дочери.
— Только странно это всё, — призналась Антонина Павловна, когда Вера Николаевна наконец решилась расспросить её напрямую. — А Марта Андреевна, она ведь не верила. Всё твердила, что Игорь сам Лену... Ну, вы понимаете. А девочку куда-то пристроил.
— Почему же в милицию не обратилась?
— Так обращалась! Кто ж её слушать стал? Солнцев тогда уже главным инженером на комбинате был, уважаемый человек. А у неё даже справки о дочери на руках не было — Игорь все документы забрал. Сказал, сам обо всём позаботится.
От районного отделения Вера Николаевна добилась немногого. Дело о пропаже Елены Солнцевой действительно заводили, но вскоре закрыли. Позже была информация о происшествии на трассе, но документы затерялись при переезде отделения в новое здание. Начальник, немолодой уже майор, только руками развёл — двадцать лет прошло, какие теперь концы найдёшь?
Выход подсказал случай. В местной газете Вера Николаевна наткнулась на статью о молодом работнике краеведческого музея — Марии Сергеевой, которая организовала выставку старых фотографий Озёрска. Фамилия была не та, но имя — Мария, и возраст примерно совпадал. К тому же, на фотографии в газете девушка удивительно напоминала Лену с того старого снимка.
Краеведческий музей располагался в старинном особняке в центре города. Вера Николаевна поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж, где, судя по указателю, находилась выставка «Озёрск в лицах».
В небольшом зале никого не было, только у дальней стены молодая женщина в строгом костюме что-то писала в блокноте. Услышав шаги, она подняла голову и улыбнулась.
— Добрый день! Вы на выставку? Я Мария, могу провести экскурсию.
У Веры Николаевны перехватило дыхание. Девушка была похожа на Лену — те же большие серые глаза, та же линия подбородка. Только волосы темнее и черты лица чуть резче, словно от отца.
— Добрый день, Мария. Я бы с удовольствием послушала о выставке, — произнесла Вера Николаевна, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — А заодно, если вы не против, расспросила бы вас кое о чём.
Экскурсия получилась познавательной. Мария прекрасно знала историю города, рассказывала интересно, с увлечением. Закончив официальную часть, согласилась выпить чаю с пожилой гостьей в маленькой комнатке за выставочным залом.
— Вы ведь недавно в Озёрске? — спросила она, разливая чай по чашкам. — Я бы запомнила такую колоритную даму. Вы так выразительно слушаете — сразу видно педагога.
— Да, я учительница, теперь уже бывшая, — улыбнулась Вера Николаевна. — А в Озёрск приехала месяц назад. Получила в наследство дом тёти на Липовой улице.
— На Липовой? — Мария слегка напряглась. — Там недавно ушла пожилая женщина, Марта Андреевна. Вы её племянница?
— Да. А вы были знакомы?
Мария покачала головой.
— Не то чтобы знакомы... Она иногда приходила на мои экскурсии. Всё расспрашивала о моём детстве, о родителях. Я думала, просто одинокая пожилая женщина, которой не хватает общения.
Вера Николаевна решила, что момент настал.
— Мария, скажите... Вы приёмный ребёнок, верно?
Девушка вздрогнула, расплескав чай.
— Откуда вы?..
— Просто предположение. Что вы знаете о своих биологических родителях?
Мария помолчала, затем произнесла:
— Немногое. Меня удочерили, когда мне было около шести. Родители — Сергеевы Василий Петрович и Анна Михайловна — никогда не скрывали, что я приёмная, но подробностей не рассказывали. Сказали только, что отец не мог меня воспитывать и отдал в детский дом. Я пыталась искать информацию, но в документах об усыновлении многие данные закрыты. Зачем вы спрашиваете?
Вместо ответа Вера Николаевна достала из сумки старую фотографию — ту самую, что нашла в доме тёти Марты.
— Узнаёте кого-нибудь?
Мария взяла снимок, вгляделась в лица.
— Боже... Это же я! То есть, девочка очень на меня похожа. А женщина?
— Это Лена, дочь моей тёти Марты. И её дочь, тоже Мария. Ваша настоящая мать и бабушка.
Следующие два часа они провели за разговорами. Вера Николаевна рассказала всё, что узнала из дневника тёти Марты и от соседей. Мария слушала, не перебивая, только иногда смахивая слёзы.
— Значит, это всё мой отец. А меня он... что? Отдал куда-то?
— Этого мы пока не знаем, — мягко ответила Вера Николаевна. — Но можем попытаться выяснить.
Дальнейшее расследование заняло несколько месяцев. Вера Николаевна и Мария обратились в областную прокуратуру, предоставив дневник тёти Марты и свои догадки. Параллельно Мария начала процесс поиска информации о своём усыновлении через официальные каналы — теперь, когда она знала примерные даты и имена, дело пошло быстрее.
Постепенно картина прояснилась. Игорь Солнцев действительно сделал то, о чем догадывалась Марта Андреевна. Машу не тронул, но и оставлять не хотел — слишком маленькая, могла проболтаться. Через знакомого, работавшего в органах опеки, устроил её в детский дом в соседнем городе, оформив отказ от родительских прав. Девочку быстро удочерили — в шесть лет это ещё возможно.
А потом Солнцев придумал историю с происшествием, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда. Марта Андреевна чувствовала, что зять лжёт, но доказательств у неё не было. А когда годы спустя она случайно встретила на улице города девушку, так похожую на её дочь, и узнала её имя — Мария — решила, что это знак.
Игоря Солнцева задержали в Подмосковье, где он жил с новой женой. Сначала он всё отрицал, но под давлением улик сломался и во всем признался. ДНК-тест окончательно подтвердил, что Мария Сергеева — действительно дочь Елены Солнцевой и внучка Марты Андреевны.
Спустя полгода после этих событий, в доме на Липовой улице было шумно и весело. Вера Николаевна и Мария вместе накрывали стол в просторной гостиной. Сегодня приезжали приёмные родители Марии — Василий Петрович и Анна Михайловна. Добрые, простые люди, они тепло приняли Веру Николаевну, признавшись, что всегда боялись момента, когда Маша начнёт искать свою биологическую семью.
— Я так боялась, что между вами возникнет какая-то неловкость, — призналась Вера Николаевна, нарезая яблочный пирог — тот самый, по рецепту тёти Марты.
— Это же мои родители, — просто ответила Мария. — Они вырастили меня, любили, поддерживали. То, что я теперь знаю правду о своём происхождении, ничего не меняет в наших отношениях. Просто у меня теперь большая семья — они и вы.
Вера Николаевна улыбнулась. В свои шестьдесят семь она неожиданно обрела то, о чём перестала даже мечтать — настоящую семью. Дом, который она унаследовала от тёти Марты, наполнился жизнью. Мария по-прежнему жила отдельно, но часто приезжала в гости, иногда оставаясь на выходные.
А на стене в гостиной теперь висела новая фотография — Вера Николаевна, Мария и её приёмные родители, все вместе на фоне старого дома с мезонином. Наследство тёти Марты оказалось куда более ценным, чем просто стены и крыша над головой.
Автор: Алексей Королёв