Флешка выпала из кармана его джинсов, когда я складывала одежду для стирки – крохотная, с карабином в виде серебряной камеры.
Привычный жест – подобрать, положить на тумбочку.
Но что-то – наитие, женское чутье, сработавший детектор неприятностей – заставило меня воткнуть ее в ноутбук.
Всегда знаешь, когда за дверью прячется чудовище, но почему-то все равно ее открываешь
Снимки открывались один за другим – бесстыдные, откровенные, невыносимо красивые.
Артистичная игра света на изгибах тела, нежность каждого кадра, выверенность каждой позы.
И это тело...
Тысячи мурашек пробежали по моей спине – я бы узнала эту родинку на плече даже в полной темноте, даже во сне, даже в гробу.
Вика. МОЯ Вика. МОЯ подруга...
Входная дверь хлопнула, разрезав тишину квартиры на "до" и "после".
– Мариш, ты дома? – голос Артема, такой знакомый, отозвался болью где-то под ребрами.
Я не закрыла ноутбук. Пусть видит. Пусть знает, что я знаю.
– Что ты делаешь? – он застыл в дверном проеме, как кролик перед удавом. Его глаза метнулись от моего лица к экрану и обратно.
– Любуюсь твоим творчеством, – слова выходили из меня осколками стекла. – Когда ты успел стать таким талантливым? С чужими женами у тебя явно получается лучше, чем со своей.
Артем сделал шаг вперед, но остановился, наткнувшись на мой взгляд.
– Это не то, что ты думаешь... – начал он и осекся, понимая всю нелепость фразы.
– А что это? Учебное пособие по анатомии? – я захлопнула ноутбук с такой силой, что чуть не сломала экран. – Или, может, новый фотопроект для свадебного портфолио? "Как я сплю с лучшей подругой своей жены"? Отличное название, не правда ли?
Воздух между нами загустел настолько, что его можно было резать ножом и намазывать на хлеб
– Марина, послушай...
– Нет, это ты послушай! – я вскочила с кресла, чувствуя, как внутри поднимается волна, которую уже не остановить. – Шесть лет брака, Артем! Шесть лет ты снимал меня для семейного альбома как... как мебель! "Повернись так, подними подбородок, улыбнись". А ее... ее ты фотографировал как... как...
Слова застряли у меня в горле. На одном из снимков Вика смотрела в объектив с таким обожанием, которое невозможно было сыграть.
– Как любимую женщину, – закончил он тихо.
Тишина между нами стала осязаемой. Я смотрела на человека, с которым прожила шесть лет, и не узнавала его.
В глубине его глаз мелькало что-то совершенно новое – не страх разоблачения, не стыд, не вина.
А сожаление о том, что я увидела нечто, не предназначенное для моих глаз. Будто я подглядела за таинством, нарушила границу искусства.
– Когда это началось? – мой голос звучал удивительно спокойно.
– Два года назад. На твоем дне рождения.
– На моем дне рождения?! – это было как удар под дых. – То есть, пока я задувала свечи и загадывала желание о нашем счастье, вы уже...
– Нет. Тогда я просто увидел ее... иначе.
Он сделал еще один шаг ко мне, но я выставила руку, останавливая его.
– Не подходи. Я хочу знать всё. Абсолютно всё.
– Это всё мой доклад виноват, – Артем сидел на краю кровати, комкая в руках футболку с логотипом своей фотостудии. – Помнишь тот симпозиум в Питере? Ну, когда я выступал с презентацией о современном свадебном фото?
Конечно, я помнила. Тот доклад принес ему приглашения сразу от трех глянцевых изданий. Мой муж – восходящая звезда свадебной фотографии. Мой муж – гений композиции. Мой муж – предатель.
Как удивительно устроена память: помнишь цвет его галстука и не замечаешь, что он давно перестал смотреть тебе в глаза
Мы познакомились в редакции "Свадебного вестника", куда я заглянула взять интервью у главного редактора для своего журнала. Артем сидел в углу, угрюмый, как туча, пытаясь вложить распечатанные фотографии в слишком тесную папку.
Его длинные пальцы двигались с неуклюжестью человека, привыкшего держать камеру, а не возиться с бумажной волокитой.
– Вам помочь? – спросила я тогда, и он поднял на меня глаза – серо-голубые, с тем особым прищуром, который бывает у людей, привыкших смотреть на мир через объектив.
– Вы ангел или галлюцинация? – спросил он с такой искренностью, что я рассмеялась.
