— Ну что, приехали, — сказал Иван сам себе и заглушил двигатель.
Дача встретила его безмолвием и запустением — забор съежился, скукожился, словно старик под дождем. Крыльцо заросло какой-то сорной травой, а на окнах террасы больше не было занавесок.
Иван тяжело вздохнул, взял пакет с продуктами и открыл дверцу машины. Наверно, надо было приехать в сентябре, когда еще тепло. Сейчас-то он тут зачем? Вещи забрать? Попрощаться? Продать все к чертям собачьим?
Он побрел к дому. В голове гудела пустота, и только где-то на краю сознания билась настойчивая мысль: "Зря я сюда приперся. Зря".
На крыльце он замер, доставая ключи, и вдруг...
Из-за дома появилось нечто. Иван даже отшатнулся. Грязное, тощее, с выпирающими ребрами и облезлой шерстью существо. Собака? Да, точно. Но такая изможденная, что больше походила на призрак.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Собака не лаяла, не рычала. Просто смотрела — внимательно, словно оценивающе. Потом подошла ближе, осторожно понюхала ботинок Ивана. И потянула зубами за штанину.
— Эй! Ты чего? — растерялся он.
Собака отошла на пару шагов, обернулась. Подошла. Снова потянула за штанину.
— Тебе чего надо-то? — недоуменно спросил Иван. — Еды? Так у меня только хлеб да колбаса.
Пес (или сука? Иван не мог разобрать) снова потянул его, на этот раз настойчивее. Не к дому — в сторону старого сарая, который они с Анной собирались снести, но так и не снесли.
Что-то в этой настойчивости заставило Ивана послушаться.
Иван сначала хотел отмахнуться, рука уже поднялась, чтоб толкнуть собаку. Ещё не хватало за бродячей шавкой по участку бегать! Но что-то в глазах животного остановило его.
— Ну ладно, ладно. Показывай, что там у тебя, — вздохнул он и пошёл следом.
Собака шла через заросший бурьяном двор, петляя между старыми яблонями.
Сарай, к которому они приближались, покосился ещё сильнее, чем помнил Иван. Крыша просела, одна стена почти завалилась. "Опасно там, — подумал он. — Того и гляди рухнет всё".
Собака остановилась у входа, оглянулась, словно проверяя — идёт ли Иван.
— Да иду я, иду, — проворчал он.
Дверь сарая болталась на одной петле. Внутри было темно, пахло.
— Ничего не вижу, — пробурчал Иван, доставая телефон.
Луч фонарика скользнул по гнилым доскам, старым вёдрам, куче тряпья в углу Стоп. Не тряпья.
В углу, на куче старых одеял (откуда они здесь?), копошились щенки! Маленькие, пищащие комочки. Четыре, нет, пять штук. Тощая собака подбежала к ним, начала облизывать, потом посмотрела на Ивана — прямо в глаза.
Иван почувствовал, как что-то сжалось в груди. Щенки были крохотные — дней десять от роду, не больше. Один из них почти не шевелился и не пищал. Слабый.
— Я не ветеринар, — зачем-то сказал Иван псу. — Я их не спасу.
Собака смотрела прямо в душу. От этого взгляда стало не по себе.
— Ну не надо так на меня смотреть, — вздохнул Иван. — Ладно. Сейчас что-нибудь придумаем.
Он вернулся к машине, достал пакет с продуктами. Колбаса, хлеб, бутылка воды. Не бог весть что, но для начала сойдёт.
В сарае он отломил кусок колбасы, протянул собаке. Та осторожно взяла, но не стала есть — положила рядом со щенками. Попыталась разорвать на кусочки.
— Погоди-ка, — сказал Иван, забрал колбасу, нарезал на мелкие кусочки перочинным ножом. — Вот так лучше будет.
Щенки пищали, слепо тыкались мордочками, ища мать. Самый слабый почти не двигался. Иван почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
— Чёрт бы тебя побрал, — сказал он не то собаке, не то самому себе. — И теперь что делать?
Он налил воды в крышку от бутылки, поставил перед собакой. Та жадно залакала.
— Да уж, — вздохнул Иван, — не повезло тебе с соседями. Знать бы, кто тут живёт рядом, может, помог бы кто. Но я тут три года не был.
