Таисия наклонилась над швейной машинкой. Под её пальцами ткань становилась послушной, превращаясь в изящный воротник платья. Ловко управляясь с иголкой, она работала в тишине своей маленькой комнаты. Степан давно окрестил ее маленький кабинет «каморкой». Муж не понимал, что это было убежище — единственное место, где она могла дышать спокойно.
За окном сгущались осенние сумерки. Желтые листья кружились в воздухе, прилипая к стеклу. Таисия любила это время года. За тихую грусть и возможность закутаться в теплый свитер собственной вязки, спрятаться от мира. От Степана.
Пальцы, огрубевшие от многолетней работы, но сохранившие удивительную чуткость к материалу, на секунду замерли. Сколько платьев она сшила за тридцать два года брака? Сотни. Тысячи. Для соседок, подруг, коллег мужа. Для чужих женщин, которые приходили с робкой надеждой:
— Таисия Николаевна, мне бы что-нибудь... чтобы красиво было.
Для дочери и невестки. Для всех — кроме себя.
В доме стояла тишина. Степан должен был прийти с работы через час. До этого времени хотела закончить заказ для Светланы Петровны — учительницы музыки из соседнего дома. Завтра семейный ужин. Взрослые дети приедут, нужно ещё успеть приготовить.
Телефон завибрировал. Сообщение от дочери:
— Мам, мы с Кириллом выезжаем, будем к шести. Очень соскучились!
Таисия улыбнулась, но улыбка быстро потускнела. За столом снова придётся сжиматься под колкостями Степана.
— Мать твоя как всегда соль забыла положить.
— Таисия у нас модельер недоделанный, только на старушек и шьёт!
Всё это было привычным, как зубная боль, к которой притерпелся и больше не идешь к врачу.
Отложила ткань и встала, разминая затекшую спину. На швейной машинке стояла фотография в простой деревянной рамке — их свадьба. Такие молодые, такие... разные. Она — тихая, с робкой улыбкой, в платье, сшитом собственными руками. Он — широкоплечий, смеющийся, с копной тёмных волос и уверенным взглядом. Водитель автобуса, любимец всех бабушек на маршруте, балагур и весельчак.
Когда это началось? Может быть, ещё тогда, когда они только поженились, и Степан впервые пошутил при друзьях:
— Моя Тайка такая тихоня, что я сначала думал — немая!
Все смеялись, и она тоже через силу улыбалась, чтобы не портить праздник. Или позже, когда родилась Вера, и он при матери сказал:
— Ну, хоть дочь родила нормально, а то уж думал, у тебя и это не получится как следует.
Свекровь тогда поджала губы, но промолчала. А Таисия, измученная после тяжёлых родов, только отвернулась к стене, делая вид, что задремала.
Сейчас, глядя на себя в маленькое зеркало над комодом, Таисия видела женщину за пятьдесят. С аккуратной стрижкой, с лёгкой сединой, с усталыми глазами и тонкими морщинками. Не красавица, но и не дурнушка. Просто женщина, которая давно перестала замечать себя.
А ведь когда-то у неё были мечты. Окончить техникум легкой промышленности. Поступить в институт. Стать настоящим модельером. Но появился Степан, потом дети, быт, вечное безденежье 90-х... Мечты как-то незаметно усохли до размеров «каморки» с подержанной швейной машинкой и коробками разноцветных лоскутов.
Хлопнула входная дверь — Степан вернулся раньше. Таисия вздрогнула, поспешно собирая обрезки ткани. Вечер обещал быть долгим: нужно приготовить ужин, погладить мужу рубашку на завтра. Дошить платье для Светланы Петровны. И всё это под аккомпанемент его замечаний. Под его оценивающим взглядом, в котором давно уже читала только одно: не соответствует.
— Тайка, ты где пропала? — олос из прихожей звучал раздраженно. — Опять в своей норе сидишь?
Глубоко вздохнула. Расправила плечи и пошла встречать мужа. Завтра приедут дети. Завтра нужно будет улыбаться и делать вид, что всё хорошо.
***
— А помнишь, Стёпа, как ты мне в первый раз цветы подарил? — Таисия поставила на стол пирог с вишней, улыбнулась гостям.
— Да что там помнить, — Степан вальяжно откинулся на стуле, подмигнул друзьям. — Тайка тогда такая скромница была, что думал, в обморок упадет от букета. Теперь-то разве удивишь? Только и слышу — шёлк ей подавай, да бархат. Да на мастер-классы записаться.
По столу прокатился смешок. Кто-то неловко отвел глаза. Дети переглянулись.
— Пап, хватит, — тихо сказала Вера, их старшая.
— Что хватит? Я же любя! Правда, мать? — он похлопал Таисию по спине так, что пирог чуть не выскользнул из её рук.
Почувствовала, как внутри что-то натянулось, как нитка перед разрывом. Тридцать два года брака. Тридцать два года шуточек. Тридцать два года молчаливого принятия, кивков и улыбок сквозь внутреннюю боль.
— Степан, — вдруг произнесла так чётко, что все за столом притихли, — хотела спросить. Тебе не кажется странным, что твои шутки смешны только тебе самому?
В комнате стало тихо. Сестра Степана, Галина, замерла с вилкой в руке.