– Марина Левицкая, обозреватель "Современника". По паспорту – человек, но в душе – немножко ангел.
Так начинаются истории, которые заканчиваются либо в загсе, либо в кабинете психотерапевта
Наш роман был стремительным, как горная река. Через три месяца мы уже выбирали обручальные кольца. Он фотографировал меня везде: на лавочке в парке, у фонтана, в утреннем свете у окна, в кафе с чашкой капучино.
"Ты мой идеальный объект", – говорил он, и эти слова таяли на губах слаще мёда.
Теперь, прокручивая плёнку нашей жизни назад, я отчетливо видела, когда всё начало меняться. Это случилось после его первой большой выставки.
Артем вышел за пределы свадебной фотографии, его заметили, о нем заговорили. Наш маленький мирок трещал по швам от напора его растущих амбиций.
– Я чувствую себя как в клетке, – сказал он мне однажды ночью. – Эти однотипные съемки, эти невесты с одинаковыми улыбками... Я хочу чего-то настоящего.
В каждом успешном мужчине живет испуганный мальчик, готовый спрятаться в раковину при первых признаках подлинного успеха
А потом появилась Вика. Моя Вика с копной рыжих волос и россыпью веснушек на носу. Мы дружили еще с университета – две амбициозные девочки с факультета журналистики.
Она приехала из Саратова покорять Москву и застряла на полпути – писала статьи для интернет-порталов, мечтала о большом репортаже, который перевернет ее карьеру. Когда ее выгнали с очередной квартиры за неуплату, я, недолго думая, предложила ей пожить у нас.
Артем не возражал. Наоборот – он был непривычно оживлен, готовил на кухне свой фирменный ужин и даже достал ту бутылку коньяка, которую держал для особых случаев.
– Она временно, – шепнула я ему на ухо. – Максимум пару недель.
– Без проблем, – он улыбнулся так легко, что у меня сжалось сердце. – У твоей подруги интересное лицо. Я бы ее сфотографировал.
Под словом "временно" судьба всегда подразумевает "навсегда"
Две недели превратились в месяц, месяц – в полгода. Вика с ее непосредственностью и эмоциональностью внесла в наш дом свежую струю.
Она рассказывала смешные истории с работы, готовила странные блюда по бабушкиным рецептам, заполняла собой пространство, которое, как оказалось, пустовало в нашей идеальной семейной жизни.
– Она была такой живой, – Артем поднял на меня глаза, в которых читалась не просьба о прощении, а попытка объяснить необъяснимое. – Понимаешь, Мариш? Просто живой.
А я?
Я превратилась в функцию: успешная карьера, планирование отпусков, составление списков покупок, выбор занавесок для гостиной. Идеальная жена, идеальный объект для его первых фотосессий. Объект, а не субъект.
– На моем дне рождения ты попросил ее помочь с реквизитом для новой серии снимков, – медленно проговорила я, вспоминая. – Вы вместе готовили эту выставку...
– Да, – он кивнул, не отрывая взгляда от своих рук. – Сначала это правда был только творческий проект. Я искал новый язык, новые формы. А потом...
– А потом вы переспали.
Память услужливо подбрасывала мне детали: их заговорщический шепот на кухне, когда я возвращалась поздно с работы; странное напряжение, повисавшее в воздухе, когда мы собирались втроем; внезапные "срочные съемки" Артема, после которых он возвращался с блеском в глазах и запахом ее духов, который я списывала на рабочие контакты с клиентками.
– Ты ведь снимал меня с апельсинами, – вдруг вспомнила я. – В начале нашего знакомства. Я лежала на кровати с апельсинами... А здесь, на этих фото, она тоже с апельсинами.
Артем вздрогнул, словно я попала в самую болезненную точку.
– Я хотел понять, что изменилось. Что я потерял и что нашел.
Наша жизнь – это постоянное переизобретение прошлого под нужды настоящего
Я подошла к окну. За стеклом жил своей жизнью город: спешили куда-то прохожие, горели огни в окнах соседнего дома, мигала вывеска круглосуточной аптеки.
Я смотрела на свое отражение в стекле – 35-летняя женщина с идеальной причёской и трещиной поперек сердца. Как получилось, что я не заметила, когда мы с Артемом стали смотреть в разных направлениях?
– Сколько раз ты ее фотографировал? – спросила я, не оборачиваясь.
– Одиннадцать сессий за два года, – он говорил теперь спокойно, почти деловито, словно речь шла о профессиональном портфолио. – Последняя была неделю назад.
