Я влетаю в квартиру, дверь хлопает за спиной, как выстрел. На кухне горит свет, пахнет кофе и чем-то приторным, вроде её духов. Инга сидит за столом, волосы собраны в небрежный пучок, в руках телефон. Она поднимает глаза — спокойные, как озеро в штиль. А я уже на взводе. Внутри всё кипит, будто кто-то поджёг проводку в груди.
— Ты где была? — спрашиваю, стараясь держать голос ровным. Но он дрожит, выдаёт.
— На встрече, — отвечает она, не отрываясь от экрана. — С клиентом. Я же говорила.
Говорила. Только вот я знаю, что это враньё. Полчаса назад Витя скинул мне фото в чат. Инга в кафе на другом конце города. Не одна. С Русланом, её секретарём. Они сидели близко, слишком близко. Его рука на её плече, её улыбка — такая, какую я не видел уже пару лет. Я тогда чуть телефон не раздавил.
— С клиентом, значит, — повторяю, и в горле пересыхает. — А Руслан там случайно не за клиента сойдёт?
Она замирает. Телефон медленно опускается на стол. Её лицо — маска, но я вижу, как дрогнул уголок рта. Знаю её семнадцать лет, с универа, и всё равно не могу понять, что у неё в голове. Когда-то я думал, что мы — одно целое. Инга с её острым языком, привычкой грызть карандаши, пока работает, и смехом, от которого у меня внутри всё переворачивалось. А теперь? Теперь я будто смотрю на незнакомку.
— Андрей, ты о чём? — голос её тихий, но в нём злость.
— Я о том, что ты мне врёшь, — выпаливаю. — Я видел фото, Инга. Ты с ним. В кафе. Обнимашки, улыбочки. Думаешь, я слепой?
Она встаёт, медленно, как кошка перед прыжком. Халат чуть распахнулся, и я ловлю себя на том, что даже сейчас, в этом аду, замечаю её. Тонкую шею, ключицы, которые я любил целовать. Но тут же вспоминаю его руку на её плече, и меня будто током бьёт.
— Ты следишь за мной? — она прищуривается, и в глазах появляется что-то новое. Не страх, не стыд. Вызов.
— А ты даёшь повод, — рявкаю я. — Сколько это длится, Инга? Месяц? Год? Ты с ним спишь?
Слова вылетают, как пули, и я сам от них вздрагиваю. Она молчит, смотрит на меня, и в этой тишине я слышу, как кровь стучит в висках.
Вспоминаю, как пару месяцев назад она стала задерживаться на работе. Как перестала звать меня на свои корпоративы. Как её телефон теперь всегда на беззвучном. Мелочь, да? Но складывается в картину, от которой тошнит.
— Ты правда хочешь это обсуждать? — она наконец говорит, и голос её режет, как нож. — Потому что, Андрей, если начнём копать, тебе тоже будет что рассказать.
Я открываю рот, но слов нет. Она намекает на что-то? На ту старую историю с Леной из бухгалтерии? Это было пять лет назад, пьяная ошибка на вечеринке, о которой я ей сразу рассказал. Она простила. Или нет?
— Не переводи тему, — цежу я. — Это про тебя и твоего секретаря. Руслан, да? Такой весь из себя, в костюмчике, с этой своей улыбочкой. Что, Инга, он лучше меня? Моложе, да? Веселее?
Она смеётся.
— Ты даже не хочешь понять, — говорит она.
Я шагаю к ней, и она не отступает. Мы стоим близко, почти нос к носу. Я чувствую её запах — тот самый, от которого когда-то сходил с ума. И вдруг понимаю, что не знаю, хочу ли я её ударить или обнять. Вместо этого я хватаю её телефон со стола.
— Что тут у нас? — шиплю, пока она пытается вырвать его из рук. — Давай посмотрим, что ты там прячешь.
— Андрей, прекрати! — она почти кричит, и в её голосе впервые за вечер паника.
Но я уже листаю переписку.
Имена, сообщения, эмодзи. Вот оно.
Руслан. «Завтра в 19:00, как обычно». «Ты сегодня была огонь». Сердце смайлик.
Я читаю, и мир вокруг сужается до этого экрана. Как будто кто-то выключил свет, оставив только эту боль.
— Это что? — мой голос хрипит. — Это, что такое, Инга?
