Телефон зазвонил, когда я заваривала чай. На экране высветилось имя Веры — золовки, с которой мы виделись раз в полгода по большим праздникам.
— Людочка, привет! Ты как, дома? — голос Веры звучал подозрительно бодро.
— Да, а что? — я прижала телефон плечом, разливая чай по чашке.
— Отлично! Мы уже почти у тебя, буквально за два поворота. Ты же не против, если мы тут немного задержимся?
Чашка замерла на полпути ко рту. «Мы»? «Задержимся»? Что значит «немного»?
— В каком смысле? — только и успела спросить я, но в трубке уже слышались короткие гудки.
Не прошло и пяти минут, как дверной звонок разразился требовательной трелью. Я открыла дверь и застыла на пороге. Передо мной стояла улыбающаяся Вера с огромной спортивной сумкой, за ней маячили две детские фигуры с рюкзаками, а между ними крутился лохматый пёс, натягивая поводок.
— Людочка, золотце! — Вера обняла меня через плечо, словно мы договаривались об этом ещё месяц назад, и протиснулась в прихожую. — Проходите, дети! Босю тоже заводи, Машенька!
В следующую минуту моя тихая квартира превратилась в вокзал. Дети — Маша и Сёма — сбросили рюкзаки прямо у входа, пёс встряхнулся, разбрызгивая капли недавнего дождя, а Вера уже деловито распаковывала какие-то свёртки на моей кухне.
— Вера, ты мне даже не сказала... — начала я, но она перебила:
— Ой, Люда, ну ты же всё равно одна живёшь! У нас там с сантехникой беда, всю квартиру затопило. Хозяйка ремонт делает, жить невозможно! Мы буквально на пару недель, максимум на месяц.
Я стояла посреди собственной прихожей, не зная, что ответить. Сёма уже включил телевизор в гостиной, Маша расстилала подстилку для собаки, а Вера, напевая, раскладывала продукты в моём холодильнике.
— Ты не волнуйся, мы не стесним, — она похлопала меня по плечу. — Дети будут в большой комнате, я на диване в гостиной. Тебе даже веселее станет!
Я выдавила улыбку, чувствуя, как что-то внутри сжимается тугим узлом. Во рту пересохло, но я не могла выдавить из себя ни слова протеста. Только кивнула, глядя, как мой упорядоченный мир рушится на глазах.
— Ты же не против? — снова спросила Вера, но в её голосе не было и намёка на сомнение.
Я промолчала. А что я могла сказать?
Ночные размышления
Часы на кухне показывали половину второго ночи. Я сидела, закутавшись в старый махровый халат, и смотрела в окно на редкие огни фонарей. Чай в кружке давно остыл, но я всё равно держала её — просто чтобы руки были чем-то заняты.
Из гостиной доносился приглушённый смех — Вера смотрела ночной сериал. Из большой комнаты, где расположились дети, время от времени раздавался лай Боси и возня. Какой уж тут сон.
Три дня. Всего три дня прошло с момента их появления, а кажется — вечность. Моя аккуратная квартира превратилась в цыганский табор: везде разбросаны вещи, на кухне вечно грязная посуда, в ванной — мокрые полотенца и разноцветные бутылочки с шампунями.
Я взяла со стола фотографию в деревянной рамке. Коля смотрел на меня с неизменной полуулыбкой. Пять лет прошло, как его не стало, а я до сих пор иногда разговариваю с ним.
— Ты бы знал, что тут теперь творится, — прошептала я, проводя пальцем по стеклу. — Твоя сестрица решила, что может просто так вломиться в мою жизнь.
В гостиной что-то с грохотом упало, затем послышался смех Веры и лай собаки. Я вздрогнула и крепче сжала фотографию.
— Знаешь, Коль, мне иногда кажется, что я стала невидимкой в собственном доме, — голос предательски дрогнул. — Они ведут себя так, будто я просто приложение к квартире.
Я отхлебнула холодный чай. Горький. Как и мысли, крутившиеся в голове.
Вера всегда была такой — напористой, уверенной в своём праве получать то, что хочет. При жизни Коли она держалась в рамках, но теперь... теперь ей, видимо, кажется, что я — просто одинокая вдова, с которой можно не церемониться.
