Павел поспешил к микроволновой печи, быстро разогрел пару бутербродов из собственных запасов. На плите уютно заурчал маленький чайник.
— Кофе есть растворимый, вас устроит? Простите, забыл представиться. Павел.
Арина молча кивнула, её тело начало немного согреваться. Кошмарное пробуждение в морге уже не стало казаться ей страшным сном, раз здесь даже кофе с бутербродами угощают.
У неё была непростая, довольно извилистая судьба. Сейчас она немного придёт в себя и расскажет о себе всё этому малознакомому мужчине.
Торопиться домой, в их жилище с Максимом в Лоуне, она уже больше не должна. Опять она столкнулась с гнусным предательством, а ведь была уверена, что встретила в лице Макса мужчину всей своей жизни. Было нестерпимо больно, невыносимо тоскливо. Она стиснула зубы — все эмоции потом. Арина всегда помнила слова матери:
— Всякий человек приходит в нашу жизнь для опыта. Ни одно знакомство не бывает случайным.
Она уже понимала, что Максим пролетел яркой кометой по её судьбе для опыта горького, жестокого. Она переживёт и это. Она не верила в случайности. То, что патологоанатом в морге, в который она угодила после попытки Максима убрать её, оказался соотечественником, показалось ей хорошим знаком. Бог не зря уберёг её и оставил на этой земле. Какое-то своё предназначение она ещё здесь не выполнила.
После парочки бутербродов и большой чашки кофе Арина собралась с духом и ещё раз спросила Павла, готов ли тот её выслушать, и начала свою исповедь. Мужчина даже по этому случаю решил остаться ночевать на работе. В служебном кабинете был удобный диван для Арины, найдётся раскладушка для него, и он ей сказал об этом. Ожившая жертва падения благодарно ему улыбнулась.
Они ещё не знали, что проговорят всю ночь, да ещё и станут союзниками.
— Моё первое имя — Ирина, — начала свою исповедь женщина. — Оно мне страшно не нравилось, но такова была воля родителей.
В нашем маленьком городе на севере России бытовали немного патриархальные устои. Слово старших — закон. Это я впитывала с детства вместе с молоком матери. Жили бедно: старый дом почти возле лесных зарослей, скудные урожаи с огорода в виде худосочной моркови и мелкой картошки.
Прокормить семью этим богатством было невозможно, поэтому отец слесарил как на работе, так и дома, этим ремеслом подрабатывал. Мать трудилась в местной больнице санитаркой. Я часто по вечерам после школы прибегала помочь ей помыть полы. Настоящей моей бедой в юности стала моя внешность.
Вроде бог и природа дали мне эту красоту в награду, авансом одарили, чтобы сделать мою жизнь лучше, красивее. На деле всё получилось хуже, противнее. Мужской пол прохода мне не давал уже с четырнадцати лет. Я как обезьянка с длинными чёрными волосами, закрывающими спину, серыми глазищами и коралловыми губами, притягивала взгляды своим экзотическим, нездешним обликом.
Закончилось всё трагично. Меня, дурочку, летом заманили на пустырь, приказали после случившегося помалкивать, приговаривали:
— Ты, Ирка-дуреха, лучше язык не распускай! К чему тебе этот позор на весь город? Мы люди понятливые, тоже никому не расскажем!
Промолчала я, благо никаких последствий тот инцидент не оставил. А потом, когда паспорт получала, поменяла первую букву в имени, вот так и стала — Ариной. Павел слушал Арину и проникался к ней какой-то тёплой симпатией. Даже ощущение странное появилось, что он знал невольную гостью морга давно.
Вероятно, они были знакомы в какой-то прошлой, неведомой им обоим жизни. Хотя бывает, что некие почти родственные чувства возникают на совсем пустой, вроде бы безосновательной почве. Он уже знал, что поможет этой женщине, что бы она сейчас ни рассказала о себе дальше.
Когда-то к чешке Яне Горек у него возникла влюблённость, можно даже сказать, страсть с первого взгляда. Карине он испытывал полное, безоговорочное доверие, хотя знал её не больше часа.
— После частых визитов в больницу, где работала моя мать, я задумала тоже посвятить себя медицине, — продолжила между тем Арина. — Не могу сказать, что фанатела от этой профессии, зато точно считала её благородной и правильной.
В книге, что лежала на столике в кабинете главврача, была статья о парамедиках на Западе. Я оторваться от неё не могла, пока не прочитала от корки до корки. Тут же увидела себя именно такой — отважной, умелой, помогающей людям в экстремальных условиях. Не знаю, где я столько настойчивости в себе взяла, но нашла медицинское училище, где готовили медсестёр именно такого профиля для скорой помощи, МЧС, медицины — катастроф.