Она выхватывает телефон, но уже поздно. Я всё видел. Она отходит к окну, спиной ко мне, и молчит. За окном дождь, капли стучат по стеклу, как метроном.
Я смотрю на её силуэт и вспоминаю, как мы познакомились. Она тогда уронила кофе на мою куртку, засмеялась и сказала: «Теперь ты мой должник». Я был влюблён через неделю.
— Скажи хоть что-нибудь, — говорю я, и в голосе больше не злость, а усталость. — Объясни.
Она оборачивается. Глаза блестят, но слёз нет.
— Это не то, что ты думаешь, — говорит она тихо. — Но… да, я с ним. Уже три месяца.
Три месяца. Цифра врезается в мозг, как гвоздь.
Три месяца она приходила домой, готовила ужин, ложилась со мной в постель. И всё это время… Я представляю её с ним. Его руки на ней. Её смех для него. И меня тошнит, физически, как будто проглотил что-то гнилое.
— Почему? — спрашиваю, и голос ломается. — Тебе меня не хватало? Работал, как вол, чтобы у нас всё было. Дом, машина, отпуск в Турции. Что не так, Инга?
— Андрей, ты видишь во мне только хозяйку, жену и мать. А Руслан видел во мне женщину! — говорит она.
Я хочу заорать, что это бред, что я всё для неё делал. Но вместо этого вспоминаю, как в последние годы мы почти не разговаривали.
Как я приходил с работы, включал телек и молчал. Как она пыталась рассказать про свою новую клиентку, а я отмахивался: «Давай потом». Может, она права? Нет, чёрт возьми, это не оправдание!
— И что теперь? — спрашиваю. — Ты с ним уйдёшь? Или как?
Она молчит, и в этой паузе я слышу, как рушится всё, что мы строили. Я думаю о Вите и Максиме, которые завтра будут хлопать меня по плечу и говорить: «Брось, брат, найдёшь другую». Но я не хочу другую. Я хочу её. Даже сейчас, когда она разрывает мне сердце.
— Я не знаю, — наконец говорит она. — Но я устала притворяться.
Я сажусь на стул, потому что ноги не держат. В голове карусель: её слова, его лицо, наши годы вместе. И где-то там, в глубине, мысль: а что, если я сам виноват? Что, если я правда её потерял, потому что не замечал?
— Уходи, — говорю я тихо. — Если он тебе нужен, уходи к нему.
Она смотрит на меня, и впервые за вечер в её глазах что-то меняется. Она открывает рот, но не находит слов. Потом просто кивает, берёт сумку и идёт к двери. Дверь закрывается, и я остаюсь один. На столе её недопитый кофе. В воздухе её запах. А в груди — пустота, как будто кто-то вырвал кусок меня.
Я сижу, смотрю на дождь за окном и думаю: как жить дальше? И ответа нет.
Дождь лил всю ночь, а я так и просидел на кухне, глядя на её недопитую кружку. К утру кофе остыл, как и моё сердце. Решение пришло само, будто кто-то щёлкнул выключателем в голове: я не буду её умолять. Не буду цепляться за то, что уже умерло. Инга сделала выбор, и я сделаю свой.
Развод был быстрым, как удар ножом.
Мы встретились в суде через месяц. Она пришла в строгом костюме, волосы гладко зачёсаны, но я заметил, как дрожали её пальцы, когда она подписывала бумаги.
Я смотрел на неё и не чувствовал ничего — ни злости, ни боли. Только пустота. Руслан, конечно, не явился. Наверное, ждал её в машине, как верный пёс. Мы разошлись без скандалов, без делёжки имущества. Я оставил ей квартиру, машину, всё. Мне было плевать. Я хотел одного — начать заново.
***
Москва встретила меня шумом, пробками и запахом асфальта после дождя. Я снял однушку на окраине, где обои пахли сыростью, а сосед сверху каждую ночь двигал мебель. Но мне было всё равно. Этот город был как чистый лист.
Я устроился в логистическую компанию — менеджером среднего звена, ничего особенного. Работа была адом: звонки, отчёты, клиенты, которые орали, будто я им должен миллион. Но я вгрызался в неё, как зверь. Приходил в офис первым, уходил последним.
Через полгода меня заметили. Повышение до руководителя отдела, потом ещё одно — до замдиректора. Я не хвастаюсь, просто… я жил этой работой. Она заглушала мысли об Инге, о том, как она, наверное, смеётся с Русланом в нашей бывшей кухне.
