Эту очень личную статью я выкладывала два с половиной года назад, но это было так больно, откровенно, что прочитав сотню разных комментариев, я удалила её из блога. Сомневаюсь, что кто-то вспомнит её. Но сегодня я проснулась в слезах, сон был про мое детство, которое я почти не помню, всё вытеснено, даже когда я перечитывала текст, я уже почти ничего не испытывала.
У меня больше нет вопросов, кроме одного, который я добавила сейчас в последнем абзаце. На него я ищу ответ и не могу успокоиться до сих пор, даже после того, как завершила работу над этим блогом. Разные вопросы были подняты, но этот всё ещё недоступен для моего понимания. Итак, сначала сама статья двухгодичной давности, а потом уже апдейт и вопрос.
Текст той самой статьи
Хочу признаться, что мне трудно писать эту статью, мне страшно, что кто-нибудь из моих знакомых прочитает её, будет расспрашивать меня дальше, мне в целом неприятно всё это вспоминать и ворошить, я всё ещё сомневаюсь, правильно ли я всё воспринимаю, чтобы ненароком не обвинить кого-то незаслуженно, я всё ещё боюсь кого-то обидеть несправедливым замечанием и т. д. Поэтому я так много копаю тему нарциссизма уже примерно с 2017 года, я хочу найти материал, который расставит всё по местам, но такой не находится, к великому сожалению. Приходится анализировать фрагментарно. Если я расскажу тут свою историю, я смогу, наконец, однозначно определить, с кем же мне пришлось столкнуться в своей жизни. И, надеюсь, что я смогу освободиться, перейдя с 4-й стадии на 5-ю.
Я родилась в семье, в которой были и мать, и отец, у меня даже имеется старший брат, разница в возрасте – почти 5 лет. А когда мне исполнилось 5 лет, нашего папу убил какой-то неизвестный человек (папа куда-то ехал и посадил в машину попутчика, шедшего по дороге, тут его и подстерегло несчастье), его нашли где-то через неделю в снегу, похороны я помню обрывочно, но отлично помню его лицо – совсем молодое, красивое, ему, если я не ошибаюсь, было только 32 года.
На самом деле моё прошлое было настолько травматичным, что я мало что помню, у меня мало аргументов и провалы в памяти. Помню только жуткое ощущение несправедливости и оставленности после смерти отца, а поскольку мама нас с братом в какой-то момент разделила по нарциссическому принципу козла отпущения и золотого ребенка, догадайтесь сами, кем я стала, если меня не раз забывали в детском саду, и с воспитательницей мы шли к ней домой после закрытия садика.
Я рано научилась читать, в 4 года, с тех пор я помню только то, что с утра до вечера я сидела с книжками в позе W, пока не наступали сумерки, если не была в садике, а там учила других детей читать, как мне они сами рассказывали потом (я вообще ничего не помню). В целом я росла в ощущении, что никому не нужна, зря родилась и т. д., подозреваю, что была в некоем подобии депрессии, потому что на всех фотках из садика у меня грустное задумчивое лицо, а чего-то интересного и веселого я не помню. Мне вообще особо не нравилось общение с ровесниками ни тогда, ни позже.
Брат меня без конца обижал, мы с ним дрались нещадно, он был сильнее, а за то, что я отвечаю, мама добавляла мне еще, и никто нас не учил, что мы самые родные друг другу люди и должны дружить. Мы находились в соперничестве всегда, насколько я помню. Мама трангулировала, показывая, что может относиться хорошо к ребенку (к брату), но я, конечно, этого достойна не была. С 7 лет я ухаживала за собой сама, была самостоятельной одиночкой в собственном доме. Я опиралась только на себя с самого раннего возраста.
У меня было ощущение, что я раздражаю, от меня нужно было только то, чтобы моими руками можно было делать работу по дому, огороду и т. д. Когда мне было 9 мама встретила будущего отчима, жила с ним, а в 12 вышла за него замуж, вслед за этим сразу родился мой младший брат. И к моим обязанностям прибавилась работа няни. Для меня это был настолько травматичный опыт – уход за младенцем, что эти куски просто вывалились из моей памяти. Потому что никто меня толком не учил, что нужно делать, не успокаивал меня, не просил помочь, а я должна была помогать просто по факту, потому что я девочка.