Иван прислонился к стене сарая. На ум вдруг пришло, как сын в детстве просил собаку. А он всегда отказывал: "Вырастешь — заведёшь". Денис вырос и завёл. И Анна его поддержала. А потом они стали меньше разговаривать, потом Анна заболела, потом её не стало. А потом была ссора — глупая, пустяковая. И вот — три года он не общается с собственным сыном.
Собака подняла голову, посмотрела на Ивана. В глазах будто вопрос.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Иван, и вдруг ему самому стало смешно. Разговаривает с собакой, как с человеком.
— Слушай, — сказал он, присаживаясь рядом с гнездом, — я тут ненадолго. До вечера. Жильё вам нужно нормальное.
Он поднялся, огляделся. В углу сарая заметил старый ящик из-под инструментов — деревянный, крепкий.
— Сейчас что-нибудь соображу. Им ведь тепло нужно, да?
Так странно было вдруг ощутить, что думает не только о себе. Голова заработала, руки задвигались. Ящик, одеяла, еда. Словно что-то внутри, давно спящее, вдруг проснулось.
Ночь застала Ивана врасплох. Он и не заметил, как стемнело — так увлёкся обустройством временного жилища для собаки с щенками. Перетащил ящик в дом, устелил старыми одеялами, которые нашёл в шкафу. Растопил печку — благо дров ещё оставалось немного. В доме стало теплее, но всё равно промозгло.
— Ну и холодрыга, — пробормотал он, растирая озябшие руки. — Как вы тут выживали?
Собака смотрела на него, не отрываясь. Щенки, перенесённые в тепло, немного оживились, пищали громче. Кроме самого слабого — тот почти не шевелился.
Иван сидел на продавленном диване и смотрел на огонь в печке. Языки пламени гипнотизировали, уносили в прошлое. Вот здесь, у этой печки, они с Денисом сидели вечерами, когда тот был маленьким. Читали книжки, жарили хлеб на прутиках.
— Что же случилось? — спросил Иван у пламени. — Когда всё пошло не так?
Огонь не ответил. Трещали поленья, искры взлетали вверх по дымоходу. Где-то далеко завыла собака — деревенская. Тощая мамаша беспокойно дёрнулась, но осталась лежать рядом с щенками.
— Не бойся, — успокоил её Иван. — Сюда никто не войдёт.
Он сам удивился своим словам. Откуда такая уверенность? И что он вообще делает здесь, в холодном доме, с чужой собакой?
Иван прилёг на диван, укрылся курткой. Уснул неожиданно быстро.
И снилась ему Анна. Она стояла в дверях и улыбалась:
— Ваня, ты чего тут спишь? На полу теплее, у печки.
— Анют, — шептал он во сне, — прости меня. Я всё испортил. Я и с Дениской всё испортил...
— Ничего ты не испортил, глупый, — отвечала она. — Просто забыл, как это — заботиться.
Пронзительный писк вырвал его из сна. Иван вскочил, не понимая, где находится. За окном едва серело — раннее зимнее утро. Писк повторился — слабый, отчаянный.
Он бросился к ящику с щенками. Самый слабый, тот, что почти не двигался вечером, теперь извивался и пищал, раскрыв крошечный розовый рот. Собака-мать тревожно суетилась рядом.
— Ты смотри-ка, ожил боец! — выдохнул Иван.
Щенок цеплялся за жизнь, требовал внимания, еды, тепла. Иван протянул руку, осторожно погладил крошечную головку. И вдруг почувствовал — будто внутри что-то надломилось. Глаза защипало.
— Вот ты какой, — прошептал он. — Не сдаёшься.
И вдруг отчётливо вспомнил. Денису было девять, когда они с Анной привезли его сюда после больницы. Пневмония, температура под сорок. Врачи советовали чистый воздух после выписки. Анна тогда работала, не могла взять отпуск. И Иван остался с сыном на даче на целую неделю.
Первую ночь Денис кашлял так, что Иван не сомкнул глаз. Мальчик был горячий, как печка, дышал с хрипом. Иван сидел рядом, менял компрессы, поил его тёплым чаем с мёдом. К утру жар спал, и сын уснул у него на руках. А Иван сидел и боялся пошевелиться — только слушал ровное дыхание ребёнка и думал, что нет ничего важнее этого момента.
Иван достал телефон, нашёл номер сына. Палец завис над кнопкой вызова. Что он скажет? Извини, сынок, я был не прав? Прости меня? Я скучаю? Всё казалось глупым, недостаточным.
Слабый щенок снова запищал, требовательно, упрямо. Собака-мать лизнула его, но этого было мало — он хотел большего.
И Иван вдруг понял, что нужно делать.
— Ладно, — решительно сказал он, поднимаясь. — Хватит киснуть.
Он подошёл к печке, подкинул оставшиеся дрова. Сложил вещи, собрал самую необходимую посуду и кухонную утварь — всё, что могло пригодиться для щенков. Нашёл в кладовке старую коробку из-под обуви, выстелил тряпками.
— Поехали отсюда, — сказал он собаке. — В городе теплее. И ветеринар там есть. Спасём твоего бойца.
Собака внимательно смотрела, словно понимала каждое слово.
— Скажу тебе честно, — продолжил Иван, осторожно перекладывая щенков в коробку, — я в собаках не разбираюсь. Но Денис разбирается. Он у меня ветеринаром хотел стать когда-то... Не знаю, стал ли. Три года не разговаривали.
Он замолчал, перевёл дыхание.
— Но это всё неважно. Главное — ты не одна теперь. Справимся. — Он ещё раз погладил слабого щенка. — Ты только держись, понял? Держись.
Снег валил крупными хлопьями, когда Иван загружал коробку с щенками на заднее сиденье. Собака-мать беспокойно кружила рядом, то забегая в машину, то выпрыгивая обратно.
— Запрыгивай давай, — Иван открыл дверцу шире. — Места всем хватит.
Но собака вдруг замерла, глядя куда-то в сторону леса. Потом посмотрела на Ивана.
— Не понял. Ты что, не едешь? — он даже растерялся. — Эй, это же твои дети!
Собака подошла к машине, ткнулась носом в коробку с щенками. Облизала каждого. Потом отошла на пару шагов и снова посмотрела в лес.
— Да ты издеваешься! — воскликнул Иван. — Я не могу здесь остаться с ними, понимаешь? И тебе нельзя оставаться. Тут холодно, голодно...
Она смотрела — долго, внимательно. И Иван вдруг вспомнил слова Анны, которые она часто повторяла: «Иногда кто-то приходит в твою жизнь только для того, чтобы показать путь».
Он присел перед собакой на корточки: — Так вот оно что. Ты их мне отдаёшь? Но почему?
Вместо ответа собака просто развернулась и медленно пошла в сторону леса.
— Стой! Куда? А как же щенки?!
Она обернулась в последний раз. И в глазах её Ивану почудилось что-то странное — словно прощание и одновременно благодарность. Через мгновение тощий силуэт растворился в зарослях у кромки леса.
Иван долго смотрел ей вслед, но собака так и не вернулась.
— Вот тебе и дача, — пробормотал он, садясь за руль. — Явно не то, что я планировал.
Дорога заняла почти три часа — снег, гололёд, пробки на въезде в город. Всё это время Иван поглядывал в зеркало заднего вида на коробку с щенками. Особенно на самого слабого, который, казалось, с каждым часом обретал силы. Цеплялся за жизнь.
В ветеринарной клинике его встретила молодая девушка-врач.
— Ого! Целый выводок! — воскликнула она, осматривая щенков. — А где мама?
— В лесу осталась, — ответил Иван. — Не захотела ехать.
— Странно, — нахмурилась ветеринар. — Обычно собаки так не поступают. Были случаи, когда матери бросали щенков, но чтобы привести к человеку, а потом уйти...
— Она не просто привела. Она выбрала меня конкретно. Я не знаю почему.
Девушка-врач улыбнулась: — Знаете, иногда животные будто чувствуют что-то, что нам недоступно. Им ведь важен не человек — им важна душа.
После осмотра, уже в машине, Иван наконец решился. Достал телефон, выбрал номер сына. Гудки, один, второй, третий.
— Алло?
— Привет, Дениска. Это папа.
Пауза. Такая долгая, что Иван испугался — не сбросил ли?
— Привет, пап.
Иван выдохнул. И слова вдруг нашлись сами:
— Слушай, у меня тут такая история приключилась. Мне очень нужна твоя помощь.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!