Деньги пришли незаметно. Сначала хватало на хороший костюм, потом на машину, потом на квартиру в центре. Я смотрел на свой банковский счёт и не верил: вот он я, Андрей, который ещё год назад пил дешёвое пиво с Витей и Максимом, теперь подписывает контракты на миллионы.
Иногда я ловил себя на мысли: а что бы сказала Инга, увидев меня сейчас? Но тут же гнал эти мысли. Она осталась в прошлом, как старый свитер, который давно пора выбросить.
А потом она появилась.
Через два года после развода. Я был в офисе, когда секретарь сказал, что какая-то женщина хочет меня видеть. Я вышел в приёмную, и вот она — Инга. Постарела, но всё ещё красивая. Волосы короче, под глазами тени, а в улыбке — что-то вымученное.
— Привет, Андрей, — сказала она, и голос её дрогнул. — Можно поговорить?
Я смотрел на неё и думал: какого чёрта? Но кивнул. Мы сели в кафе напротив офиса. Она заказала латте, я — американо. И пока она теребила ложечку, я заметил, что обручального кольца нет. Руслан, значит, слился. Или она его выгнала. Мне было всё равно.
— Я ошиблась, — начала она, глядя в стол. — С Русланом… это было глупо. Я думала, он даст мне что-то новое, но… Андрей, я хочу вернуться. Я скучаю.
Скучаю. Это слово ударило, как пощёчина. Я вспомнил ночи, когда не спал, представляя её с ним. Вспомнил, как она уходила, не обернувшись. И теперь — это? Я засмеялся. Громко, резко, так что официантка обернулась.
— Скучаешь? — переспросил я. — Инга, ты серьёзно? Ты думаешь, я сидел и ждал, пока ты нагуляешься?
Она вскинула глаза, в них была боль, но мне было плевать. Я встал, бросил на стол купюру за кофе и сказал:
— Уходи. И не возвращайся. У меня своя жизнь.
Она что-то крикнула вслед, но я уже не слушал. Дверь кафе хлопнула за мной, и я вдохнул холодный московский воздух. Свобода. Настоящая.
Через год я купил дом.
Не квартиру, а настоящий дом — трёхэтажный, с садом и видом на реку. У Вити и Максима, когда они приезжали, челюсти отвалились.
«Бери теперь тёлку какую-нибудь, будешь король», — ржал Максим.
Но я не хотел «какую-нибудь». Я вообще никого не хотел. Думал, что после Инги во мне что-то сломалось.
А потом появилась Олеся.
Я её нанял через агентство — прислуга, как они это называют. Худенькая, с веснушками на носу и привычкой напевать под нос, пока моет полы. Сначала я её почти не замечал. Она приходила, делала свою работу и уходила.
Но однажды я застал её в саду — она сидела на скамейке, листала книгу, а ветер теребил её светлые волосы. И я вдруг понял, что не могу отвести взгляд.
— Что читаешь? — спросил я, и она вздрогнула, будто я её спугнул.
— О, это… просто роман, — она покраснела, показала обложку. Какой-то любовный бред, но её смущение было таким живым, таким настоящим, что я улыбнулся впервые за месяц.
Мы начали разговаривать. Сначала о ерунде — погоде, книгах, о том, как она ненавидит пылесосить. Потом о жизни. Олеся оказалась не просто «прислугой». Она выросла в маленьком городке, училась на искусствоведа, но жизнь закрутила: мать заболела, денег не хватало, вот и пошла в уборщицы.
В ней была какая-то искра, лёгкость, которой мне так не хватало. Она смеялась над моими шутками, а я ловил себя на том, что жду её прихода.
Однажды вечером я предложил ей остаться на ужин. Она удивилась, но согласилась. Мы заказали роллы, сидели на террасе, пили вино. Я обнял её и она не отстранилась. Её губы были тёплыми, пахли вином и чем-то сладким, как лето. Мы целовались, и я чувствовал, как внутри оживает что-то, что я давно похоронил.
Теперь Олеся живёт со мной. Не как прислуга, а как часть моей жизни. Дом больше не кажется пустым. Инга была прошлым. Олеся — настоящее. И, чёрт возьми, я наконец-то счастлив.