– И эта флешка... ты просто забыл её дома?
Он молчал. А потом произнес так тихо, что я едва расслышала:
– Наверное, часть меня хотела, чтобы ты узнала.
Я выставила Артема из квартиры той же ночью. Он ушел с рюкзаком, пробормотав что-то о том, что поживет у Кости, своего ассистента.
Мне было всё равно.
Во мне бушевал такой ураган чувств, что я боялась сама себя – того, что могу сказать, что могу сделать.
Флешка осталась у меня. Я положила ее в шкатулку, где хранила свои серьги, словно это было некое ядовитое насекомое, которое нужно держать под замком.
Но уже на следующий вечер достала снова. Налила себе бокал вина. И еще один. И открыла папку с фотографиями.
На трезвую голову они казались еще более прекрасными. Невыносимо талантливыми. Предательски совершенными.
Хуже измены может быть только красивая измена
Телефон взорвался мелодией звонка на следующее утро, когда я, опухшая от слез и недосыпа, пыталась влить в себя третью чашку кофе.
– Маришка, ты куда пропала? – голос Вики звучал как обычно, беззаботно и тепло. – У тебя всё хорошо? Мы договаривались встретиться в "Кофемании", забыла?
Я молчала, сжимая телефон так, что пластиковый чехол жалобно хрустнул.
– Алло? Ты там?
– Да, Вик, я здесь.
– Что-то случилось? У тебя голос странный...
– Правда? А какой должен быть голос у женщины, которая обнаружила, что муж спит с её лучшей подругой?
На другом конце провода повисла такая тишина, что я слышала гулкие удары своего сердца.
– Марин... я... – её голос дрогнул.
– Встретимся через час в "Кофемании". Как и договаривались.
Иногда месть планируешь неделями, а иногда она приходит сама, безо всяких усилий
"Кофемания" встретила меня запахом корицы и гвоздики. Рождественские декорации уже заполонили пространство, хотя до праздников оставался еще месяц.
Вика сидела за дальним столиком – бледная, с опухшими глазами и без привычной помады на губах. Кудрявая грива рыжих волос была стянута в небрежный пучок. Она ждала казни.
– Привет, – я села напротив, не снимая пальто.
– Марин, я должна объяснить...
– Что именно? Как цеплялась за моего мужа или как позировала для его фантазий?
Словесные пощечины звучат громче, если улыбаться, нанося их
– Это началось случайно, – Вика смотрела в чашку, будто там плавали ответы на все вопросы мироздания. – Я позировала для его выставки, просто как модель... Ты же знаешь, мне нужны были деньги, а он хорошо платил...
– О, так это была коммерческая сделка? Тебе платили за постель или за позирование?
Пожилая пара за соседним столиком с интересом повернулась в нашу сторону.
– Марин, не надо так... – Вика подняла на меня глаза, полные слез. – Я никогда не хотела тебя обидеть. Это просто... случилось.
– Случилось? – я почти шипела. – "Случилось" – это когда на голову падает кирпич. А когда ты два года спишь с мужем подруги – это называется предательство.
Вика всхлипнула и схватила меня за руку.
– Я полюбила его, Марин. И он любит меня. Мы не хотели причинять тебе боль, поэтому молчали...
Я засмеялась – громко, неестественно, так что бариста за стойкой вздрогнул и пролил молоко.
– То есть из любви ко мне вы решили переспать за моей спиной? Как это благородно! Прямо "Анна Каренина" нашего времени!
Всегда забавно наблюдать, как люди рационализируют свои самые низменные поступки
– Он собирался тебе сказать. Мы хотели сделать это вместе, но...
– Но я испортила вам сюрприз, найдя флешку. Какая незадача!
Принесли мой кофе. Я механически добавила сахар, размешала, отпила. Вкуса не чувствовала – только горечь, поднимающуюся откуда-то из глубины души.
– Знаешь, что самое противное? – сказала я после паузы, глядя в окно на проходящих мимо людей. – Эти фотографии. Они... потрясающие. То, как он видит тебя через объектив... Он никогда так не видел меня.
Вика молчала. Что тут скажешь? Честность убивает надежнее любого оружия.
– Вы продолжите встречаться? – спросила я, чувствуя, как внутри что-то обрывается.
– Мы... не знаем. Он в ужасе от того, что причинил тебе боль. Он любит тебя, Марина.
– Но недостаточно, чтобы не изменять. И ты тоже "любишь" меня недостаточно, чтобы не спать с моим мужем.