С рвением закончила школу, уехала от родителей в далёкие от отчего дома края. Четыре года зубрила конспекты, как проклятая, а работать в итоге не смогла. Жалостливой оказалась, с подозрением на тонкую душевную организацию.
Где собраться надо было мгновенно, я терялась. Мне уколы ставить пора, а я обнимаю жертву, пытаюсь успокоить. Бригада, в которую попала, малахольной меня прозвала. Все шутили:
— Аринка, тебе в психологи надо было идти, не своё дело выбрала, здесь жесткий характер нужен.
Нет, если мне дать словесный подзатыльник, я собиралась в кучу, всё делала, что говорили, но стоило врачам отвлечься, я уже опять плакала вместе с кем-нибудь из пациентов или тащила щенка-найденыша с места пожара в ветклинику. Так и махнули на меня рукой. Два года в простой городской больнице проработала медсестрой, пока замуж не вышла. Это отдельная история.
Мне альбом один нравился, певицы Ирины Аллегровой. Там песня была со словами:
— Купи, девчонку, богатый дяденька, купи, девчонку послаще-сладенькой.
Я себя именно так с мужем ощущала в первое время, что он купил мою красоту, которая никуда с юности не делась. После того случая я на мужской пол долго смотреть не могла, сразу начинала тошнить. В больницу, где я работала медсестрой, пациента привезли крутого. Среди медицинского персонала пополз слух, что он свой капитал на криминальных делах поднял.
Что-то там с земельными участками, которые выкупались у народа, а потом на этих нарезах земли вырастали пансионаты, загородные элитные отели, где-нибудь эдак возле живописной природы, чтобы воздух был сладким, а экология — безупречной. Сергей на меня глаз с ходу положил. Никаких тебе свиданий, конфет и букетов.
Пару дней понаблюдал за моими визитами к нему, пока капельницы ему ставил и перевязки делал, всё косился, осматривал, как породистую скаковую лошадь. Его подрезали тогда, но обошлось. Лезвие по косой вошло, важные органы не задело. Силы злиться и лютовать у него остались.
Я даже не знаю, почему ушла тогда с ним после его выписки, но за многое ему, как учителю жизни, благодарна. Мужчина с дикими повадками, без обиняков, сразу заявил:
— Я жену свою, очередную, уволил.
Он рассмеялся своей плоской шутки:
— Нужна замена. Фактурная, не глупая, рукастая, по дому шустрить не заставлю. Прислуга имеется, а вот своя ли пила в хозяйстве лишним не будет.
Я досье на тебя собрал, по медицинской части тебя хвалят, на скорой помощи работала, вот и заполучу для удовольствия в одном флаконе. Не бойся, не обижу, тебе со мной хорошо будет, в роскоши поживешь, мир посмотришь, а в ЗАГС пойдём чин по чину. Мне настоящая официальная жена нужна, сопровождающая лица.
Это был странный брак. Чего угодно от него ожидало, но только не того, что мы станем с Серёгой друзьями. Он был моим терпеливым наставником, потому как точно не был глупым. Циничным, ироничным, грубым, дерзким — да, но не глупым.
С ним я прошла школу, в которой преподавали умение преподносить себя, одеваться со вкусом, выбирать стоящий гардероб, разбираться в аксессуарах и косметике. Он даже в постель меня потащил не сразу. Был терпелив и нежен, сказал, чтобы я сама сказала, когда буду готова. Его окружение Сергей таким не знало, а со мной он был настоящим.
Некрасивый внешне был, как из металла атлет, такой жилистый и крепкий, все его побаивались, а я со временем стала относиться тепло и с уважением. Было за что. Мне было всё равно, как он добывал свой золотой запас. Свора его подчинённых жила сыта и была довольна своей участью, а я жила в неге.
Через год замужества я рассказала Сергею, что произошло со мной в юности. Он был в бешенстве, рычал:
— Уточни подробности, я найду и накажу этих щенков.
— Забудь, уже восемь лет прошло. Они давно разлетелись из родительских гнёзд по всей стране, уехали из моего родного города. Ищи ветра в поле.
Сильно не нравилось мне только одно обстоятельство. Мой муж категорически был против того, чтобы я родила ему ребёнка. Аргументировал следующим образом:
— Я слишком опасен даже для тебя. Не хочу знать, что у меня есть слабое звено. Я стану уязвимым. Я могу не успеть его защитить. Ты же не хочешь хоронить сына или дочку?
Арина поежилась от этих воспоминаний, взглянула на Павла с немым вопросом, а потом всё-таки озвучила своё беспокойство:
— Уже светает, в Лоуне не встают рано. На какой час назначено моё опознание, и что мне теперь с этим делать?
Патологоанатом поставил на плиту чайник, чтобы успеть выпить ещё по чашке крепкого кофе.
— Процедура назначена на десять утра. Вам сейчас нет смысла снова ложиться на холодный металлический стол, вы опять замёрзнете. В Чехии очень пунктуальные люди, особенно если они находятся при исполнении своих служебных обязанностей.
— Они будут здесь не раньше, чем за пять минут. Правда, я не знаю, как поведут себя ваш муж и ваша сестра. Их терпение может быть более настойчивым.
— У меня нет и никогда не было сестры, — грустно ответила ему жертва несчастного случая. — Эта женщина, как выяснилось, несколько часов назад — любовница моего супруга. Она его вчера упрекала за то, что он не смог прибить меня гарантированно.
— Что? — изумлённо уставился на неё Павел. — Откуда у вас такие сведения?
— Всё просто, — горько ответила ему Арина. — Я подслушала их разговор за стенкой, а они не стеснялись в выражениях.
Павел посмотрел на часы, продолжил учить женщину, как обмануть мужа и его новую пассию:
— Все люди инстинктивно боятся подходить близко к трупам. Местная полиция не исключение. Они подойдут к процессу формально. Вглядываться в вас дотошно не будут.
— Сначала я ещё раз покажу ваше тело властям, вы должны будете на это время задержать дыхание, потом накрою вас простынёй. У вас будет несколько секунд, чтобы подготовиться к более серьёзному испытанию, так называемой «встрече с мужем».
Как они с той женщиной поведут себя, нам неизвестно. Дыхание, возможно, вам придется задержать на больший срок. Моя практика работы в морге показала, что родственники чаще всего стараются провести опознание быстро. Им слишком больно смотреть на застывшее тело любимого, родного, близкого человека.
Но есть такие, что кидаются обнять, потрогать, даже поговорить с телом. Как вы думаете, какой будет реакция вашего мужа на увиденную картину?
Арина глубоко задумалась, попыталась представить себе, как поведёт себя Максим. Раньше ей казалось, что они хорошо знают друг друга. Но после того, что она узнала, что он хотел от неё избавиться, она уже ни в чём не была уверена.
— Я затрудняюсь с ответом, Павел. И историю своей жизни я вам ещё не успела поведать дальше.
Сейчас на часах уже семь утра. Я совершенно вымотана, как выжатый лимон, после всех этих неоднозначных событий. Даже вторая чашка кофе меня ничуть не взбодрила. Уставший организм настойчиво требует отдыха.
— Успеем мы ещё с вашей повестью о жизни и со всеми остальными делами. Я там диван для вас раздвинул. Разбужу вас через два часа. За оставшийся до опознания час мы с вами потренируемся. Получается ли у вас задерживать дыхание как надо? Всё должно выглядеть максимально правдоподобно, а изображать труп — то ещё неприятное занятие.
Арина с благодарностью растянулась на диване и моментально провалилась в спасительный, целебный сон, а Павел закрыл морг на замок и отправился в ближайшую пекарню за свежей выпечкой и джемом.
Сытный завтрак им с Ариной не помешает. Он поймал себя на том, что ему нравится заботиться об этой женщине. У Максима от страха тряслись поджилки. Затея избавиться от жены уже не казалась ему отличной идеей и дорогой к счастливому будущему.
Через три часа будет процедура опознания, как ему вести себя, чтобы не выдать своего смятения и страха? Он не умеет врать и скрывать эмоции, вечно у него всё на лице написано. Мужчина выпил с утра изрядную порцию местного крепкого нектара, известного под названием «бехеровка».
Ликёр на травах с крепостью в 38 градусов смелости ему так и не добавил, теперь ещё и спать хотелось. Крепкий кофе ничуть не помогал, ночью он от волнения не сомкнул глаз, как Илона не пыталась его отвлечь и расслабить. Он оглядел номер в уютном отеле, где сейчас предпочитал оставаться с Илоной. Находиться в их домике, что они снимали до всех трагических событий с Ариной, он совсем не мог.
Зачем он только повёлся на это кошмарное предложение любовницы? Что, если вскрытие покажет, что его жене был нанесён удар сзади, не оставивший на затылке видимых гематом? Максим заранее придумал романтичный повод, чтобы выманить Арину из кафе, где налаживали оборудование в мини-пивоварне, на мнимое свидание к храму святого Николая.
Им обоим нравилась улочка рядом с затейливыми фонарями и лавочками с ажурными металлическими спинками. День подгадал особенный. Повезло. Как раз была шестилетняя дата их знакомства, Арина очень любила сентиментальные сюрпризы. Мужчина с тоской подумал, что уже стал думать о жене в прошедшем времени.
Он позвонил Арине днём, нежным голосом проворковал, что соскучился, предлагает провести вечер только вдвоём, только сначала в церковь заглянуть, свечи поставить Николаю Угоднику за то, что тот был благосклонен их переезду-путешествию в Чехию.
Арина ничуть не возражала, она всегда легко поддавалась его мужскому обаянию и ничего не знала о том, что его детство и юность прошли в криминальном окружении неблагополучного района, где молодёжь зачастую, начав с малолетки, не успевала потом считать ходки на зону за мелкие и крупные прегрешения. Близкий друг Максима, Олежек, тоже был тот ещё фрукт.
Первый срок получил в шестнадцать лет, через три года вернулся с уже взрослой колонии прожжённым типом. Максу повезло, что родители в этот момент как раз положили последние рубли в копилку, приготовленную на учёбу любимому сыночке. Парень вскоре уехал учиться в областной центр, но некоторые рассказы Олега о чудесах на зоне засели в его голове на всю оставшуюся жизнь.
Олежек с ухмылкой учил Макса:
— Ты знаешь, салага, как можно избить и даже прибить терпилу, не оставив на его теле ни единого следа.
Макс испуганно моргал, ответа у него не было. Тогда Олег снисходительно похлопывал его по плечу и продолжал:
— Всё элементарно, друг мой Ватсон!
Малограмотный Олег очень гордился, что осилил от корки до корки единственную в своей жизни книгу «Приключения Шерлока Холмса». Максим тогда в ужас пришёл от таких откровений друга детства. И вот знание-то ему пригодилось. Действовал хладнокровно. К храму пришёл заблаговременно. Было около восьми часов вечера. Город по своему обыкновению уже опустел.
Рядом с лесенкой, ведущей в церковь святого Николая, уже никого не было, но замок на входной двери служка ещё не повесил. Макс ещё успел подумать, что место он всё-таки выбрал странное для задуманного преступления, но менять что-либо было уже поздно. Рядом с деревянной лестницей была удобная полая ниша, в ней Максим и предполагал укрыться.
Как всё пойдёт дальше, пока не знал. Кроссовки у него были бесшумные; если красться тихо, медленно. Он должен успеть подойти к Арине сзади, пока она будет подниматься по ступеням в храм. Женщина появилась только через десять минут. От нетерпения уже даже ладони вспотели. Дальнейшее напоминало уродливую пародию на детектив.
Только закончилось по-настоящему. Максим на цыпочках подкрался к жене сзади, ударил её по затылку своей импровизированной битой. Олег не соврал. Удар выглядел сокрушительным. Арина неловко пошатнулась, замерла на ходу, но обернуться не успела. Он нанес для верности ещё один удар, она сразу буквально впечаталась лицом, головой, виском — он даже не понял, чем в косяк двери.
По щеке потекла струйка крови, она отключилась молниеносно. Он побоялся проверить пульс и спарился в два счёта, решив ждать новостей дома. Город был очень маленьким, двадцати тысяч жителей не наберётся. Он был уверен, что его найдут быстро. В Чехии, да и во всей Европе, насколько он заметил, было не принято проявлять излишнее любопытство в адрес соседей, совать куда не надо любопытный нос.
Спросят полиция, представители администрации о чём-то или о ком-то — жители Лоуни с готовностью ответят. Не спросят, будут вести себя по принципу «я не знаю, и хата не моя». Бабушек возле домов на лавочках, всегда знающих, кто с кем, куда и зачем, здесь днём с огнём не сыщешь. Стакан крепкого ликёра выпил залпом. Дрожь не отпускала. Набрал телефон Илоны, доложил:
— Дело сделано. Ты можешь вылетать в Прагу.
В ответ раздался мелодичный голосок его пассии:
— Какой же ты наивный, Максик. Я прилетела ещё вчера. Вот сижу в кафе напротив отеля «Чертовка», где остановилась на ночлег. В ответственный момент я должна была быть к тебе поближе, мой котик. Сейчас соберу вещи и через пару-тройку часов буду уже в Лоуни.
Номер в отеле у ворот в город я уже забронировала.
Максим с облегчением вздохнул. Он был по характеру немного тряпкой. Такие мужчины тоже бывают, не то чтобы даже слабохарактерным, скорее ведомым.
Сначала с удовольствием прислушивался к советам и рекомендациям жены, когда год назад познакомился с Илоной, мягко переместился в деле решения любых вопросов под её крылышко.
продолжение