Аттис-Амур
Эта бронзовая скульптура, датируемая примерно 1440–1443 годами, доставила немало головной боли историкам искусства, пытающимся понять ее значение. В настоящее время она находится в музее Барджелло (Флоренция), в зале, посвященном гениальному Донателло.
Вазари упоминал её как Меркурия «ростом в полторы руки, выполненного целиком, и одетого каким-то странным образом» в доме семьи Аньоло Дони, с точной атрибуцией Донателло. Вазари описывал Аньоло Дони (1474–1539) как богатого торговца тканями, как «флорентийского гражданина, который очень любил иметь красивые вещи, как работы древних, так и современных художников».
Однако в 15 веке Дони не могли себе позволить купить бронзовую работу, не говоря уже о том, чтобы заказать её у Донателло, учитывая, что их семейное состояние возникло намного позже, в начале 16 века (в 1504 году Аньоло Дони женился на пятнадцатилетней Маддалене Строцци, которая принесла приданое в размере тысячи четырехсот флоринов). Определённо Аньоло купил это произведение.
Кто именно заказал оригинальную скульптуру Донателло остается загадкой. А своеобразная иконография, до конца точно не истолкованная, предполагает частный заказ, возможно, кого-то, связанного с кругом образованных флорентийских гуманистов. Маковые головки на поясе могут символизировать Гипноса, но они также – геральдический атрибут важной флорентийской семьи Бартолини Салимбени.
Фигура с крыльями (104 см) напоминает Эроса или Купидона, но с толку сбивает его одежда. Фригийские штаны, оставляющие открытым зад, могут указывать на другого мифологического персонажа – Аттиса. Известно две версии мифа об Аттисе – фригийское предание, изложенное греческим географом Павсанием, и Арнобием, христианским апологетом во время правления Диоклетиана. Хотя вариаций мифа существует много.
Зевсу, почивавшему на небесах, приснился эротический сон, и семя он изверг. Часть его упало на землю, которая понесла и спустя положенное время родила демона-гермафродита. Его назвали Агдистис. Боги, изрядно испугавшись потенциальной силы потомства Зевса, кастрировали его. Из отрубленного отростка выросло миндальное дерево. Дочь бога реки Сангарий (Сакарья) сорвала созревший миндальный плод и положила его себе на грудь. Он сразу исчез, а она оказалась с плодом в чреве. Она родила ребенка, которого назвали Аттисом, так как мама его оставила на произвол судьбы в горах и ребенка вскормила коза (по-фригийски attagos).
Аттиса нашла семья пастухов и воспитала. Он вырос в божественно прекрасного юношу, и тут появилась (уже чисто в женском образе) Агдистис, влюбилась в юношу и стала его домогаться. Родственники Аттиса, чтобы избежать таких ухаживаний, отправили его в Пессинунт, женить на дочери короля.
Когда «начали петь гименей» появилась Агдистис и наслала безумие на Аттиса и отца невесты (они отрезали себе гениталии). Агдистис очень пожалела о «неприятностях», которые причинила Аттису и добилась от отца (Зевса), чтобы его тело сохранилось нетленным.
Другая версия мифа, дополненная, происходит на границах Фригии, в том место, где находилась крутая скала под названием Агдус. Там Девкалион и Пирра, отец и мать человечества, после всемерного потопа, высекли людей из камня, и Кибела, «великая мать богов», также была высечена в этой скале. Зевс тщетно хотел соединиться с ней. Однажды ночью, он так пылко мечтал о ней, что его семя упало на камень, и из него на свет появился гермафродит Агдистис. Он был злым, жестоким, постоянно оскорблял богов. Тогда Либер (римский Дионис) напоил его, а когда тот уснул – кастрировал.
Либер предложил ему выпить на вершине гранатного дерева, и Агдистис уснул, балансируя на ветке. Либер привязал его гениталии к ветке веревкой и, спустившись на землю, со всей силой потряс дерево. Внезапно проснувшись, несчастный упал, начисто оторвав себе хозяйство, а его кровь пропитала гранат. Вариант – Либер с помощью силка привязал ногу Агдистиса к его гениталиям. Когда Агдистис проснулся и встал, он оторвал их. Из большого потока крови выросло гранатовое дерево.
