На следующий день Геля собрала всю свою компанию девчонок на лавочке перед школой. У нее горели щеки.
— Представляете, в кого втрескался Макс? В нашу моль!
— Какую моль? — спросила Ира. Этим прозвищем крутые девочки за глаза называли Ренату.
— Да ту самую. Сеструху твою неродную!
— Странно! Я ничего не замечала…
— Еще бы! Она скрывает, наверное.
— Откуда ты знаешь? — почти в один голос защебетали другие девчонки.
— Мне кореш его сказал, по секрету…
Очень быстро выяснилось, что Макс уже давно безответно влюблен в Ренату. А она его отвергла — непонятно, по какой именно причине. У Иры не укладывалось в голове, как можно избегать такого красавчика! Но у Ренаты, похоже, было на это свое мнение.
За такую «неприступность» Геля стала в открытую Ренате завидовать. Ира понимала почему. Гелю грызло то, что она как бы не пыталась привлечь Макса, он обратил внимание на другую — причем даже на ту, что его отвергла. Все это стало поводом, что Геля стала Ренату откровенно высмеивать и настраивать против нее весь класс.
— Наша моль бледная, зачем ей вообще парни! — ехидно улыбалась Геля. — Оно и неудивительно, что она Макса послала. Наверное испугалась, что он сбежит от такой тихони. Она же ни рыба, ни мясо!
Постепенно отношение класса к Ренате ухудшались. Сначала Ира злорадствовала, потом стала держаться в стороне. Чтобы отвлечься, она стала больше учиться. Пока однажды игра не стала слишком жестокой.
— Посмотрите, в чем наша моль сегодня! — смеялась Геля во всеуслышание. Рената надела полупрозрачную блузку с рюшами, которую пошила сама. — Чудачка!
Ира стояла рядом с Гелей, но ничего не говорила. Рената обычно ничего не отвечала обидчикам, из-за чего Иру иногда грызло чувство вины — правда, хорошо, что очень быстро отпускало.
— С таким лицом тебе только по кладбищу ходить! — хохотнула Геля. — Еще и тощая, как скелет. Под свою мамку косишь?
Рената дернулась, как от пощечины. Ира посмотрела на сестру широко распахнутыми глазами, а потом ткнула Гелю локтем в бок.
— Эй, ты чего, не наезжай на...
— Не парься, я не про твою маман… — отмахнулась Геля. — А про ее родную. Может, сама ничего не хавала, еще и дочу не кормила, вот и оказалась на том свете!
Рената замерла, как испуганный зверек. Ира стояла, с трудом осмысливая происходящее, а потом скрипнула зубами.
— Эй, Гель, это уже перебор!
— Что, сеструху свою защищаешь? — сверкнула глазами Геля. За перепалкой следили все одноклассники. Рената всхлипнула и убежала куда-то со скоростью звука.
— Да, защищаю!
— Сама же утверждаешь, она тебе никто!
— Но говорить про ее мать — удар ниже пояса! Я так не играю!
— Вот как, моралистку из себя корчишь, — фыркнула Геля. — Выбираешь моль, а не меня — свою лучшую подругу?
— Если мы и правда друзья, то извинись сейчас же! — заявила Ира. И буквально чувствовала взгляды больше двадцати пар глаз — одноклассники с интересом наблюдали и скорее всего гадали: «Чем же все закончится».
— Не собираюсь я извиняться, — отрезала Геля.
Ира окинула ее презрительным взглядом и демонстративно ушла прочь. Ей нужно было подумать. Она сама виновата, что начала противостояние с сестрой, но… Они так быстро изменились. Сначала Ира чувствовала себя приживалкой и бедной родственницей, а потом стала гордостью родителей и крутой девчонкой в классе. И теперь она уже не так завидовала, не искала в Ренате признаки надменности… Теперь собственный статус и «крутизна» не казались значимей слез сводной сестры.
Рената на следующий урок не пришла. И вообще в тот день больше не появлялась в школе. Ее вещи так и валялись на парте. Иру это насторожило. Она быстро собрала вещи и вернулась домой с двумя рюкзаками. Последний урок решила прогулять — пожаловалась учительнице, что плохо себя чувствовала, а сама побежала домой.
В доме было тихо. Может, еще никто не вернулся? Ира позвала маму, но та не откликнулась. Прокралась на второй этаж и толкнула дверь Ренатыной комнаты — та тихо поддалась. Ира ахнула, когда увидела сестру всю в слезах, валяющейся на кровати, как тряпичная кукла.
— Уйди, пожалуйста… — прошептала она охрипшим голосом. У Иры сердце закололо от жалости.
— Прости, я… Я тоже виновата.
