Глава 34
Володя почти не чувствовал под собой ног, когда бросился по деревне, едва разобрав, в какую сторону ему указала Нюра. Пыль стояла над дорогой, дыхание сбивалось, но он бежал как безумный, отрешенный от всего — скорее, только бы успеть, только бы Семеновна еще была там. Он словно чувствовал, что это бесполезно. Все вокруг слилось в одно пестрое пятно, которое мелькало перед глазами: обветшалые заборы, серые хаты, цветущие сады, небо, трава…
За ним, спотыкаясь, бежал Мишка, тяжело дыша и отставая с каждым шагом:
— Да обожди ты, я тебе грю, — орал он, — ну ня убегуть жа они прямо чичас! Вовка, мать твою, — хрипел он сзади, но Володя не слышал — он бежал, и в голове билась мысль: «Только бы успеть! Только бы не уехали!»
Навстречу попалась молодая баба. Володька, еще увидев ее издалека, заорал:
— К бабке Настасье правильно бежим?
— Прально! А чегой случилоси-то? Пошто бягите?
Оставив ее вопрос без ответа, Володя пробежал мимо, и лишь Михаил приподнял кепку на ходу и брякнул:
— Женитьси на ей хотим. Бежим от наперегонки. Кто уперед, тот и ей жених.
Баба так и осталась стоять с открытым ртом.
— Шалыганы! — бросила им вслед, поняв, что пришлый пошутил. — Мабуть, помираеть кто?
Когда Володя, задыхаясь, подбежал к нужной хате, в то же самое время на крыльцо неторопливо вышла и хозяйка — старушка, целительница Коршунова Настасья. Она оперлась на перила и чуть прищурившись посмотрела на взъерошенного, пыльного красивого мужика, вбежавшего в ее двор.
— Здравствуйте, бабушка, вы Настасья?
— Здравствуй, сынок. Я ишшо пока. А ты кто жа будяшь?
— Мне бы Семеновну. Она ж у вас остановилась?
Подоспел и Миша, он приподнял кепку и поздоровался с бабушкой. Бабка Настасья ответила и ему.
— Так три дня они у мене быля. Токма севодни уехали, с зарей. Опоздали, сынки... — тихо проговорила она. — А пошто она вама?
Слова бабки Настасьи ударили Володю тяжелее кувалды. Он не сразу понял их, как будто разум отказывался принимать. Он все еще смотрел на старуху, будто надеясь, что та улыбнется и скажет: «Шучу, шучу, канешна, вон она, за хатой! Иди, тама Семеновна, в огороде мене подсоблять!»
Но Настасья лишь вздохнула и, щурясь, затянула платок потуже.
Володя медленно опустился на траву у забора, прислонился к занозистой, давно не крашеной деревяшке. В груди все сжалось, будто только что дали под дых. Он уставился в землю, не видя ни травинок, ни камешков — перед глазами стоял только образ Серафимы: светлые волосы, чистый высокий лоб, большие глаза, в которых было его счастье.
Перед взором прошла их самая первая встреча — тогда, на собрании, а потом Володя вспомнил, как не мог запретить себе смотреть на нее на седьмое ноября, и снова собрание в школе… Он специально пришел тогда пораньше, чтобы просто побыть рядом, а она засуетилась и вышла из кабинета… Никогда он не думал ни о чем таком, о чем болтала деревня. Просто видеть, просто быть рядом…
Все вокруг стало вдруг чужим, пустым. Володя сидел, молча глядя на бабку, на друга, будто не узнавая его. Мир замер, и только ветер тоскливо перебирал листья в саду.
— Бабка Настасья, а ня знашь, куды ж они уехали? Откудава они? — спросил Миша.
Володя вскинулся и с надеждой посмотрел на бабку.
— Ня знай, милок. Ня говорили мы об ентом, — бабка развела руками. — А вы кто жа ей будяте?
Володе так не хотелось сейчас что-то говорить, рассказывать, тоска навалилась на него какой-то ужасной неимоверной тяжестью. Захотелось просто лечь и больше никогда не вставать. Все! Это конец!
Он так и сделал: растянулся во весь рост вдоль забора, уткнувшись лицом в траву.
— Понимашь, бабка Настасья, Семеновна из нашей деревни, из Бурнава… — начал объяснять Миша.
И он очень коротко поведал старушке историю любви своего друга.
— Ой да лихо жа какоя! — покачала головой Настасья, ей стало так жалко этого парня.
«Ангел ня приходил к мене севодни. Если ба хотел помочь, то я бы знала чичас как».
— Вчерась надо бы вама… видно, ня судьба пока! Ну айдатя, робяты, я вас хочь накормлю! Айдатя, да травки тебе дам, — обратилась она к Володе. — Заваришь, и чуток легша тебе станеть.
— Послушай, бабка Настасья, а как она уехала? Мабуть, повез яе кто? — спросил Миша.
Володя снова с надеждой поднял взор на бабку.
— Нет, милмой. Нет, самя оне ушли от мене. На большак, а оттуда уедуть, казала Семеновна.
— Уехала, значить… Бабка Оня померла. Ничегой больша тут делать Семеновне, — грустно проговорил Миша.
— Все. Тупик! — прошептал Володя.
…К грузовику шли медленно, молча, не переговариваясь, еле волоча тяжелые, будто не свои ноги, загребая мягкую, словно шелковую пыль. Миша, не зная, что сказать, бросал короткие, тревожные взгляды на друга.
Деревня стояла такая старая, степенная, будто сама приросла к земле веками. Узкая, вся в колдобинах дорога вилась между покосившимися заборами. Пыль лежала толстым слоем, кое-где на обочинах были видны маленькие лужицы — ночью был дождь. Хаты стояли как-то неровно, каждая по-своему, не рядками, как в Бурном. Бревенчатые стены почернели от времени, крыши проржавели, тут и там виднелись приземистые, словно землянки, сараюшки. Из-под заборов сочилась лопухами и крапивой дикая трава. Безрадостная картина соответствовала настроению друзей.
— Найду! Все равно найду! — твердо сказал Володя, когда подошли к грузовику, который уж облепила ребятня.
Миша хотел спросить — как, да не желая подливать масла в огонь, вместо этого сказал:
— Жисть длинная, авось где-то и пересечетесь!
Володя кивнул и забрался в кабину, на место рядом с шофером.
— Веди ты, Мишка, не могу я.
— Конечно. Отдыхай, Вовка.
Миша прикрикнул на ребят, те со смехом кинулись врассыпную, сел на шоферское место, вытащил папиросу, похлопал себя по карманам в поисках спичек и, не найдя, вздохнул.
Володя подал ему свой коробок. Закурили. Да только Вовка, сделав одну затяжку, так и замер. Папироса, зажатая между пальцев, прогорела, и Миша забрал ее у друга. Володя не реагировал.
Двигатель завелся с хриплым ревом. Грузовик, будто чувствуя настроение своих седоков, тихо тронулся с места, вздымая пыль. Деревня медленно поплыла мимо: перекошенные заборы, низко сидящие крыши, придорожная пыльная трава. Все казалось теперь чужим, ненужным, бессмысленным. Вся жизнь…
Они ехали молча. Миша пару раз пытался что-то говорить, но прекращал, понимая, что Володя его не слышит и не поддержит разговор. Он пристально вглядывался в даль, не видя ее. За окном вилась длинная лента дороги, убегая вперед, бесконечная как тоска в душе.
А грузовик катил и катил их по этой дороге, везя домой — ни с чем, но с надеждой, которую не так-то просто убить.
— Потерял я две любви, Мишка, — одну прошлую, а другую — так и несбывшуюся. Одну уж не найти никогда, а другую буду искать, пока живой.
Михаил в сердцах ударил по рулю — душа болела за друга.
#деревня #любовь #женскаядоля #сельскаяжизнь #любовныйроман #расставание
© Татьяна Алимова, 2025
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую к прочтению⬇️⬇️⬇️