Старые Анисим с Евдокией радовались, когда внук Пашка написал, что скоро отслужит и приедет домой. Приедет не один, а с невестой. Родители его, младший их сын с женой, давно погибли, вот и воспитывали Пашку с семи лет бабушка с дедом.
- Пашка с невестой приедет скоро, - сообщала Евдокия односельчанкам в магазине. - Не знаю уж, что там за невеста, но точно приедет с ней.
Вечерами ложась спать, Евдокия молилась, и просила Бога, чтобы жена их внуку досталась хорошая, да добрая.
- Пусть хоть какая, но лишь бы любили друг друга, - думала она, а иногда и с дедом делилась своими мыслями.
- Ну мы с тобой ничего не поделаем, Пашка сам выбрал невесту, сам и будет с ней жить, - конкретно говорил дед Анисим. – Приедет, тогда и увидим, что уж теперь-то говорить…
Евдокия сердцем чувствовала, тревожилось оно у неё. Почему-то ждала волнуясь Пашку, наконец приехал. Вошел во двор, держа за руку девушку на голову выше себя и крупного телосложения.
- Ох, Бог ты мой, - в душе воскликнула Евдокия, - чуяло мое сердце, уж больно здорова, - увидев девушку, подумала бабушка.
Дед Анисим тоже крякнул, когда в окно увидел внука с девушкой. Бабушка Евдокия всплеснула руками:
- Ой, Пашенька, отслужил, Слава Богу, а это кто ж у нас? - в это время и дед Анисим вышел на крыльцо.
- Знакомьтесь - это Люба, моя невеста, скоро мы поженимся. Прошу любить и жаловать.
Евдокия подошла ближе и обняла Любу, дед Анисим тоже протянул руку и пожал слегка.
- Ну что же, проходите, гости дорогие, - проговорил Анисим. – Пашка, а ты стал серьезный и в плечах раздался. В армию-то уходил, на воробышка был похож.
- Да, дедуль, армия научит, быстро повзрослеешь, - ответил Павел.
Свадьбу сыграли почти сразу, не гоже это так просто в доме жить девушке и парню. Не нравятся такие порядки бабушке. Хорошо приняли они Любу, хоть и не очень она им понравилась. Да и односельчанки Евдокии тоже высказывали свои наблюдения.
- Мог бы Пашка на нашей местной жениться, вон какие у нас есть красивые девки. Привез какую-то несуразную, не иначе она сама его и окрутила, Пашка-то у вас тихий и спокойный.
Евдокия только качала головой, но плохого ничего в адрес невестки не говорила, не дай Бог до неё еще донесется. Невестка Люба оказалась с характером. Она с первых дней взяла управление домом в свои руки, надежды стариков не оправдались.
Вроде бы поначалу все было тихо. Вскоре друзья Пашки заметили, что он стал другим, торопился домой.
- Паш, давай после работы за фермой посидим, как раньше бывало, - приглашали он его.
За фермой была сколочена небольшая беседка, две скамейки, да крыша над головой. Там за стеной фермы от ветра и скрывались друзья, после работы частенько разливали самогонку. Бывало, когда тепло, кто-то из мужиков и до дома не мог дойти, там и оставался. Правда жены знали это место встречи и наведывались время от времени, вытаскивая своих мужей.
- Не могу, мужики, - отказывался Пашка, - дома дела…
- Вот это любовь, - подшучивали они над ним.
Со временем односельчане заметили, что дед Анисим и баба Евдокия притихли. Особенно Анисим раньше очень любил общаться, хоть кого встретит на улице, долго разговаривает, да и Евдокия тоже была общительной. А теперь она и в магазин-то придет, быстро купит, что надо и быстрей домой. То ли не хотела, чтобы ее расспрашивали о житье-бытье, то ли еще что…
- Что это с Евдокией, и не поговорит, не постоит, - удивлялись односельчане.
Анисим с Евдокией и на своей лавочке возле калитки не стали сидеть вечерами, и лица их стали грустными. Раньше любили они посидеть во дворе под черемухой, стол там небольшой и скамейка. Чай пили летом подолгу. А теперь и чай не пьют.
Это Люба их приучила всех ходить по струнке.
- Нечего чаи распивать во дворе, нечего за калиткой сидеть, лясы точить, - грубо говорила она, а те ей подчинялись, и слова не могли сказать в ответ.
Пашку тоже приучила к порядку.
- После работы сразу домой, хозяйство во дворе, есть чем заняться, - строго говорила мужу. - Не мне же тут колобродить со свинками, да коровой.
Корову доила Евдокия, Люба даже и не подходила к ней. Сама Люба работать не любила. Зато любила раздавать указания, и пробуй не выполни, сразу кулак под нос. Павел уже на себе почувствовал её силу. Как-то залепила она мужу, когда тот вздумал перечить. Анисим с Евдокией это видели, и тоже боялись ей сказать слово поперек.
Соседи тоже стали бояться Любы. Как-то соседская курица зашла к ним во двор, она ее поймала и завернула ей голову, так и бросила через забор во двор обратно.
- Ну и лютая эта Любка, - поговаривали односельчане, - и где выискал её Пашка. – Может быть родит ребенка, смягчится ее характер немного, - надеялись они, Люба уже была беременной.
Но родив сына, ни на чуть-чуть ее душа не смягчилась, как была жесткой и злой, такой и осталась. Люба давно уже перессорилась со всеми соседями. Но хоть и поссорилась, а если ей что-то нужно было, она шла к ним же и просила. И не уходила, пока не получит, зачем пришла.
- Бедные Анисим с Евдокией! – жалели деревенские их. – Запугала начисто их, и Пашку тоже, ведь не могут они и слова ей сказать.