Любовь – такая удобная ширма для любой подлости
Неделя после этого разговора прошла как в тумане.
Артем пытался дозвониться, но я не брала трубку. Вика прислала сообщение о том, что уезжает на несколько дней в Питер – "подумать". Как будто расстояние могло что-то изменить в этом треугольнике боли и предательства.
А потом мне в голову пришла идея. Я сидела на кухне, рассматривая их фотографии в тысячный раз, и вдруг подумала: почему эту красоту должна видеть только я? Почему не показать миру, на что способен мой муж, когда его вдохновляет настоящая страсть?
Я открыла почту и увидела письмо – напоминание о дедлайне престижного анонимного фотоконкурса "Откровение".
Артем говорил о нем месяц назад, но так и не собрался отправить работы. Слишком занят был своими... внутренними дилеммами.
Иногда судьба подсовывает тебе нож именно в тот момент, когда ты больше всего хочешь кого-то зарезать
Я выбрала десять лучших фотографий из серии. Идеальная композиция, безупречный свет, невероятная эмоциональная глубина.
Работы называли участников только по номерам – полная анонимность до объявления победителей. Я создала новый имейл, выбрала псевдоним, заполнила заявку.
Палец завис над кнопкой "Отправить". Секунда, две, три...
– За нас троих, дорогой, – прошептала я и нажала кнопку.
Через три дня пришло уведомление о том, что работы приняты на конкурс. Еще через неделю – приглашение на шорт-лист. Потом – в финал.
А вчера раздался звонок от организаторов.
– Могу я поговорить с Артемом Левицким? – спросил приятный женский голос.
– К сожалению, его сейчас нет. Я его жена, Марина. Могу что-то передать?
– О, это замечательно! Поздравляю вас и вашего супруга! Его серия "Правда" победила в конкурсе "Откровение"! Церемония награждения состоится в следующую пятницу. Мы ждем автора с супругой. Это большое событие в мире фотоискусства!
Капканы, которые расставляешь для других, часто захлопываются на твоей собственной шее
Я медленно опустила телефон на стол.
Что я наделала? Теперь всё выйдет наружу – не только их роман, но и мой поступок.
В голове пульсировала одна мысль: я отправила откровенные фотографии своей подруги на конкурс. Без её согласия. Без согласия Артема. Из мести.
Телефон зазвонил снова. На экране высветилось имя Артема. Я взяла трубку.
– Марина, ты не поверишь! Мне только что позвонили из "Откровения"! Моя серия победила! Но я не понимаю... я не отправлял никаких работ на этот конкурс.
Я молчала, закусив губу до боли.
– Марин? Ты меня слышишь? Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Да, Артем, – мой голос звучал неожиданно спокойно. – Я всё знаю. И скоро узнают все.
Зал галереи "Артефакт" напоминал аквариум – стеклянные стены, стеклянный потолок, и даже люди словно плавали в густой жидкости светских разговоров и шампанского. Я стояла у входа в длинном черном платье, чувствуя себя вдовой на собственных похоронах.
Судьба любит гадкие сюрпризы и всегда преподносит их в праздничной упаковке
– Простите, вы Марина Левицкая? – ко мне подошла девушка с бейджем организатора. – Ваш муж уже здесь, в зале для номинантов. Церемония начнется через пятнадцать минут.
Я кивнула, не находя слов. Артем здесь. Конечно, он здесь – какой фотограф откажется от престижной премии, даже если не понимает, как на неё попал?
Я двинулась сквозь толпу, механически улыбаясь незнакомым людям. Моя рука стискивала сумочку, где лежала та самая флешка – мой личный ящик Пандоры.
И тут я увидела их.
Они стояли в дальнем углу зала – Артем в темно-синем костюме, который я подарила ему на прошлый день рождения, и Вика в изумрудном платье, подчеркивающем ее рыжие волосы.
Они не держались за руки, стояли на приличном расстоянии друг от друга, но любой, кто посмотрел бы на них, понял бы – эти двое связаны невидимой нитью. Неразрывно.
Всегда забавно наблюдать, как влюбленные пытаются делать вид, что они просто знакомые
Артем увидел меня первым. Его лицо дрогнуло, превратившись в маску растерянности и страха. Он что-то быстро сказал Вике, та обернулась, и наши взгляды встретились.
Я направилась прямо к ним, чувствуя, как каждый шаг отзывается гулом в висках.