Тут я уже вхожу в пубертат, начинаю огрызаться, брат защищает маму, затрещины, очень трудно общаться с отчимом, потому что он для меня до сих пор загадка, я так и не поняла, что он за человек, какое-то неловкое молчание между нами. Он не видит меня, не замечает, не разговаривает со мной, но и не ругает, не обижает, а мама испытывает какую-то странную ревность к нему, приказывает мне грубо «не вертеться», «не поднимать брови, когда говорю», «не петь про себя, не танцевать дома», «не красоваться перед зеркалом», «не краситься, а то как падшая женщина», короче, просто будь серым ничем, не мешай, не отсвечивай, не будь веселой, твое дело – работать по дому и учиться.
В общем и целом, я была золушкой и нянькой, по ценности равной полному нулю, меня без конца критиковали, а за то, что перечу, могли дать без промедления затрещину, ругали, ворчали, комментировали внешность, называли г*, сравнивали с братом, не давали ходить в муз. школу, потому что туда нужно было ездить после школы, а на проезд деньги давать ой как не хотелось, эксплуатировали как домашнюю прислугу, не интересовались мной, игнорировали мои потребности, проблемы со здоровьем, я чувствовала нелюбовь и пренебрежение к себе 24/7, но в гостях или при гостях я должна была быть веселой и ничего никогда никому не рассказывать.
Мама с моих 5 лет рассказывала всякие ужасы не для детских ушей про папу (полную ложь, как я теперь думаю), что он хотел сдать нас в детский дом, плевать на нас хотел, изменял, приносил домой венер. болезни, пил, в целом был каким-то бестолковым, что зря она вышла за него замуж, не любила его, любовь бывает только в сказках, сейчас бы жила в другом городе (а нас, видимо, не было бы тогда на свете), что делала аборты, но решила меня оставить (почему-то), сомневалась, конечно, в общем, всё по канону. Она нас вырастила, выкормила после смерти отца, святая мать, короче. Брат льстился к ней всё детство и называл её «супер-мамочкой» (потому что она была какое-то время и за папу, и за маму). У меня было всё детство ощущение какого-то недоумения, зачем я родилась в этой семье, я писала дневники, где выписывала свои обиды и тревоги, а они с братом находили их и читали, а потом издевались, повторяя цитаты оттуда.
Я была похожа на отца характером, мама мне выговаривала это и говорила, что я чужая, не похожа ни на кого из её рода, винила за отстраненность, диковатость, настороженность, я не доверяла ей и до сих пор у меня ощущение, что какой-то аист летел мимо и подкинул меня в эту семью случайно, что мои любящие родители скучают по мне и ждут где-то в другом месте. С другими родственниками у меня почему-то не было отношений, я и тогда отстранялась от них, и сейчас ни по кому не скучаю.
Училась я всегда хорошо и не доставляла никаких проблем. В отличие от брата, с которым мама без конца возилась, оплачивала репетитора, купила, можно сказать, ЕГЭ, платила за учебу в вузе, пристроила жить к тете в городе и т. д. Вся наша пенсия по потере кормильца уходила моему брату, он занимался и сетевым маркетингом (забирал все деньги и вкладывал туда без какой-либо отдачи, по сути это была коммерческая секта), и угонял машины, но ему всегда всё сходило с рук. Мне ничего особо не было положено покупать, только нянчиться и батрачить по дому (а у нас был огромный участок, это и огород, и животные, куры и т. д.). Первые свои деньги я увидела примерно в 14-16 лет, когда оформилась летом в школу «рабочей», это моя первая запись в трудовой книжке. Потом я с медалью окончила школу, сдала ЕГЭ без репетиторов своим умом и поступила на бюджет, жила в общежитии в понятно каких условиях: тараканы, меняющиеся соседи, я не умею в целом доверять людям, общаться с ними, в городе есть та самая тетя, но к ней не наездишься тоже.
Эта тетя была моим светом в оконце в моем детстве, став ролевой моделью женщины: добрая, с широкой душой, любящая и своих детей, и племянников (нас), в меру строгая, дом – полная чаша, атмосфера дома спокойная, дружелюбная, доброжелательная. Когда мы приезжали домой после пребывания у тети в гостях, мама бралась издеваться надо мной сильнее, потому что я успевала нарастить свои опоры, не боялась её, была умиротворенной и уважала себя. Меня такой оставлять было нельзя, обязательно нужно было ломать, а то ведь «тетя настраивала меня против нее» (такого не было).