Нимфа Нана, дочь речного бога Сангария, положила один из плодов дерева себе на грудь и забеременела мальчиком. Сангарий обнаружив беременность дочери, запер её и велел уморить голодом. Но Кибела сохранила Нане жизнь, и она родила мальчика. Однако Сангарий велел бросить ребёнка на дороге. Прохожие подобрали его и вырастили на меде и козьем молоке, назвав Аттисом, что по-фригийски «козёл» или «красивый».
Пока Аттис рос, Агдистис была его постоянной тайной спутницей. Она «ласкала его и связывала себя с ним нечестивым подчинением своей похоти единственным возможным теперь способом. Водила его по лесным полянам и дарила ему добычу из множества диких зверей, о которых мальчик Аттис сначала говорил с гордостью, что они добыты его собственным трудом и стараниями». В конце концов, напившись, Аттис признался в своих отношениях с Агдистис. Чтобы спасти юношу от «столь позорной близости», царь Пессинунта Мидас решил отдать ему в жены свою дочь.
В день свадьбы Мидас закрыл ворота города, чтобы ничто не могло нарушить праздничное событие. Но Кибела знала судьбу Аттиса и то, что он никогда не будет в безопасности, если женится. Она «подняла» городские «стены своей головой» и вошла в город. За ней вошла и Агдистис. В ярости она ворвалась на свадьбу и наслала на всех безумие, что заставило Аттиса оскопить себя под сосной. Кибела собрала отрезанные гениталии и похоронила, из крови выросли фиалки вокруг сосны. Агдистис умоляла Зевса вернуть Аттиса к жизни. Он отказался, но пообещал, что тело Аттиса никогда не будет разлагаться, волосы продолжат расти и мизинцы останутся живыми.
Агдистис перевезла тело в Пессинунт, где похоронила его, основала братство жрецов и учредила праздник в его честь.
Образованный Джованни Баттиста Дони, теоретик музыки, владевший скульптурой в 17 веке, был поражен необычной иконографией и обратился за советом к римским гуманистам, антикварам, историкам, как Лука Олстенио и Джованни Пьетро Беллори, которые впервые упомянули имя Аттиса.
Но в скульптуре есть и другие атрибуты – пояс Гипноса (Гипнос раздал лепестки мака, хотя маки также символ Кибелы), сандалии Меркурия, хвост Пана. Змея, извивающая у его ног, – хтонический символ жизни. Прическа и штаты напоминают об анатолийском происхождении культа Кибелы и Аттиса. Обнажение гениталий – символ ритуального осквернения, которому подвергались жрецы богини Кибелы. Возможно, ключом мог бы послужить предмет, утерянный в 1677 году который мальчик держал в руках.
Смерть первенца фараона
Лоуренс Альма-Тадема ориентировал свои картины в первую очередь на британский рынок. Однако проживавший в Лондоне знаменитый художник не забывал о своих голландских корнях. Он хотел, чтобы хотя бы одна из его работ попала в голландскую коллекцию, и после своей смерти завещал картину «Смерть первенца фараона» (1872) Рейксмюсеуму в Амстердаме. Это был щедрый жест, поскольку работа считается одним из его шедевров. Художественные критики весьма положительно оценивали её качества. Pall Mall Magazine, престижный литературный журнал, назвал ее «самой красивой картиной года», а шесть лет спустя она удостоилась золотой медали на Всемирной выставке в Париже 1878 года, а также на Парижском салоне.
Сам художник был очень привязан к холсту. Хотя он создал картину для арт-дилера бельгийского происхождения Эрнеста Гамбара, имевшего бизнес в Лондоне, который помог Альме-Тадеме привлечь внимание британской публики к своим работам в начале его карьеры, в 1879 году он выкупил её и поместил на почетное место в своей студии.