– Какая трогательная встреча, – произнесла я с улыбкой, от которой, казалось, должно было заледенеть шампанское в бокалах. – Жаль, я не взяла камеру запечатлеть этот момент. Хотя у нас есть профессионал, не так ли?
– Марина... – Артем сделал движение, словно хотел взять меня за руку, но передумал. – Это не то, что ты думаешь. Мы просто...
– Что, опять "случайно встретились"? На том самом конкурсе, куда я отправила твои снимки моей подруги?
Вика издала звук, похожий на всхлип.
– Ты... что? – выдохнула она, бледнея на глазах. – Ты отправила мои фотографии на конкурс?
– О да. И знаешь что? – я сделала шаг вперед. – Они победили. Поздравляю вас обоих – теперь ваша "любовь" станет достоянием всего художественного мира. Представляю себе заголовки...
В этот момент зазвенел колокольчик – организаторы приглашали всех в главный зал для церемонии награждения.
В жизни не бывает идеальных моментов для катастрофы, но этот был близок к совершенству
– Ты не могла этого сделать, – прошептал Артем, схватив меня за запястье. – Это же личные снимки! Это преступление!
– Преступление? – я вырвала руку. – А спать с подругой своей жены – это что?
– Марина, пожалуйста, – Вика плакала, не скрываясь, размазывая тушь по щекам. – Там же видно моё лицо... мои... Господи, меня же уволят! Меня все узнают!
– Дамы и господа! Просим пройти в главный зал! Церемония награждения начинается! – голос организатора разносился по пространству.
Я повернулась к ним спиной и пошла к залу. Артем нагнал меня у самых дверей.
– Марина, умоляю, – его глаза были полны паники. – Остановись. Мы можем всё исправить. Я откажусь от награды. Я извинюсь перед тобой. Я сделаю всё, что ты хочешь, только не делай этого с Викой. Это уничтожит её.
– А меня вы не уничтожили? – мой шепот был громче крика. – Вы оба?
Месть – это блюдо, которое лучше всего подавать публично
В главном зале уже погасили свет. На экране демонстрировались работы финалистов – пейзажи, портреты, стрит-фото. Мы заняли места в первом ряду – я справа, Артем с Викой слева.
– А теперь – гвоздь программы! Победитель нашего конкурса с потрясающей серией "Правда"! Артем Левицкий!
На экране появилась первая фотография – Вика, лежащая на смятых простынях, освещенная только полоской света из окна. Её лицо в полутени, но узнаваемо. В зале пронесся восхищенный вздох.
Вика вскочила со своего места и бросилась к выходу. Артем застыл, глядя на экран с выражением ужаса и... гордости? Да, черт возьми, гордости за свою работу!
– Потрясающая серия, демонстрирующая уязвимость человеческого тела и души, – вещал ведущий. – Приглашаем автора на сцену!
Артем не двигался. Я наклонилась к нему и прошептала:
– Иди. Это твой триумф. Ты всегда мечтал о признании.
– Какой ценой, Марина? – его голос дрожал. – Какой ценой?
– Ценой нашего брака. Ценой дружбы. Ценой доверия. Разве не стоило оно того?
Вторая фотография на экране – Вика читает книгу на фоне окна, сброшенная одежда лежит у её ног. Третья – её силуэт в душевой кабине, размытый струями воды.
В искусстве, как и в жизни, красота и боль всегда идут рука об руку
Артем поднялся на ватных ногах и пошел к сцене. Зал взорвался аплодисментами.
– Артем Левицкий! Поздравляем! Расскажите нам о вашей серии! Кто эта загадочная женщина на ваших снимках?
Я видела, как он застыл у микрофона – бледный, потерянный, раздавленный. Он открыл рот, но не произнес ни звука.
И тут я почувствовала, как что-то внутри меня ломается. Не с треском – с тихим щелчком, как перегоревшая лампочка. Месть внезапно показалась мне такой мелкой, такой ничтожной...
Я встала и прошла через весь зал к сцене. Поднялась по ступенькам. Взяла микрофон из рук оцепеневшего Артема.
– Добрый вечер, дамы и господа, – мой голос звучал неожиданно твердо. – Я Марина Левицкая, жена автора. Серия "Правда" – это совместный проект моего мужа и талантливой модели, чье имя останется анонимным по её просьбе. К сожалению, должна вас огорчить – работы были представлены на конкурс без согласия автора, по моей инициативе.
По залу пронесся удивленный шепот.
– Что это значит? – растерянно спросил ведущий.