Из комнаты снова донёсся взрыв смеха. Я поставила кружку и закрыла лицо руками. Тишина, покой, размеренность — всё, к чему я привыкла за эти годы одиночества, всё, что стало моей опорой, рассыпалось за считанные дни.
Я посмотрела на свои руки — они дрожали. От усталости? От обиды? От собственного бессилия сказать «нет»? Как ей объяснить, что это мой дом, моя крепость, где каждая вещь имеет своё место, где я наконец научилась жить одна?
— Просто скажи ей, — словно бы услышала я голос Коли. — Просто скажи, что тебе неудобно.
Но вместо этого я поднялась, убрала кружку в раковину и тихо пошла в спальню, молясь, чтобы шум за стеной стих хотя бы на пару часов. За окном начинало светать. Ещё один день в доме, который перестал быть моим.
Безответные намёки
Прошла неделя. На столе стояли тарелки с нарезкой, салаты в пластиковых контейнерах и бутылка белого вина — Верина идея устроить «семейный ужин». Дети уплетали котлеты, Вера рассказывала очередную историю про своих подруг, а я механически жевала, не чувствуя вкуса.
— ...и представляешь, она ему всё высказала! — Вера всплеснула руками, расплескав вино. — Боже, совсем забыла салфетки принести.
Я молча встала и достала из шкафчика пачку бумажных салфеток. Семейный ужин. В моём доме. Без моего согласия.
— Люда, ты какая-то тихая сегодня, — Вера прервала свой рассказ. — Что-то случилось?
Я сделала глоток воды, собираясь с мыслями. Может, сейчас? Может, наконец сказать, что мне всё это в тягость?
— Я думаю поехать на дачу на следующей неделе, — произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Мне нужно подготовить участок к лету. Наверное, там придётся пожить несколько недель.
Я бросила на неё многозначительный взгляд, надеясь, что она поймёт: это намёк, это мой способ сказать «вам пора искать другое жильё».
Вера оживилась:
— Ой, как здорово! Мы с Машкой обожаем дачи! Можно будет на шашлыки, погулять на свежем воздухе. Сёма может грядки помочь вскопать! Правда, сынок?
Сёма пожал плечами, не отрываясь от тарелки.
— Ты что, хочешь поехать... с нами? — я почувствовала, как внутри всё сжимается. — Я думала...
— А как иначе? — Вера засмеялась. — Не бросать же тебя одну! Маша, доедай давай, не ковыряйся.
Я опустила глаза, разглаживая салфетку на коленях. Пальцы сжали вилку так крепко, что побелели костяшки. Горло перехватило.
— Верочка, видишь ли... — начала я, но тут Бося залаял, кидаясь к двери — кто-то звонил соседям.
— Успокойся, Босенька! — крикнула Маша, а Вера уже разливала по бокалам остатки вина.
— Давай лучше выпьем за твою дачу! Знаешь, я как раз хотела с тобой поговорить — у меня отпуск через две недели, как раз сможем все вместе там отдохнуть!
Она говорила и говорила, строя планы, расписывая, как мы будем проводить время на даче, а я смотрела в свою тарелку и молчала. Снова молчала. Потому что не знала, как сказать «нет» человеку, который просто не хочет этого слышать.
— Людочка, ты не против, если мы с тобой махнёмся спальнями? — как бы между прочим спросила Вера. — Мне кажется, твоя кровать удобнее для спины.
Я поставила бокал на стол. Бася подошла и положила морду мне на колени, глядя преданными глазами. Единственное существо в этом доме, которое, кажется, замечало моё состояние.
— Я... я подумаю, — ответила я, избегая смотреть Вере в глаза.
Правда в коридоре
Десять дней. Десять бесконечных дней я просыпалась в своей постели с мыслью: «Когда же это кончится?» Десять дней я ходила по собственной квартире, как гость, стараясь не мешать, не создавать конфликтов, быть тише воды и ниже травы.
Вечер пятницы. Я возвращалась из ванной к себе в спальню, когда услышала голос Веры из кухни. Она говорила по телефону, не подозревая, что я могу её слышать.
— ...да, Тань, всё нормально устроились, — слова Веры звучали приглушённо, но отчётливо. — Людка терпит. А куда она денется? У неё всё равно никого нет.
