— Я на твоей матери женился или на тебе? — спросил Паша, свирепо посмотрев на меня.
Я замерла. Просто стояла и смотрела на него, и не могла понять — это правда мой муж? Тот самый Паша, который три года назад на нашем первом свидании рассказывал мне про созвездия? Который знал названия всех звёзд и показывал их мне дрожащим от волнения пальцем?
Сейчас его глаза были чужими. Колючими.
— Ну и что ты молчишь? — он швырнул полотенце на стул.
Я подумала, что это странно — злиться и одновременно аккуратно складывать вещи. У Паши так часто. Злится, но крышечку на зубную пасту закручивает. Злится, но тапочки ровно ставит. Это всегда меня умиляло. А сейчас почему-то царапнуло.
— Она просто приехала на выходные, — мой голос был тихим.
— На выходные?! — Паша повысил тон. — Таня, она живёт у нас уже две недели! Две! Недели!
Он отвернулся к окну, словно там, за стеклом, находились правильные слова и спокойствие. Я смотрела на его спину. Широкую. Родную. Напряжённую сейчас до предела.
А за окном шёл дождь. Самый обычный весенний дождь. Москва в такие дни становится серой. Люди идут быстрее обычного, втянув головы в плечи. Никто не смотрит по сторонам. Все торопятся домой.
Домой.
Я вдруг поняла, что наш дом перестал быть домом. Когда приехала мама? Две недели назад. А когда начались ссоры? Дня три назад. Нет, раньше. Просто сначала это были взгляды. Потом вздохи. Потом короткие фразы. И вот — крик.
— Она потеряла папу — сказала я так, будто это всё объясняло.
Паша резко повернулся.
— Я всё понимаю! — в его глазах было отчаяние пополам с усталостью. — Я правда всё понимаю.
Соболезную. Сочувствую. Но она... она везде! Она комментирует каждый мой шаг. Она заняла ванную сегодня на час. А ещё она перевесила наши фотографии! Зачем? Зачем ей было перевешивать чужие фотографии?
Я хотела возразить. Сказать, что это не так уж важно. Что это мелочи. Что у неё горе. Но вместо этого я вдруг вспомнила, как мама за завтраком рассказывала анекдот про глупого зятя. И как она поджала губы, когда Паша сказал, что хочет купить мотоцикл. И как она демонстративно проветривала комнату после того, как он курил на балконе.
— Мам, ты бы поехала домой, — вдруг услышала я собственный голос.
Она стояла в дверях кухни. Маленькая. С этими её вечными бигуди. В халате, который ей великоват. Когда она успела так постареть?
— Что, уже выгоняете? — её голос дрогнул.
— Никто тебя не выгоняет, — я подошла и обняла её. Такую хрупкую сейчас. — Просто... тебе нужно быть дома. В твоей домашней обстановке. С твоими воспоминаниями.
Она отстранилась и посмотрела мне в глаза. Впервые за эти две недели — по-настоящему посмотрела.
— Ты права, — она кивнула. — А то я тут... Да, ты права.
***
Через три дня мы с Пашей стояли на перроне и махали уезжающему поезду.
— Спасибо, — сказал Паша и взял меня за руку.
И я поняла, что не нужно ничего отвечать. Просто сжала его ладонь крепче.
А когда мы вернулись домой, я заметила, что мамины бигуди всё-таки остались. Она забыла их в ванной. И почему-то я не стала их выбрасывать. Просто положила в шкафчик. На всякий случай.
Утром первым делом я пошла на кухню. Наша маленькая кухня. С жёлтыми занавесками. Чайник, который свистит как паровоз. Чашки, которые никогда не складываются в ровную стопку.
Паша сидел спиной ко мне, листал что-то в телефоне.
— Кофе? — спросила я.
Он кивнул, не поворачиваясь. И вдруг сказал: — Знаешь, я вчера долго не мог уснуть. Всё думал.
— О чём? — я достала чашки.
— О том, что... — он замялся. — Что твоя мама может приезжать. Иногда. Но не на две недели сразу.
Я улыбнулась. Потом засмеялась. И он тоже. Мы смеялись как дети. Громко, искренне и с облегчением.
А потом пили кофе и смотрели в окно. На наш двор. На людей, которые куда-то спешили. На весну, которая наконец-то началась.
И я знала, что мама обязательно приедет. Через месяц или два. И возможно, снова начнёт комментировать, как Паша неправильно режет хлеб или слишком громко включает телевизор. И Паша снова будет закатывать глаза. А я буду между ними.
Но это нормально. Так и устроена семья. Все немного мешают друг другу. И все друг друга любят.
***
Мама позвонила вечером.
— Танюш, доехала хорошо. Только соседи сверху, кажется, затеяли ремонт. Стучат целый день. Может быть...
Я улыбнулась, глядя на Пашу. Он тоже всё понял и покачал головой, но улыбался.
— Мам, конечно, приезжай. Только не на этой неделе, ладно? У нас... планы.
На самом деле никаких особых планов у нас не было. Просто хотелось побыть вдвоём. Говорить глупости. Заказать пиццу и есть её прямо из коробки, сидя на полу. Всё то, что нельзя делать, когда в доме кто-то третий.
— Я так понимаю, ты соскучилась по маме? — спросил Паша, когда я закончила разговор.
— Нет, — ответила я честно. — Но она соскучилась по мне. И ей одиноко.
Паша кивнул. Серьёзно так, как умеют только взрослые мужчины — коротко и чуть сжав губы.
— Знаешь… — начал он, задумчиво глядя куда-то мимо меня, — когда-нибудь и мы такими станем. Приезжать к своим детям, со своими странными привычками, ворчать по пустякам… и, представляешь, наверняка будем их раздражать!
— Если у нас вообще будут дети, — заметила я.
— Будут, — уверенно сказал Паша. И вдруг подмигнул мне. — Кстати, раз уж твоя мама уехала...
Я рассмеялась. И в этот момент поняла, что иногда счастье — это просто возможность остаться вдвоём с любимым человеком в собственной квартире.
Мы включили музыку. Ту самую пластинку, которую не ставили при маме, потому что «эта современная музыка — просто шум».
А потом мы танцевали. Медленно. Неуклюже. Натыкаясь на мебель.
И я подумала, что всегда буду помнить этот момент. Как мы танцуем после ссоры. После примирения. Как будто заново учимся быть вместе.
И это было прекрасно. Так прекрасно, что хотелось плакать.
Наверное, в каждых отношениях случаются такие моменты. Когда ты вдруг смотришь на человека и понимаешь — вот он, родной. И всё остальное неважно.
— О чём думаешь? — спросил Паша.
— О том, что мы справились, — ответила я. — С нашим первым настоящим испытанием.
Он кивнул. И мы продолжили танцевать. И я знала, что впереди будет ещё много испытаний. И мы не со всеми справимся так легко. Будут слёзы, крики, хлопанье дверьми.
Но сейчас… вот именно сейчас — под эту музыку. (Забавно, мама ведь терпеть её не может!) В объятиях человека, который когда-то пересчитывал для меня звёзды… Я чувствовала себя полностью, без остатка, абсолютно счастливой.
И, была готова ко всему, что только может уготовить нам дальнейшая жизнь. Пусть будет что будет, а я не боюсь.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