– Это значит, что мой муж отказывается от премии, – я посмотрела прямо в глаза Артему. – И от фотографий. Они не должны были увидеть свет. Это была... ошибка.
Иногда признать поражение – единственный способ не потерять себя окончательно
В зале воцарилась гробовая тишина. Я положила микрофон на стол и пошла к выходу. Спиной чувствовала взгляд Артема, буравивший меня как лазер.
У дверей я столкнулась с Викой – она стояла там, вцепившись в дверной косяк, с глазами, полными слёз и... благодарности?
– Почему ты это сделала? – прошептала она.
– Потому что я лучше вас обоих, – ответила я, проходя мимо. – И я хочу, чтобы вы оба это знали.
Такси неслось сквозь ночную Москву, разрезая фарами дождь – мелкий, противный, ноябрьский. Я смотрела в окно и чувствовала странное опустошение.
Не боль, не ярость, не торжество – ничего. Будто выдернули из груди все провода, отключили все эмоции.
Месть – мощная эйфория, а потом тяжкое похмелье
Телефон звонил без остановки – Артем, Артем, снова Артем. Я выключила звук и бросила аппарат в сумку. Разговаривать не хотелось ни с кем.
Дома я первым делом сняла туфли, поставила чайник и достала из шкафа чемодан. Вещи складывались сами собой – белье, джинсы, свитера, зубная щетка. Я действовала на автопилоте, не думая, не чувствуя.
Звонок в дверь раздался, когда я застегивала чемодан. Три коротких, настойчивых звонка. Артем.
– Я знаю, что ты там, Марина! Открой, нам нужно поговорить!
Я подошла к двери, но не открыла. Прижалась лбом к холодной поверхности.
– Открой, пожалуйста. Мне нужно всё объяснить.
– Нечего объяснять, – мой голос звучал чужим. – Уходи.
– Я никуда не уйду. Буду сидеть под дверью хоть до утра.
Мужчины всегда находят в себе настойчивость ровно тогда, когда она уже никому не нужна
Я открыла дверь и отошла в глубь квартиры. Артем вошел – растрепанный, без пиджака, с безумным взглядом. За его спиной маячила Вика – глаза красные, руки дрожат.
– Убирайтесь оба, – я скрестила руки на груди. – Мы всё выяснили на церемонии.
– Нет, не выяснили, – Артем сделал шаг вперед. – Ты спасла нас там. Спасла Вику от публичного унижения. Спасла мою карьеру. Почему?
– Потому что я не такая, как вы.
Вика всхлипнула и прижала ладонь ко рту.
– Не надо, Марина, – тихо сказала она. – Не надо делать вид, что ты святая. Мы все наделали ошибок.
– Моя ошибка лишь в том, что я доверяла вам обоим.
Артем вдруг рухнул на колени прямо посреди прихожей. Его лицо исказилось гримасой боли.
– Я – урод, Марина. Полный, законченный урод. Я полюбил другую женщину, но не смог отпустить тебя. Думал, что смогу усидеть на двух стульях. Думал, что всё как-нибудь само разрешится...
– Как именно? Я умру от старости? Или меня собьет автобус?
– Я не знаю! Не знаю... Я просто... не хотел делать больно. Никому.
– Отличный результат, – я кивнула на зареванную Вику. – Теперь вы оба счастливы.
Артем поднялся с колен и посмотрел мне прямо в глаза.
– Я ухожу от тебя, Марина. Я должен был сделать это давно, еще до того, как всё зашло так далеко.
– Ты не уходишь от меня, – я кивнула на чемодан у стены. – Это я ухожу от тебя. А вы с Викой можете жить здесь, в квартире, пропитанной враньем. Кровать разобрана, тарелки в шкафу, кофе в банке на верхней полке.
Вика сделала шаг вперед.
– Марин, не надо так... Мы не хотели, чтобы всё так получилось.
– А как вы хотели? Чтобы я благословила вас? Поздравила с юбилеем отношений? Стала крестной матерью ваших детей?
Уязвленная гордость кричит всегда громче разбитого сердца
Я взяла чемодан, прошла мимо них к двери. Артем схватил меня за руку.
– Куда ты?
– Это уже не твое дело.
– Марина, я знаю, что не имею права ни о чем тебя просить, но… те фотографии. Пожалуйста, удали их. Я никогда не хотел выставлять Вику на всеобщее обозрение.
Я усмехнулась и вытащила из сумочки флешку.