Я замерла на месте, будто ударили под дых. Людка. Терпит. А куда она денется.
— Нет, я думаю, ещё месяц точно можно посидеть, — продолжала Вера, негромко посмеиваясь. — Ремонт у нас только начался, бригада работает медленно. А тут условия — отличные. Три комнаты, всё удобно.
Я прислонилась к стене, чувствуя, как холодеет спина. Так вот как всё обстоит на самом деле. Вот как она ко мне относится.
— Да она вообще безотказная, — голос Веры стал ещё тише, перешёл почти на шёпот. — Знаешь, как Колька говорил? «Моя Люда как пластилин — из неё что хочешь можно слепить». Так и живём.
Я зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Коля никогда такого не говорил. Никогда! Это Вера придумала, чтобы оправдать своё хамство, своё неуважение.
— Ладно, Тань, потом созвонимся. Детей надо укладывать, — Вера зевнула. — Давай, пока.
Я бесшумно проскользнула в свою комнату и закрыла дверь. Руки дрожали так сильно, что я едва смогла расстегнуть пуговицы на блузке. «Людка терпит». «Куда она денется». «Безотказная».
Каждое слово отдавалось в голове, как удар молотка. Я села на кровать, пытаясь успокоить дыхание. В груди жгло от обиды и унижения.
Я встала и подошла к зеркалу. Усталое лицо, потухшие глаза, опущенные плечи. Когда я превратилась в эту покорную, бессловесную женщину? Когда позволила себе стать половиком, о который вытирают ноги?
— Хватит, — прошептала я своему отражению. — Хватит быть «безотказной Людой».
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Это моя квартира. Мой дом. Моя жизнь. И никто не имеет права разрушать то, что я строила эти пять лет после смерти Коли.
Утром я поговорю с ней. Без криков, без истерик. Просто скажу, что им нужно съехать. Прямо так и скажу. Впервые за эти десять дней я легла спать со спокойной душой. Решение было принято.
Решительный шаг
Утро выдалось солнечным, хотя внутри меня бушевала буря. Я проснулась рано, заварила крепкий чай и выпила его на кухне в полном одиночестве. Голова была ясной, решение — твёрдым.
Вера появилась на кухне ближе к одиннадцати, зевая и потягиваясь.
— Кофе есть? — спросила она, не глядя на меня. — Что-то голова трещит.
— Есть разговор, — я посмотрела на неё прямо. — Дети где?
— В комнате сидят, мультики смотрят, — Вера нахмурилась, всматриваясь в моё лицо. — Что-то случилось?
— Пойдём в гостиную, — я встала и направилась в комнату, не оборачиваясь.
Мы сели на диван. Вера явно нервничала — теребила край футболки, покусывала губу.
— Вера, — я начала спокойно, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Ты должна съехать. Вы все должны. Это мой дом, и я больше не готова это терпеть.
Она уставилась на меня так, словно я вдруг заговорила на китайском.
— В каком смысле? — её глаза расширились. — Ты нас выгоняешь?
— Я вас не выгоняю, — покачала головой я. — Я просто говорю, что вам нужно найти другое жильё. Вы живёте здесь уже одиннадцать дней, и ни разу не спросили, удобно ли мне это. Ни разу не поинтересовались моими планами, моими желаниями.
— Людочка, — Вера перешла на заискивающий тон, положив руку мне на плечо. — Ты что такое говоришь? Мы же семья! Ты сестра моего брата, мы родня!
— Родня не вваливается без приглашения. Родня не ведёт себя так, будто делает одолжение, разрешая хозяйке квартиры в ней жить.
Мой голос звучал так уверенно, что я сама себе удивлялась. Куда делась робкая, стеснительная Люда, которая всегда уступала?
— Я всё слышала вчера, — добавила я тихо. — Твой разговор с Таней. Про то, что я «безотказная», что у меня «никого нет» и что вы собираетесь жить здесь ещё месяц.
Вера вспыхнула, открыла рот и тут же закрыла. Потом её лицо исказилось.
— Значит, подслушивала? — прошипела она. — Хорошо же! А я-то думала, ты действительно рада нам помочь! Думала, ты просто хорошая, добрая! А ты...
— Я и есть хорошая, — перебила я. — Но я не половик. И это мой дом.
— Да ты просто чёрствая эгоистка! — Вера вскочила с дивана. — Тебе что, жалко? У тебя тут три комнаты на одну! А мы с детьми... Где нам жить?
— Там, где вы жили до этого, — я тоже поднялась. — У вас была квартира. И не говори мне про ремонт. Я слышала твой разговор, помнишь?
Вера осеклась. Потом глаза её наполнились слезами.
— Ты... ты... — она всхлипнула. — Ты просто не понимаешь! Мне тяжело одной с детьми! Ты бездетная, откуда тебе знать?
Удар ниже пояса. Но я была готова и к этому.
— Вера, — моя рука легла на её плечо. — У вас есть неделя, чтобы собраться. Потом я уеду на дачу. Одна. И хочу вернуться в пустую квартиру.
Я вышла из комнаты, оставив её стоять посреди гостиной с открытым ртом.
Возвращение к себе
Прошел месяц. Я только что вернулась с дачи, где провела две недели среди цветущих яблонь и сирени. Одна. Совершенно одна.
Квартира встретила меня чистотой и тишиной. Я открыла окна, впуская весенний воздух, и с наслаждением вдохнула его полной грудью. Никаких детских криков. Никакого лая. Никаких чужих вещей, разбросанных по углам.
Вера с детьми и собакой съехала ровно через неделю после нашего разговора. Молча собрала вещи, велела детям не шуметь. Перед уходом бросила на пороге:
— Значит, так? Даже не проводишь нас?
— Провожаю, — ответила я, стоя в дверном проёме. — Счастливого пути, Вера.
Она поджала губы, дёрнула плечом и вышла, громко хлопнув дверью. Так закончились эти странные, выматывающие отношения.
Я разобрала чемодан, расставила по местам привезённые с дачи банки с вареньем и села в своё любимое кресло с книгой. Но не успела прочитать и страницу, как зазвонил телефон. Вера.
Я смотрела на мигающий экран, раздумывая, брать ли трубку. Потом всё же ответила.
— Люда? — голос Веры звучал непривычно тихо.
— Да, я слушаю.
— Послушай... я хотела извиниться, — она запнулась. — Мы тогда так плохо расстались. Я была не права.
Я молчала, покачивая ногой. За эти недели я много думала о Вере, о себе, о том, как легко потерять себя в попытках угодить другим.
— Ты там? — встревоженно спросила она.
— Да. Я слушаю, Вера.
— Просто... Понимаешь, мне так было удобно у тебя. Я привыкла, что ты всегда соглашаешься, всегда уступаешь. И когда ты вдруг отказала... я растерялась. Обиделась.
— Я понимаю, — ответила я спокойно.
— Ты сердишься?
Я задумалась. Сержусь ли?
— Нет, Вера. Я не сержусь. Просто теперь я знаю свои границы и умею их защищать.
— Я тут... подумала, — она говорила медленно, подбирая слова. — Может, приедешь к нам на выходные? Дети скучают. И мы могли бы... ну, начать всё заново.
Я улыбнулась. Ещё месяц назад я бы сразу согласилась, бросила всё и поехала. Но не теперь.
— Спасибо за приглашение, Вера. Но в эти выходные у меня другие планы. Может быть, в следующий раз. Я позвоню заранее.
— Хорошо, — в её голосе мелькнуло удивление. — Тогда... до связи?
— До связи, Вера, — я помедлила и добавила: — Я тебя не осуждаю. Просто теперь я по-другому живу.
Я положила трубку и подошла к окну. Вечерело. По улице спешили люди — каждый со своими заботами, своими планами. Я прислонилась лбом к стеклу и закрыла глаза.
Тишина. Покой. Мой дом. Моя крепость.
За окном шелестели молодой листвой деревья, где-то вдалеке играла музыка. Я улыбнулась своему отражению в тёмном стекле. Тому, что теперь я могла сказать «нет». Тому, что научилась ценить себя.
Звонок телефона прервал мои размышления. На экране высветилось: «Вера».
Я несколько секунд смотрела на мигающий дисплей, а потом... просто отключила звук. Сегодня я хотела побыть одна. И теперь я точно знала — это моё право.