Альма-Тадема посвятил многие произведения античности и был известен своими обширными археологическими познаниями, особенно в области Древнего Египта. Он владел трехтомным трудом египтолога Джона Гарднера Уилкинсона «Нравы и обычаи древних египтян» (1837) и дружил с немецким египтологом Георгом Эберсом. Сам он посетил дельту Нила только в 1902 году.
Что нетипично для Альма-Тадема, то, что в этой картине он сочетает свой интерес к Древнему Египту с библейской темой. В 1859 году Альма-Тадема уже обращался к этой теме в картине «Печальный отец», но позже полотно было обрезано, поскольку, по-видимому, не удовлетворило художника.
Фараон охвачен безмолвной скорбью, на его коленях лежит тело мертвого сына. Мать в отчаянии бросилась на своего ребенка, сжимая его руку и поддерживая падающее тело. Амулет на груди мальчика оказался бесполезным. Слева от фараона сидит врач (это из-за бутылочек у его ног и одна зажата в его правой руке). В правом углу бритоголовые жрецы молятся, лежа на земле животом вниз, держась за головы левой рукой и направляя правую руку вверх. За колонной, создавая глубину внутри картины, свечи, поднятые на деревянные подставки, и музыканты, играющие на свирелях.
Понятно, что произошло – самая ужасная десятая казнь египетская. В библейской книге «Исход» фараон упорно отказывался освободить еврейский народ от рабства, тем самым бросая вызов воле Яхве, который проявил свой гнев, лишив жизни всех первенцев египтян.
На заднем плане справа появляются Моисей и Аарон, их вызвали к фараону, чтобы сообщить, что они могут покинуть Египет вместе со своим народом, но они только второстепенные персонажи в драме, которую Альма-Тадема представляет зрителю.
Художник, передавая личную трагедию фараона и его жены, стремился перенять иератический стиль египетского искусства – фронтальные, величественные и массивные центральные фигуры пассивно, хотя и благородно, созерцают катастрофу как свершившийся факт, не участвуя в какой-либо форме действия. Живые и мертвые все разделяют статичную позицию, усиливая впечатление, что, хотя только первенцы были выбраны для мести, последняя казнь означала падение целого общества. Перси Кросс Стэндинг, первый биограф Тадемы, говорил в этом контексте о «концепции безмолвного ужаса». Любой намек на драматическое волнение отнесен к полям картины, где персонажам парадоксальным образом позволено больше свободы действий.
Трагический образ фараона с мертвым сыном повторяет формулу «Пьеты» (Дева Марию и тело Иисуса Христа, лежащее у Неё на коленях).
Картина была написана через год после премьеры оперы Джузеппе Верди «Аида», в разгар помешательства на Древнем Египте. Альма-Тадема демонстрирует свои археологические познания во многих деталях. За головой фараона – картуш Рамсеса II, тем самым художник помещает Исход в тринадцатый век до нашей эры, в эпоху Рамессидов, в период Нового царства. Он написал предметы, которые он, должно быть, видел в Британском музее, включая ушную стелу – с изображением уха человека, представлявшего ухо бога, которое слышало молитвы праведных египтян. Обычно ушные стелы (из Нового царства, что было связано с новой религиозной концепцией) размещались за пределами стен храма, поскольку среднестатистический древний египтянин имел ограниченный доступ к храмам богов.
Освещение вдохновлено Рембрандтом. Хотя атмосфера темная и торжественная, комната окрашена в теплые тона из-за искусственного света свечей. Благодаря такому освещению видно, что сцена происходит ночью. Это также усиливается холодными цветами, в которых изображены Моисей и Арон.
Портрет молодого человека с инжиром
Симон Вуэ написал этот портрет (ширина – 63 см, высота – 78 см) в 1615 году в римский период его творчества. В центре внимания молодой человек, чьи темные вьющиеся волосы обрамляют его лицо, на котором играет насмешливая улыбка. Он одет в богатую одежду. Внимание к деталям при передаче фактуры тканей и черт лица изысканно, что характерно для барочного стиля Симона Вуэ. Художник мастерски использует технику света и тени, известную как кьяроскуро, выделяя фигуру на менее четком фоне. Общая цветовая палитра – сдержанная – гармония коричневых, фиолетовых и белых тонов.
В правой руке молодой человек держит инжир, а другой делает оскорбительный жест, названный в честь фрукта. Здесь послание явное, если даже опустить иконографическое значение инжира в светском искусстве, который может означать процветание, изобилие, а также символизировать чувственность, похоть, а обратится к этимологии слова.
Фиговое дерево (смоковница обыкновенная или смоква) производит плод (вернее соплодие), называемый инжиром, – в итальянском языке fico. Термин встречается почти во всех итальянских диалектах, а в женской форме, fica, несёт сексуальный подтекст, соответствующий женскому половому признаку.
Этимология слова fico напоминает латинское ficus, которое, однако, не имеет эквивалентов в языках индоевропейского происхождения; только в греческом языке есть «sykon», похожее по звучанию, но не идентичное. С другой стороны намек на женские половые органы, по крайней мере, столь же древний, как и комедия Аристофана «Мир», поставленная в 421 г. до н. э. по случаю мира, заключенного между Афинами и Спартой во время Пелопоннесской войны. В ней Аристофан в строке 1350 непристойно называет «женский пол» словом sykon. В этом значении термин происходит от финикийского pequ, который в свою очередь – от аккадского pīqu, или sīqu (m.), существительного для женского полового признака.
Итальянское слово fica в значении «вульва» утвердилось между 16 и 17 веками. Существительное в женском роде (fica/figa) использовалось во всех диалектах для образования оскорбительных эпитетов в адрес женоподобных мужчин.
Истоки жеста «фига» восходят к эпохе этрусков и римлян, где "мануфика" (амулет, который, по народному поверью, защищал от несчастий и неудач) изначально имел апотропейное значение для изгнания духов мертвых во время лемуралий.
С приходом христианства и последующим отказом от многих языческих символов этот жест, «fare le fiche», определяемый как manu obscena (непристойная рука), утратил всякое ритуальное значение, приобретя исключительно вульгарный оттенок. Он широко цитируется во многих литературных текстах и живописи вплоть до 17 века (большой палец, просунутый между указательным и средним пальцами, имитирует проникновение)
Вампир
Это интригующая картина Эжена Делакруа, который был поклонником творчества Байрона. На ночном столике лежит книга, открытая на титульном листе «Вампир», должно быть, Джона Полидори. Вот только, кто это женщина? Возможно, она персонаж из рассказа Полидори? Или это отсылка к Байрону?
История о вампире была начала лордом Байроном знаменитым летом 1816 года, когда на вилле Диодати отдыхавшие на Женевском озере, лорд Байрон со своим врачом и секретарём Джоном Уильям Полидори, Перси Биши Шелли, Мэри Годвин и Клэр Клэрмонт, устроили легендарный конкурс. Байрон предложил, «чтобы каждый из них написал «сверхъестественный» рассказ». Он написал фрагмент, который был подхвачен Полидори и опубликован под названием «Вампир». Чтобы привлечь внимание читателей «Вампир» был впервые опубликован под авторством лорда Байрона.
«Вампир» повествует о злоключениях молодого человека по имени Обри, богатого джентльмена и сироты, после его встречи с загадочным лордом Ратвеном (вампиром): «Несмотря на мертвенную бледность его лица, черты которого были прекрасны, но которые никогда не разогревал ни румянец скромности, ни пламя сильных страстей, многие из красавиц старались привлечь его внимание и приобрести хотя бы нечто, похожее на привязанность». Чтобы понять этого странного персонажа, Обри отправляется вместе с ним в путешествие в Италию. Благодаря письму-предостережению от опекунов наивный Обри начинает осознавать мрачную природу лорда Ратвена..
Обри уезжает один в Грецию, где встречает прекрасную Ианту, которая рассказывает ему истории о вампирах. Однажды ночью, во время бури, лошадь заносит его к хижине, где он застает врасплох мужчину, нападающего на женщину. Мужчина сбегает и Обри обнаруживает, что мертвая женщина – Ианта. Вампир высосал из Ианты кровь. У обезумевшего от горя Обри начинается лихорадка, и лорд Ратвен приезжает его лечить.
Во время археологической экспедиции лорда Ратвена смертельно ранят разбойники. Перед смертью он заставляет Обри поклясться, «что в продолжении одного года и одного дня вы ни единой живой душе никоим образом не передадите того, что знаете о моих преступлениях или о моей смерти». Обри клянется, не понимая. Только роясь в вещах лорда Ратвена, он понимает, что именно он убил Ианту, и что он, вероятно, вампир.
Обри возвращается в Англию и приходит в ужас, когда видит лорда Ратвена живым и здоровым. Он напоминает Обри о клятве. Взяв имя Марсден, он встречается с сестрой Обри. Они должны пожениться в тот день, когда истекает срок хранения клятвы. Обри подозревает страшное, но он связан клятвой. У него случается нервный срыв, но его принимают за психически больного и не выпускают. За день до свадьбы, Обри пишет ей письмо, в которой раскрывает историю лорда Ратвена. Но письмо читает доктор и принимает его за бред сумасшедшего.
Обри завет опекунов и «когда пробило полночь, подробно рассказал все, здесь записанное, и сразу после этого умер». Опекуны не успевают вовремя предупредить сестру Обри; «Обряд венчания свершился, и молодые оставили Лондон. Опекуны пытались спасти мисс Обри, но было уже поздно. Лорд Ратвен исчез, но сестра Обри уже утолила кровавую жажду ВАМПИРА».
Сам Байрон обращается к теме вампиров в поэме «Гяур». Турок, один из трех рассказчиков истории, описывает, как Хасана приветствовали гурии в раю и оттуда Хасан проклинает Гяура, который его убил:
Нет, о страдании твоем
Пересказать не хватит силы.
Но перед этим из могилы
Ты снова должен выйти в мир
И, как чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную -
И будешь пить ты кровь живую
Своих же собственных детей.
Во мгле томительных ночей,
Судьбу и небо проклиная,
Под кровом мрачной тишины
Вопьешься в грудь детей, жены,
Мгновенья жизни сокращая.
Но перед тем, как умирать,
В тебе отца они признать
Успеют. Горькие проклятья
Твои смертельные объятья
В сердцах их скорбных породят,
Пока совсем не облетят
Цветы твоей семьи несчастной.
Когда же юной и прекрасной
Любимой дочери придет
Погибнуть за тебя черед -
Она одна тебя обнимет,
И назовет отцом, и снимет
Она кору с души твоей,
И загорится пламень в ней.
Но все же нет конца мученью:
Увидишь ты, как тень за тенью
Румянец нежный на щеках
У юной жертвы исчезает
И гаснет блеск у ней в глазах,
И взгляд печальный застывает...
И ты отделишь от волос
Одну из золотистых кос,
И унесешь в воспоминанье
Невыразимого страданья:
Ведь в знак любви всегда с собой
Носил ты локон золотой.
Когда с кровавыми устами,
Скрежеща острыми зубами,
В могилу с воем ты придешь,
Ты духов ада оттолкнешь
Своею страшною печатью
Неотвратимого проклятья.
Агасфер на краю света
Вечный жид, легенда о котором начала распространяться в Европе в 13 веке, насмехался над Иисусом по пути к Распятию. Увидев это, Бог решил поставить парня на место и осудил его скитаться по миру до паруси или Второго Возвращения.
Итак, Агасфер странствует по Земле, и в прекрасной картине австро-венгерского художника-символиста Адольфа Химери-Хиршлема он на самом краю планеты, на «конце света». Полярный и штормовой пейзаж – холодные цвета леденят кровь красотой и драматической интенсивностью. Измученный старик появляется в окружении двух фигур: слева – ангел надежды, справа – Смерть, всегда рядом с Агасфером, но никогда не забирает его с собой. На переднем плане – обнаженная, безжизненная женская фигура, олицетворяющая мертвое человечество. Вороны собираются ею полакомиться.