– Держи. Это оригиналы. Я удалила те, что отправила на конкурс, сразу после церемонии – написала организаторам. Они обещали уничтожить весь архив выставки. Вашего грязного секрета никто не узнает.
Артем взял флешку трясущимися пальцами.
– Спасибо... Я не заслуживаю такого отношения.
– Верно. Не заслуживаешь.
Порой великодушие – самая изощренная форма мести
Я открыла дверь и обернулась. Они стояли посреди прихожей – двое растерянных людей, связанных страстью и виной.
– Вика, я надеюсь, он хотя бы тебе не соврет. Но на твоем месте я бы задумалась: если мужчина способен предать одну женщину, что помешает ему предать другую?
Вика вздрогнула, как от пощечины. Артем опустил глаза.
– А еще, – я позволила себе мимолетную улыбку, – флешка пустая. Все фотографии у меня в облачном хранилище. Спокойной ночи.
Дверь захлопнулась за моей спиной с глухим стуком – точка в шестилетней истории нашего брака.
В жизни не бывает красивых финалов – только спотыкание о подвернувшиеся стулья на выходе
Я остановилась у лифта, чувствуя, как подкашиваются ноги. Слезы, которые я сдерживала весь вечер, вдруг хлынули потоком – горячие, злые, отчаянные.
Зазвонил телефон. Я достала его из сумки, ожидая увидеть имя Артема. Но звонила Лера – моя коллега по журналу.
– Да? – мой голос дрожал.
– Марин, ты представляешь! Мне сейчас звонили из "Фотовзгляда"! Им срочно нужен главный редактор для нового проекта – журнала о современной фотографии! И я рассказала им о тебе, о твоем опыте... Они хотят с тобой встретиться! Это же шанс всей жизни!
Я рассмеялась сквозь слезы.
– Когда?
– Завтра в десять! Ты сможешь?
Я посмотрела на свой чемодан, потом на дверь квартиры, за которой осталась моя прошлая жизнь.
– Да, Лера. Я абсолютно свободна.
Год спустя...
Редакция журнала "Фотовзгляд" располагалась на десятом этаже стеклянной башни делового центра. Я сидела за своим столом – массивным, с тремя мониторами и табличкой "Марина Левицкая, главный редактор" – и просматривала снимки для очередного номера.
Судьба выдает компенсации за страдания в самой неожиданной валюте
Телефон завибрировал – сообщение от Нины, моей помощницы: "Новый портфель работ на почте. Автор настаивает на личной встрече. Говорит, что вы знакомы".
Я открыла почту и замерла – с экрана на меня смотрели знакомые снимки. Не те, что с Викой. Другие – мои портреты. Десятки моих портретов, сделанных Артемом за годы нашей жизни. Но странно обработанные, преображенные, словно увиденные новым взглядом.
На последнем снимке я стояла у окна нашей спальни, завернутая в одеяло, с чашкой кофе в руках. Мое лицо в полуобороте – задумчивое, с легкой улыбкой. И взгляд – живой, глубокий, настоящий.
Иногда нужно потерять человека, чтобы наконец его увидеть
Я взяла трубку и набрала номер Нины:
– Скажи автору, что главный редактор сегодня занята. И завтра тоже. И вообще – пусть оставит контакты, я сама решу, стоит ли с ним встречаться.
В обеденный перерыв я спустилась в кафе на первом этаже. Заказала салат, который, как обычно, не собиралась доедать, и капучино с корицей. Телефон снова завибрировал – сообщение от незнакомого номера:
"Марина, я знаю, ты получила мои работы. Мне нужно тебя увидеть. Артем."
Я сделала глоток кофе и отставила чашку. Год – долгий срок. Достаточный, чтобы боль превратилась в глухое эхо, а ярость – в усталое безразличие.
Входная дверь кафе открылась, и я невольно подняла глаза. На пороге стоял Артем – похудевший, с новой стрижкой и в очках, которых раньше не носил.
Всегда забавно, как сильно меняется внешность человека, когда ты перестаешь его любить
Он заметил меня и, не спрашивая разрешения, сел за мой столик.
– Привет, – сказал он тихо.
– Привет, – я отломила кусочек круассана. – Выслеживаешь меня?
– Нина сказала, что ты обычно обедаешь здесь. Не сердись на неё – я очень убедительно просил.
– И что тебе нужно?
Артем достал из сумки тонкую папку и положил на стол.
– Я сделал альбом. Тот, о котором всегда говорил, но никогда не находил времени. "Шесть лет тишины" – так он называется.