Я ушла в подробности. Нужно масштабировать всё это.
Мама еще на моем первом курсе рассорилась в пух и прах с моим старшим братом из-за того, что он привел жить в дом свою будущую жену (без согласования). Они смогли прожить под одной крышей вместе 2 месяца, после чего уже лет 7 не общаются, точные подробности мне неизвестны, обе стороны говорили тогда разное и винили друг друга, мама, разумеется, до сих пор винит только невестку. Естественно, брат порвал и со мной, хотя моей вины там нет, меня с ними даже рядом не было, я уехала на тот момент учиться в город. Плюсом к этому он как-то умудрился настроить родственников со стороны отца, что теперь и со мной никто из них не поддерживает отношения.
На втором курсе вуза я встретила своего первого мужа, он отличался по национальности и вероисповеданию, у него были мечты стать священником и образ будущей благочестивой жены-матушки. Я посчитала, что он моя судьба, приняла православие (искренне), мы тайно поженились в загсе, я учила основы веры, всё соблюдала, ходила на курсы социального служения, но в середине четвертого курса я словила сильнейшее выгорание и депрессию.
Случилось это из-за того, что приехала мама (которая вообще-то терпеть не могла моего мужа), ей нужна была небольшая операция, но за то время, пока она была в городе, она вымотала мне все нервы и сожрала просто все мои силы, я смотрела за ней, выгорала и пропустила первую неделю университетской практики. Это была трудная практика, и у меня просто не хватало на неё сил, я написала заявление на академический отпуск. Меня шатало, кружилась голова, сил не было, я лечилась у невролога. После выхода из больницы и отдыха в санатории эта же самая мать, которая должна была бы быть, наверное, благодарной за помощь и то, что мы её приняли как дорогого гостя, избила меня за это, уже взрослую вообще-то девушку, еще и по голове, которая на тот момент была моим самым слабым местом. Невролог меня тогда направил на МРТ, там специалист обнаружил множество очагов демиелинизации (предвестник рассеянного склероза) и спросил, не было ли у меня недавно черепно-мозговой травмы. Я сказала, что нет, это слишком стыдно было признать.
И вот, я перестала общаться со своей мамой, первое время она писала мне сообщения, в которых проклинала меня за своеволие, что меня покарает бог, ведь я огорчила святую мать и поменяла веру, а потом, видимо, поняла, что так потеряет еще одного ребенка, и начала писать льстивые угоднические сообщения. Муж мой на всё это не реагировал никак, но позже вскрылась его натура – передо мной был уязвимый тип нарцисса, который в целом был сух и равнодушен, а также до крайности обидчив. Он мог замолчать и игнорировать меня неделями. Я совсем тогда сдала и не могла ничего, кроме как лежать и плакать от бессилия. Мы мыкались из одного съемного жилья в другое, никакой стабильности не было, я жила на свою пенсию по потере кормильца (8 тысяч), он на свою зарплату, каждый день изводил меня, исполнял свои подростковые желания, покупал что хотел, а я покупала себе одежду в секонде. При этом при своих друзьях и маме муж делал вид, что это я его гноблю, специально дарил мне при других цветы, хотя неделю до этого со мной не разговаривал, я взрывалась в гневе от его лицемерия, и это становилось доказательством того, что я истеричка и т. д. Священником он, конечно, не стал, ведь чтобы учиться в семинарии и рукополагаться, нужна решимость, это была красивая легенда, не более чем, добавляющая харизмы его без того интересному образу православного металлиста.
Я ходила к коучу, знакомому мужа, бывшему священнику, и занималась с ним сепарацией от мамы. Он мне не помог, и мне не стало легче, он сказал мне отбивать поклоны перед родителями (рука-лицо). Но делать было нечего, нужно было менять жизнь, и я пошла работать в общепит. Через несколько месяцев я уже собрала какую-то сумму и съехала от мужа в съемную комнату, а позже мирно развелась с ним, заплатив госпошлину за развод и угостив его напоследок в кафе.
Конечно, раньше в моменты наших ссор, когда я порывалась уйти, он ранил, бил себя, плакал, что я его бросаю, что он *** с собой, но позже я увидела, что он ходил тайно в кино без меня (а с кем?), переписывался со своей бывшей и жаловался ей на меня, в общем, он переключил свое внимание на другую девушку и легко отпустил, даже сказал: «С Богом!»
Потом, правда, хороших отношений не получилось, в переписке он на пустом месте снова начал обзывать меня больной, но думаю, что это его история, а не моя, его проекция и не более.
Потом я уже поняла, изучая литературу, что я убежала от одного нарцисса (в родительской семье) и попала прямиком в лапы другого (только более хитро сделанного). Я поняла, какой объем работы мне предстоит, изучала видео психологов, книги, пыталась восстановить себя и т. д., мне встречались подобные люди на работе, в универе, среди друзей... Окончательно я смогла прийти в себя только через пару-тройку лет перед встречей своего второго мужа. Примечательно, что познакомила нас общая знакомая-нарциссиха, а потом она удавилась от зависти, утилизировала меня и перестала с нами общаться.
Муж – мой гармоничный партнер, у нас много общего, похожие взгляды на жизнь. Он, в первую очередь, мой друг. Мама активно подчеркивает, что он её любимый зять (ну, невестка её даже на свадьбу не позвала же), я редко приезжаю домой и только с ним, так у неё нет шансов сказать мне что-то плохое, при гостях она шелковая.
Общаемся мы с ней очень редко и поверхностно, я берегу свою душу и не раскрываюсь перед ней, потому что знаю, что контакта между нами нет, а если она и пишет что-то хорошее, то только потому что рядом с ней оказывается её собственная мать, она держит фасад даже при своей маме. А то, что со мной не общается родной брат, живя в одном со мной городе, – это даже хорошо, я не знаю, как с ним разговаривать, он мне тоже кажется нарциссом, продуктом воспитания своей мамы.
Я со времен окончания школы усвоила, что не стоит ждать от неё любви, интереса ко мне, искренности, ей плевать на меня, её не волнует ничего – ни моё мое психическое состояние, ни материальное, ни здоровье, ничего, что не будет отражаться на ней самой. Но если что-то не волнует меня, это древнегреческая трагедия, она ж* рвала, родила и растила меня, у неё выпадали волосы, появились растяжки, она святая, а я такая-растакая и всегда такой была.
Зато я знаю, что мой диплом и все мои успехи – целиком моя заслуга, она меня вообще уговаривала в город не ехать, а держаться рядом, поступить поближе, чтобы каждые выходные мотаться домой и помогать ей дома, она не собиралась помогать мне деньгами, и это было условием моего переезда, хотя осыпала кэшем моего брата. Ей было неинтересно, где я буду жить, а на все мои жалобы на трудности (на первом курсе было тяжело) у неё был один заготовленный ответ – ты сама решила туда поступать, терпи теперь. Ни разу за время учебы она не приехала и не посмотрела, как я живу в общежитии (а зачем? что там делать?), хотя за брата моего тряслась, привозила ему продукты и т. п.
Что тут говорить, она даже не помнит, как я росла, я у нее спрашивала, а она мне ничего не может ответить, просто не помнит. Зато про брата может рассказать всё, это ведь первенец, понимать надо, а уже вторая, могла вообще аборт сделать, спасибо хоть, что жива.
Мама передо мной так ни разу ни за что и не извинилась и не признала ничего, не раскаялась за моё детство, «ничего такого не было, и вообще я слишком чувствительная» и т. д. Я уже иногда и сама думаю, а что она такого сделала-то? Потому что мои воспоминания неизбежно стираются, это следствие ПТСР, через пару лет я вообще перестану что-либо помнить, лет в 20 я всё могла перечислить, а сейчас психика скрывает от меня всё злое, а может быть, я просто исцеляюсь и перехожу на пятую стадию, когда мне уже всё равно, что она делала и делает, никакой привязанности и любви у меня к ней нет, нет даже яркой какой-то реакции, какое-то равнодушие и легкая грусть. Я давно уже стала мамой самой себе и перестала к ней тянуться.
Я знаю, что таких историй, даже еще хлеще, полно. Я часто выслушиваю девушек, у которых было что-то подобное. Поэтому я не считаю свой случай каким-то уникальным и особенно травмирующим. Но я очень хорошо понимаю логику нарцисса, его страхи, пустоту, причины специфического поведения.