Когда сын подрос, Евдокия присматривала за ним, а Люба работала в колхозе. Хоть и была она сильная и крупная женщина, но работать не спешила, ходила позади всех с граблями на сенокосе. Куда бы ее не поставили, толком нигде не работала.
- Любка, ты что, как муха сонная шевелишься, - покрикивал бригадир, - давай шевелись, вон туча надвигается, сено нужно собрать.
- Мне твое сено… - отбрехивалась Люба, - как могу, так и работаю, и не кричи на меня, - грозно отвечала она.
Бригадир Леха еще не знал, с кем он связывается. Люба уже затаила на него злобу, ждала случая, чтобы отыграться. Леха душой болел за свой колхоз, а эта … работать не хочет. Он каждый день подгонял Любу, а она огрызалась.
А однажды так разругались, что чуть не подрались. Ладно односельчане заступились и развели их в разные стороны.
- Леха, ты бы не трогал Любку, - говорил ему Генка, сосед Анисима и Евдокии. – Ох и жестока, эта баба. В тот раз за волосы так оттаскала жену брата Пашки, та чуть не неделю отлеживалась. Никто с ней не связывается. Она и Пашке может поддать, не говоря уж о стариках.
Как-то приехало начальство городское в деревню. Бригадир Леха поторапливал, чтобы закончить работу побыстрей и на собрание всем собраться. Люба после всех подошла в контору сельсовета, а войдя сразу стала жаловаться начальству на Леху.
- Вот посмотрите, такой наш бригадир Леха. Меня избил и платье даже разорвал, - она тут же показала на разорванный подол платья, который сама и разорвала.
В то время законы были строгие, и начальство районное выслушав Любу, строго смотрели на бригадира. А тот пятился и ничего не мог сказать, то ли от страха, то ли от наглости Любы.
В конторе повисла тишина, но потом Аркадий, деревенский сторож выдал:
- Любка, ну и злыдня же ты. Не зря Анисим с Евдокией, как воды в рот набрали. Брешет она, брешет, - глядя на начальство, проговорил он. – Эта Любка кого хочет сама забьет, брешет она.
Тут все заговорила разом, стали заступаться за бригадира.
- Наш Леха душой болеет за колхоз, заставляет ее работать, а она ленивая. Вот и нашла у них коса на камень.
Еле отбили Леху, не стали дальше разбираться, тем более Любка, увидев такой поворот дела, улизнула за дверь и ушла домой.
С тех пор бригадир никогда не связывался с Любой, а если что нужно сказать, передавал через других. Где бы не была Люба, все старались с ней ладить. Как только войдет в магазин, кто-то тут же говорит:
- Пропустите Любку, она спешит, - продавец тоже старалась быстрей избавиться от неё, лишь бы не шумела.
Когда её сын пошел в школу, доставалось учителям. За каждую плохую оценку ругалась с учителями, грозила.
Анисим с Евдокией умерли почти друг за другом. Анисим на четыре месяца только и пережил жену. Односельчане шептались:
- Любка эта раньше времени их туда отправила, - показывали они в сторону деревенского кладбища. - Если бы не её злоба, жили бы да жили старики.
Громко боялись разговаривать, не дай Бог донесется до неё. Павел тоже изменился, еще молодой мужик, а превратился в старика, сгорбился. Когда к нему обращается жена, он каждый раз вздрагивает.
- Эх, Пашка, - говорили ему друзья, - на кого ты похож стал. Гнать твою Любку из деревни надо. Нет ни одного человека в деревне, с кем бы она не разругалась, кого бы не обозвала. Ну и язык у неё черный. Поссорила тебя с братом, теперь вы враги, деда с бабкой твоих загнала в могилы. Ты скрючился, как сморчок.
Павел только ниже наклонял голову и кивал головой.
- Правы мужики, ох как вы правы. Сто раз пожелал, что привез её сюда. Сама напросилась, сама меня сбила с пути истинного. А ведь обещала, что все будет хорошо. А я еще думал, почему так радуется ее мать, когда собирала ее в путь со мной. Небось до смерти рады все родственники, что увез я её.
Конечно и жизнь Любы была не очень хорошей. Не так она мечтала жить, хотелось достатка, а жили - еле концы сводили с концами. В деревне много не заработаешь. Но перед другими любила похвастаться, что все у неё хорошо. Унижала других, учила жизни. Хотя в деревне ничего не спрячешь, все знают, кто чем дышит.
Может так бы и жили дальше, но видимо судьба распорядилась по-другому. Заболела Люба враз, слегла, даже сама в больницу в район не смогла поехать. Вызвал Павел на дом врача. Тот приехал и забрал ее с собой. Лежала в больнице, а потом Павел привез её обратно, но она так и не встала. Лежала Люба, мучилась, умирала долго и тяжело. И пришел тот момент, когда ее не стало.
Павел обратился к мужикам выкопать могилу на кладбище, чтобы похоронить жену. Но не мог во всей деревне найти ни одного человека, чтобы кто-то взялся за это дело. Пришлось Павлу нанимать мужиков из соседней деревни. Никто из односельчан не пришел попрощаться с Любой, не проводили на кладбище. На похоронах был Павел с сыном, дед Аркадий –деревенский сторож, да брат Павла с женой. Пришли все-таки помочь брату. Так втроем погрузили гроб с телом Любы на телегу и отвезли на кладбище.
Может конечно и стоило односельчанам проявить немного сочувствия, но не захотели. Не смогли простить грехи ей и то зло, которое она несла им в течение многих лет.
Можно почитать и другие мои публикации.
Спасибо, что читаете, подписываетесь и поддерживаете меня. Удачи Вам в жизни!