Я открыла папку – внутри лежала верстка фотоальбома. На обложке – я. Первая наша поездка в Питер.
– Зачем? – спросила я, не поднимая глаз.
– Я хочу, чтобы ты знала – я всегда тебя видел. Просто не умел показать.
Я медленно листала страницы. Десятки моих портретов – смеющаяся, задумчивая, сонная, сосредоточенная. И в каждом снимке – любовь. Не страсть, не одержимость, как в тех фотографиях Вики, а тихая, глубокая любовь.
Фотография – как признание в любви: либо делаешь вовремя, либо оно никому не нужно
– Вы с Викой всё еще вместе? – спросила я, закрывая альбом.
– Нет. Мы расстались через месяц после той ночи. Слишком много всего случилось.
Он помолчал, потом добавил:
– Ты была права насчет предательства. Если смог один раз...
– Она тебя бросила?
– Не совсем. Скорее, мы поняли, что страсть – не самый прочный фундамент. И что оба натворили слишком много дел, которые нельзя исправить.
Официантка принесла второй капучино – видимо, Артем успел заказать, пока я листала альбом.
Некоторые разговоры можно вести, только глядя в кофейную пенку
– А эти фотографии... с ней... Ты их удалил? – я наконец подняла глаза.
– Да. В ту же ночь, – он отпил глоток кофе. – Мне казалось, они гениальны. Теперь думаю, что в них было что-то... нечестное. Красота, построенная на лжи.
– А эти? – я кивнула на альбом. – Они честные?
– Самые честные из всех, что я делал.
Мы помолчали. За окном кафе спешили куда-то прохожие, моросил мелкий дождь, автобус высаживал пассажиров на остановке.
– Я не прошу тебя вернуться, – Артем смотрел мне прямо в глаза. – И не жду прощения. Я просто хотел, чтобы ты знала – я любил тебя всё это время. По-настоящему любил. Просто не умел это показать.
– А с Викой умел?
– С Викой было иначе. С ней я играл в любовь. С тобой – жил в ней. И слишком поздно это понял.
Прозрение всегда приходит с опозданием на один поезд
Он встал, оставив альбом на столе.
– Оставь себе. Это твоё – твоя жизнь, твои моменты. Я просто фотограф, который имел счастье их запечатлеть.
Я смотрела, как он идет к выходу – ссутулившийся, с поседевшими висками, такой знакомый и такой чужой.
– Артем, – окликнула я его у самой двери.
Он обернулся, и в его глазах мелькнула надежда.
– Альбом хороший, – сказала я. – Возможно, "Фотовзгляд" заинтересуется публикацией отдельных работ.
– Спасибо, – он улыбнулся – той самой улыбкой, которую я когда-то любила до дрожи в коленках. – Я пришлю официальную заявку через секретаря. Как положено.
– Как положено, – эхом повторила я.
Он вышел, а я осталась – с недопитым кофе, с альбомом нашей несостоявшейся жизни и с удивительным чувством легкости, будто сбросила с плеч тяжелый рюкзак, который носила целый год.
"Конец любви – это не всегда конец истории", – подумалось мне.
Я достала телефон, открыла контакты и нашла номер, который не набирала уже много месяцев. После третьего гудка на том конце ответили:
– Марина?! Это правда ты?
– Привет, Вика, – сказала я. – Думаю, нам пора поговорить.
***
ОТ АВТОРА
Часто предательство ранит не самим фактом измены, а тем, как оно обнажает истинное лицо близких людей.
Марина столкнулась не просто с обманом — она увидела, что ее муж способен на глубокие чувства, но не к ней.
Самым сложным для неё стало осознание, что творческий талант мужа раскрылся через предательство.
Каким бы прекрасным ни было искусство, созданное на руинах отношений, оно не стоит разбитого сердца и растоптанного доверия.
А что думаете вы — можно ли простить измену, если она стала источником вдохновения и привела к творческому прорыву?
Поделитесь своим мнением в комментариях, мне очень интересно узнать вашу точку зрения!
Хотите больше историй о непростых отношениях, предательстве и прощении?
Подписывайтесь на мой канал, где я делюсь самыми яркими и пронзительными историями из жизни.
Мой ритм написания — новая история каждый день! Подписавшись, вы всегда будете иметь под рукой свежий, волнующий рассказ к утреннему кофе или вечернему чаю.
Пока ждёте следующую историю, почитайте мои предыдущие произведения: