Весь день Верка проревела, оттого обустроила к ночи лишь спальное место. Боль, острая боль, страшная боль унижения - это то, чего она ещё никогда не испытывала. Страшно хотелось отомстить всем и больше всего Николаю за последнее решение. Прожив с ней столько лет, он вдруг решил выбросить её из своей жизни и жизни семьи.
"Небось, мамаша этому тюфяку на ухо напела... Дождалась старая своего светлого дня..." -
Эта ночь показалась Верке самой длинной. Она долго и бесцельно бродила по комнате, а потом уселась на табурет возле окна. Полная луна, висящая над лесом большим блюдцем, имела полный доступ в Веркино жилище, так как занавесок на окнах не было. Она заглядывала в окно и, казалось, ехидно посмеивалась над ней. Холодный лунный свет делал двор осязаемым. Хорошо просматривался небольшой пятачок перед крыльцом. Сюда мальчишки вечером натаскали дров, чтобы было чем топить печь. Невысокий частокол, словно государственная граница, отделял Ворончиху от семьи.
Вместо мыслей - пустота. Чем дальше, тем сильнее эта пустота в ней разбухала, тем сильнее и сильнее сдавливала сердце, да так, что не хватало воздуха. Одиноко, неуютно и зябко. Сейчас бы Верка согласилась даже на присутствие ненавистной свекрови, только бы кто-то находился рядом. Она легла в постель и снова уставилась в окно. Луна спряталась за тучу. Ветер качал голые ветви деревьев, а затем наотмашь хлопнул ставнями. Ворончиха с новой силой начала себя жалеть и опять разрыдалась. Она лежала, долго смотрела в пустоту, какой-то момент уснула и внезапно почувствовала холодное прикосновение к себе, а затем увидела человека. Нет, лица его Верка не видела, только силуэт, но по взлохмаченным волнистым волосам можно было понять, что это был Степан. Даже во сне она не могла унять страх. Этот призрак переместился в изголовье кровати и, казалось, простоял там всю ночь. Ворончиха чувствовала этот кошмар, пыталась кричать, но крик не шёл из горла, застревая во рту. Разум покидал её, она не могла ни спать, ни думать, ни шевелиться, она просто умирала от страха и безысходности...
Утром, прогоняя из памяти остатки своего ночного кошмара, Верка успокаивала себя тем, что этот "кто-то", стоявший возле постели, мог оказаться просто страшным сном после тяжёлого дня и неприятных событий. На этом она решила остановить свои рассуждения и заняться делами насущными. Нужно было крепко подумать, чем заняться дальше и на что жить. Ясно было только одно - нужно искать работу. К обеду ноги сами понесли её к фельдшерскому пункту.
- Верка, ты какая-то грустная сегодня? - спросила Тамара, закрывая процедурный кабинет на ключ. - Дома, что ли, совсем замучили? Пошли, я на обед!
Ворончиха посмотрела на сидящих в коридоре стариков, возможно, желая среди них увидеть сплетницу Фиму. Ох, как мечтала Верка почесать руки об эту старую клячу! Счастье сегодня было на стороне старухи. На укол она приходила исправно перед самым закрытием, поэтому в ФАПе её сейчас не было.
- Чего такая хмурая? - снова повторила вопрос Тамарка, открывая двери своего жилища. - Что так расстроило?
- Иду и рассуждаю о несправедливости, что происходит со мной... Знаешь, сколько раз мне мужики говорили, что я красивая, умная и что они мечтают обо мне? Сколько раз уговаривали хотя бы на одно свидание... А я, такая красивая, умная, недоступная, всю свою жизнь, не считая единственной неудачной попытки со Степаном, просидела возле мужа... - раздеваясь, начала объяснять Верка.
- Чего же тогда сидела?
- Не встретила принца, а простых смертных мне не надо...
- А Степан принцем был?
- Нет, там была настоящая любовь... - ответила Верка и на мгновение задумалась, вспоминая какие-то фрагменты той счастливой жизни.
- Не пойму тебя, а с Николаем что?
Томка достала из сумки булку свежего хлеба, положила на стол, а сама подошла к печке, где в чугунке томилась картошка с курицей.
- Есть будешь? - спросила она, снимая с себя белый халат и оставшись в старой неказистой домашней одежде.
- Можно... - безынициативно ответила гостья и продолжила исповедоваться. - Вот ты говоришь, что Николай? А ничего... Николай нужен был, чтобы вырваться из ада. Этот постоянно пьющий отец, вечно избитая мать и голодные братья и сёстры... Я хотела жить нормальной сытой жизнью. У Николая это всё было...
- То есть ты вышла не за мужа, а за жрачку?
- Грубовато звучит... Конечно, Николай мне нравился... Но с ним всю жизнь чувствовала себя запертой в клетке. Сытая, в достатке, но лишённая свободы и настоящей страсти. Другое дело Степан. Он во всех отношениях хорош был. Эх, встретился бы он мне пораньше, да был бы чуток постарше...
- Хватит про мужиков! - прервала мечтания Ворончихи хозяйка. - А ты никогда больше не вспоминала про родителей, братьев и сестёр?
Тамарка поставила на стол тарелки, наполнила их едой и нарезала хлеба.