— Дело не в этом, — всхлипнула Рената, а потом расплакалась сильнее. — Геля просто злюка, все об этом знают. Просто… Просто завтра тот самый день. Когда мамы…
Рената не договорила, но Ира и так все поняла. И от этого неприятно засосало под ложечкой. Она молча подошла и села на кровать рядом с сестрой. Попыталась обнять, но та дернулась, стряхивая ее руку.
— Я правда не хотела… — повторила Ира. — Геля стала совсем неадекватной.
Сестра ничего не ответила и продолжила плакать.
На следующий день в школу Рената так и не пошла — пожаловалась папе, что плохо себя чувствовала. Ира понимала ее, тем более в тот самый день… Но и через день она тоже не пошла в школу. А потом на следующей неделе. Такое стало повторятся чаще: Рената могла «проспать», простудить горло, иными словами, при любой возможности погуливала.
И Ире пришлось брать все в свои руки: ей стало резко все равно на Макса, Гелю и всех «подружек». Они все равно не друзья, это понятно. Но может, если Ира начнет защищать сестру, это хоть немного успокоит совесть?
Поэтому в следующий раз, когда Геля стала рассуждать о «моли» — была у нее такая привычка, даже за глаза — Ира отчеканила:
— Может, она и моль, но хоть мозгов побольше, чем у тебя!
Геля сначала удивилась.
В следующий раз — съязвила в ответ.
Потом — с Ирой постепенно перестали общаться все прежние «друзья».
К концу школы Ира рассорилась с Гелей и крутой компанией, но было уже все равно — впереди оставались только экзамены.
И вот приближался выпускной…
Ира мысленно уже сдала все экзамены и поступила в университет (решила стать психологом), поэтому о выпускном даже не думала. Пока однажды Геля не сказала, гордо вскинув нос, пока они стояли в очереди в школьной столовой:
— Ну что ты, спасительница молей, уже решила, в чем на выпускной пойдешь? Или тебе опять помощь моя нужна? Но, увы и ах, больше ты от меня советов не получишь. Страничек из журнала — тоже. Так что останешься ходячей безвкусицей, как бы ни старалась!
— Кто бы говорил о вкусе? — фыркнула Ира. — Готова поспорить на что угодно, что это ты придешь в самом скучном платье. Посредственность… Тебе не хватит ни вкуса, чтобы найти что-то необычное, ни смелости, чтобы выделиться.
— Это я боюсь выделяться?! — чуть ли не взвизгнула Геля. — Да как ты?!.. Да ты… Знаешь, что! У меня будет самое необычное платье. Спорим!
— Спорим! — хмыкнула Ира и протянула руку для строгого, почти что официального рукопожатия. За ними наблюдала половина столовой.
Ира не сомневалась в своем успехе, потому что у нее уже был готов план. Вечером она вихрем ворвалась в комнату Ренаты, даже не постучавшись. Та сидела за журналами и удивленно посмотрела на сводную сестру.
— Что такое? Ты какая-то нервная…
К слову, сестры стали общаться немного чаще в последнее время — с тех пор, как Ира постоянно заступалась за Ренату.
— Я с Гелей поспорила насчет выпускного! И нужна твоя помощь!
— О чем ты? — Рената нахмурила светлые брови.
— У меня есть план!
— Какой?
— Помнишь, как папа Саша подарил нам одинаковые куртки?
— Конечно помню!
— Ты тогда еще пошутила про выпускные платья… А я вот сейчас не шучу! Давай и правда в одинаковых платьях пойдем!
— Зачем?
— Это символично. Считай, знак примирения.
— Ладно… — задумчиво кивнула Рената.
— Сможешь платья пошить?
— Что?
— Прям пошить, — Ира широко улыбалась, аж щеки заболели. — Чтобы нигде больше таких не было. И чтобы они были самыми необычными. Мы придем — и Геля обзавидуется. Я не сомневаюсь, что выиграю спор — ты же будущий дизайнер.
— Это будет сложно, — сказала Рената, но ее глаза азартно блеснули. — Тем более нужно будет найти хорошую ткань.
— А папа Саша с этим не поможет?
— Должен помочь! Я знаю пару хороших магазинов, но будет ли то, что я хочу…
— А ты уже знаешь, что хочешь? — обрадовалась Ира. Рената загадочно улыбнулась.
В ближайшие выходные Рената с отцом поехали в магазин тканей. Она до последнего держала идею в секрете и попросила Иру не подглядывать за ее работой.
— Просто доверься мне, — говорила Рената и хитро улыбалась.
Иногда у Иры появлялись мысли: а может ли она доверять старшей сестре? Не обманет ли Рената? Может, до сих пор таит обиду, ведь Ира несколько лет вела себя с ней… Ну, так себе, мягко выражаясь? Но Ира прогоняла все эти мысли.