Отец моей мамы был настоящим психопатом, а её мать была беспомощной и боялась людского осуждения, моя мама тоже натерпелась в детстве, я сочувствую ей и всё понимаю, но стараюсь держать дистанцию, во-первых, я уже опытный боец, а во-вторых, я уже не питаю иллюзий на её счет, я годами работала над этой ситуацией.
Сейчас я доучиваюсь на кризисного психолога и веду этот блог, потому что мне интересна тема нарциссизма.
Дополнение к статье
Итак, мне хочется дополнить этот рассказ. Прошло два с половиной года после его публикации. С матерью отношения такие же абсолютно, только еще менее теплые, я даже не езжу к ней теперь после её юбилея в прошлом году. Там была очень странная история, после которой я даже не хочу делать вид, что приеду когда-нибудь. У нее есть муж и мой младший брат, сама она не пишет и не звонит, наши редкие переписки содержат только:
- Привет, как дела?
- Нормально, как у вас?
- Нормально, я на работе.
Ну и всё. Она не скучает, не ждет, ничего не чувствует ко мне. Она может расспрашивать о моем муже, но всё, что касается меня, она игнорирует. Мой брат вернулся с женой и ребенком в то село, откуда мы родом. Насколько я знаю, они с мамой всё ещё не общаются. Хотя я могу и не знать, так как брат для мамы всегда был ближе и роднее, а она не обязана докладывать мне, что у них всё наладилось.
Спустя два года моего брака, кстати, моя свекровь раскрыла своё истинное лицо, как оказалось, она была из тех женщин, которые очень боятся сепарации с взрослым сыном, а мы на тот момент стали морально сильнее, она вдруг стала словесно нападать на меня, говоря, что таких, как я, сотни могут быть, а вот мать у её сына одна и т. д. И в этой ситуации я, понятное дело, ассертивно защищалась, вполне успешно это получилось сделать. В общем, типичная история, о которой я писала обтекаемо и обезличенно в этих статьях:
И я не хотела писать об этом здесь, но тут мы можем увидеть, как действовала моя мать в этой ситуации. Она, конечно, не заняла позицию свекрови, что уже хорошо само по себе, но она вообще ни слова не сказала в мою защиту, так как не хотела терять лицо, она сказала мне, что на неё ведь не нападали, поэтому она не будет защищать меня, с чего вдруг? И мне это показалось очень странным и диким. Я знаю многих людей, которым такие вещи объяснять не надо, у них срабатывает желание защитить своего ребенка (пусть и взрослого), это что-то само собой разумеющееся, это ведь всё равно, что на тебя самого напали? Но у человека на чаше весов пересилило желание сохранить фасад, сохранить видимость, что всё хорошо, пусть по факту всё и не так. Это просто еще один штрих к портрету.
Мне уже 29, я уже многое поняла. И с каждым годом мне становится всё легче и легче. Однако меня есть только один вопрос, на который я не могу найти ответ: как можно родить и вырастить ребенка, ничего к нему не чувствуя?
На учебе, работе, в целом в обществе никто не обязан нас принимать и любить, это не близкие люди, но как можно отвергнуть своего собственного ребенка? Он ведь когда-то был маленьким и беззащитным, целиком зависел от родителя, вы видели его первые шаги и слышали первые слова, он пошел в первый класс, первая любовь, самоопределение в жизни тоже было на глазах родителя.
Я никогда этого не пойму. Объяснять мне это моя мама не собирается, разумеется. У нее просто идёт своя жизнь, ей неинтересно, куда я переехала, она даже не пытается узнать адрес. Если бы кто-то и хотел меня обесценить и сказать что-то самое-самое плохое, пожелать что-то и проклясть, всё это не задело бы меня, поскольку я уже с рождения и по сей день не нужна человеку, который привел меня в этот мир.
Я не знаю, что ещё может быть больнее. И ладно бы, если бы она осознавала, как неприятно она делает, но ведь нет. Она еще и обижается на меня, что я не веду себя как полагается, то есть не ношу её на руках, как другие дети относятся к своим матерям. Я ей должна по умолчанию, а она не должна мне ничего, ведь она дала мне жизнь.
Но ведь ребенку, наверное, нужно что-то еще?