- Чего про них вспоминать? Неинтересно. Каждый устраивается в жизни как может. Мне никто не помогал. Всё сама. Пусть и они сами выползают. Чего ты мне про всякую ерунду? У меня других проблем выше крыши...
- Вижу же, что что-то случилось... Давай, говори! - потребовала хозяйка, устраиваясь на табурете возле стола.
- Меня выселили из дома... - не сказала, а практически выдохнула Ворончиха.
- Как? За то, что дома не ночевала? Ты сказала, что у меня осталась?
- Всё в кучу... Мы же с Николаем давно по разным кроватям спим. Думала, что со временем муженёк поостынет, да простит, а оказалось, что он просто ждал, когда дети подрастут. Теперь я ни мужу, ни детям не нужна. Иринка ко мне в гости даже не заглянула. Парни заходили, а эта носа не кажет. Так что теперь живу на другой половине дома одна-одинёшенька, как Баба-Яга из сказки...
- Ну, таких одиноких Баб-Яг много. Я вот тоже одна и что? Живу же...
- Может и ничего, только работу мне нужно найти. Без денег не прожить.
- У вас с работой, думаю, не проблема... Доярки и скотники всегда нужны, - ответила Тамара, в душе несколько раз смачно повторяя последнюю фразу.
- Ещё чего... Всю жизнь в чистоте работала, а ты что мне предлагаешь? Всю оставшуюся жизнь из-под коров навоз чистить или за сиськи дёргать? Ну уж нет...
- Так, чай не барыня, в деревне, а не в городе живёшь... Да и мужа с достатком теперь у тебя нет... - возмутилась Томка и на секунду задумалась: - Хотя, если хочешь, у нас в фельдшерском пункте мыть некому. Бабуля, которая здесь сейчас работает, сказала, что ей тяжело, и чтобы подыскали замену.
Томке страшно понравилась эта мысль. Подруга уже отчётливо представила Верку с ведром и тряпкой, а рядом себя - ухоженную и в белом халате.
- Мыть в какое время нужно?
- Сразу после закрытия и ли рано утром.
- Может, на самом деле попробовать? Никто даже видеть не будет. Помыла и ушла... - рассуждала Верка, посматривая на бывшую одноклассницу. - Пожалуй, соглашусь, да и с тобой видеться почаще будем. Одной проблемой меньше...
- Как, это ещё не всё?
- Не всё... - грустно согласилась Ворончиха. - Сегодня во сне видела Степана, накануне он мне привиделся на улице, когда пьяная возвращалась домой...
- Ну, когда пьяная, там чёрта лысого увидеть немудрено... - усмехнулась Тамара. - Я вот было, с такого бодуна утром встала воды попить. Иду и сама себя накручиваю, мол, сейчас точно скелета увижу. Представляешь, захожу в кухню, а там - нарисованный скелет в темноте жёлто-зелёными линиями переливается. Я, как заорала, он в миг исчез... - громко засмеялась Тамарка.
- Глотка у тебя лужёная. Заржёшь, вся нечисть сама разбежится. Я было тоже хотела заорать, но только не смогла, голос пропал... Так всю ночь Стёпка в изголовье и простоял. Жуть жуткая! Одного не пойму, он сейчас постоянно будет меня своими посещениями с ума сводить?
- Не приставал хоть? Любви не предлагал? - снова загоготала хозяйка.
- Тьфу, дура ты! Не предлагал... - собирая кусочком хлеба последний бульон с тарелки. - Спасибо! Очень вкусно! - поблагодарила Верка.
- А что? Было бы интересно попробовать. Какой-никакой, а мужик. Ко мне вот совсем никто не приходит...
- Так-то вовсе не смешно...
- И я говорю, что не смешно. Мужика бы мне, да поядрёнее! - мечтательно потянулась Томка, выставляя вперёд пышный бюст, а затем снова вернулась в реальность и в полушутливой интонации добавила: - Раз не обнимал и не целовал, значит, это просто спьяну померещилось. Пройдёт, - заверила она, отодвигая от себя тарелку.
- А если нет?
- А если нет, то нужно будет бабку какую-нибудь искать, чтобы нашептала молитву... Не бойся, если приспичит, найдём... Ладно, мне на работу пора. Приходи вечером, продолжим разговор о мужиках. Про тебя Геннадию Андреевичу скажу, что согласна полы мыть?
- Да, скажи. Спасибо, Томка! Чтобы я без тебя делала? - искренне поблагодарила подругу Ворончиха, обняла и, надев своё шикарное пальто с шалью, отправилась домой.
Тамарка проводила её взглядом из окна.
- Дояркой, она, видите ли, не хочет... - раздражённо вслух произнесла она. - Белая кость крестьянского происхождения... Сейчас... Рылом не вышла! Хотела выше нас всех взлететь? От чего ушла, к тому и вернёшься, дорогая! И пальтишко красивое не спасёт. Дочурка, говоришь, больше всех на тебя обижается. А как девочка отреагирует, если узнает, что её мамаша родную семью на жрачку и добро променяла? Никого стерва к себе на свадьбу не позвала. Все мы голытьба для тебя были. Вот после таких новостей, думаю, доченька и вовсе с тобой знаться не станет. Вот умора-то будет!