И вот накануне выпускного, когда Рената показала платья, Ира ахнула от восторга и мысленно себя отругала за то, что не доверяла сестре.
Спор Ира выиграла без сомнений — Рената на вручение аттестатов пошила строгие комбинезоны. Абсолютные одинаковые, но они шли обеим девочкам. А потом, уже для ресторана, они надели одинаковые голубые платья. Рената осознанно выбрала цвет, который подходил им обеим, и на фото с выпускного они — всегда красивая Рената и похорошевшая, сделавшаяся увереннее в себе, улыбающаяся Ира — смотрелись сногсшибательно. А Геле оставалось только завистливо вздыхать на фоне.
Уже стоя на улице и встречая рассвет, Ира подошла поближе к Ренате и тихо сказала:
— Спасибо. Это правда было круто. Я про платья…
«Не про платья».
— Они как будто правда сделали нас близняшками.
— Это тебе спасибо. Думаю, из тебя получится неплохой психолог.
— А ты уже сейчас крутой дизайнер!
На радостях Ира приобняла сводную сестру, и Рената не отстранилась, не сбросила руку — а крепко обняла в ответ и широко, искренне улыбнулась, так ярко, что Ира вдруг всем телом ощутила: теперь все будет хорошо.
КОНЕЦ
Автор: Виктор Ляшко
Загадка для Марии
– Петровский, я пришел выразить тебе соболезнования в связи с твоим делом о торговле морфинами.
Если кто смотрел «Улицы разбитых фонарей», то он поймет: старший лейтенант Родин был просто вылитый Дукалис. Но вот его коллега капитан Алексей Петровский ни на одного персонажа культового сериала не походил. Он был высок, тощ, темноволос и без особых примет. Петровский поднял на Родина тоскующий взгляд. Тоску вызывал Эверест бумаг на столе.
– Ты хочешь сказать, что кому-то уже понадобились по этому делу результаты?
– Нет, я хочу сказать кое-что похуже. Пиши пропало – у тебя главную подозреваемую завалили!
Вот тут Петровский разом позабыл про бумажный Эверест. Он-то в основном состоял из разной нудной мелочевки, а вот дело о морфинах было куда солидней. И противней, да. Однако у него уже возникли надежды на то, что этот поганый клубок получится распутать. Кончик вроде как из клубка показался, в лице человечка одного. Женщины, точнее. Но если Родин сейчас не издевается...
– Васька, что ты несешь?
– Что узнал, то и принес! Буквально только что новость подъехала! У тебя по морфинам медсестра в разработке, правильно?
– Да, старшая сестра. Не скипидарь мозги!
– И зовут эту сестру Людмила Литвинова?
Петровский молча кивнул. Он уже понял, что Васька Родин и не думает издеваться, и дело швах. Родин развел руками:
– Пару часов назад Людмилу твою нашли у нее дома – мертвее не бывает. Полоснули по горлу чем-то очень острым, подробностей нет пока.
Петровский помянул нечистую силу и нелицеприятно охарактеризовал собственные отношения с судьбой. А что ему еще оставалось?
– И что, нападение неизвестных? – безнадежно поинтересовался он. Но Родин отрицательно покачал головой:
– По всему, бытовуха. Мужа взяли. Они там разводиться собирались, раздел имущества, то, се... Я ж говорю, подробностей не рассказывают, там и с осмотром места преступления не закончили пока. Но вроде как дело ясное – муж ее порешил. Вот такие бывают нехорошие случайности, друг!
Это Васька еще мягко выразился! Морфиновое дело одним махом развалилось подчистую! Ибо Людмила Литвинова, старшая сестра отделения кардиологии, действительно была тем самым «кончиком», потянув за который, он надеялся вывести на чистую воду шайку, промышляющую перепродажей «налево» специфических обезболивающих. Что действует не один человек, в том сомнений не было. Крупное довольно-таки дело.
С этими морфинами, выписываемыми отделению кардиологии под строгую отчетность, все было неясно. Вроде все бумаги оформлялись, как положено, пустые ампулы тоже сдавались согласно предписанию. Но даже Петровскому, от медицины далекому, было очевидно: похожих ампул можно найти великое множество, и никто их особо не проверяет. Сошлось число стекляшек с данными отчета – и порядок. А что несчастным инфарктникам колют и куда на деле морфины уходят – другой вопрос.
Старшая сестра имела самое прямое отношение к учету морфинов. Уже поэтому она не могла не привлечь внимания капитана Петровского. И вот пожалуйста – ссора с мужем, очень острое лезвие, бытовуха, и извольте, капитан Петровский, начинать все по новой!
А следы-то стынут, а виновные-то пути отхода торят! Так что готовьтесь, капитан: вам светит новый глухарь. Упитанный такой, солидный. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>