— Ты знаешь, — продолжила Таисия, спокойно разрезая пирог, — когда шью одежду для «старушек», как ты говоришь, вижу, как они расцветают перед зеркалом. Как у них распрямляются плечи, когда они видят себя красивыми. А ты — ты тридцать лет давишь меня своими шуточками, и уверен, что это любовь.
Сергей, друг Степана, поперхнулся вином. Вера положила ладонь на руку матери — не останавливая, а поддерживая.
— Ты чего это? — Степан нахмурился, обводя взглядом гостей, словно ища поддержки. — Совсем с катушек съехала?
— Нет, — Таисия подняла глаза, удивляясь собственному спокойствию. — Наоборот, впервые за много лет вижу всё ясно. И знаешь, что вижу? Маленького мальчика, который может чувствовать себя большим, только унижая других.
Гости разошлись рано. Дети уехали в гостиницу — не захотели оставаться на ночь, чувствуя напряжение. Стоило двери закрыться, как Степан взорвался.
— Ты унизила меня при друзьях и родителях! — лицо побагровело, вена на лбу вздулась. — Ты понимаешь, что натворила? Что они теперь подумают?
Таисия собирала посуду в раковину. Движения были спокойными, но внутри всё дрожало. Не от страха, а от странного, непривычного чувства свободы.
— Побудь в моей шкуре, Степа, — тихо сказала, не оборачиваясь. — Вспомни, сколько раз ты меня оскорблял при своей сестре и маме. При детях. При моих подругах. При любом удобном случае.
— Это другое! Я шутил!
— Теперь ты знаешь, как это — стоять и чувствовать себя ничтожеством среди своих, — наконец повернулась к нему. — И знаешь, что поняла? Что я никогда не была ничтожеством. Это ты хотел, чтобы я себя такой чувствовала.
Степан опешил. Таисия, его тихая, всегда уступчивая Таисия, смотрела на него без страха. Это было новое выражение на её лице. И оно ему не понравилось.
***
На следующий день Таисия достала старую записную книжку. Там были номера подруг, клиенток, поставщиков ткани. Обзвонила нескольких, договорилась о заказах. Потом открыла ноутбук — подарок детей, которым почти не пользовалась, опасаясь насмешек мужа. Стала изучать, как создать страницу в социальных сетях.
К её удивлению, это оказалось несложно. К вечеру у неё появилась первая публикация: фотография лоскутов ткани. И короткий рассказ о том, как правильно подобранная одежда может изменить самоощущение женщины.
Когда три дня спустя она получила первый комментарий от незнакомки:
— Как же вы правы! После 50 хочется не прятаться, а сиять по-новому! — почувствовала, как что-то внутри неё расправляется, словно мятая ткань под паром.
***
— Ты с ума сошла с этими своими тряпками, — Степан стоял в дверях комнаты, наблюдая, как она раскладывает выкройки. — Когда ужин будет?
— В холодильнике котлеты, разогрей, — ответила, не отрываясь от работы.
— С каких это пор я должен сам себе разогревать?
— С таких, что у меня сроки горят. Марина Сергеевна из музыкальной школы заказала платье на выпускной концерт. Она заплатит хорошие деньги.
— И куда ты их денешь? — муж скрестил руки на груди.
Таисия впервые за долгое время посмотрела на мужа внимательно. Поседевшие виски. Морщины вокруг рта — когда-то харизматичный мужчина теперь выглядел просто усталым и злым.
— Хочу снять мастерскую в центре.
В комнате повисла тишина. Степан явно ожидал другого ответа. Может быть, что она копит на подарок ему или хочет сделать ремонт на кухне.
— Ты... что? Какую ещё мастерскую? Совсем из ума выжила?
— Нет, Стёпа. Я наконец-то начала думать своей головой.
***
Её блог начал набирать популярность. Сначала это были подруги и заказчицы, потом — их знакомые. Потом — совершенно незнакомые женщины из других городов. Таисия рассказывала о тканях, о фасонах. Больше всего резонанс вызывали её истории о преображении. О том, как женщины после 50 начинали новую жизнь.
— Я поняла, что мои морщины — это не изъяны, а карта моей жизни, — писала она. — И одежда, которую создаю, должна говорить: я здесь. Я прожила интересную жизнь.
Вечерами, когда Степан смотрел телевизор, сидела с ноутбуком на кухне. Отвечала на комментарии, планируя новые публикации. Муж заглядывал. Хмыкал, но теперь чаще молчал. Что-то в её новой уверенности заставляло его держаться на расстоянии.
Мастерскую сняла через три месяца — небольшое помещение в старом доме в центре города, с большими окнами и деревянными полами. Степан не разговаривал с ней неделю, когда узнал об этом.
— Ты что, собираешься меня бросить? — наконец спросил вечером, когда собирала вещи для мастерской.
— Я собираюсь работать. А там посмотрим.
В этом «посмотрим» было больше честности, чем во всех их разговорах за последние годы.
Первый показ ее работ состоялся на городской ярмарке ремёсел. Пригласила своих клиенток в качестве моделей — женщины от 45 до 70, разных комплекций, с разными историями. Прошли по импровизированному подиуму в платьях и костюмах. Созданных Таисией с учетом особенностей каждой фигуры. Подчёркивающих достоинства, скрывающих недостатки.
Дочь сидела в первом ряду, снимая всё на телефон для её блога. Рядом — зять и внучка. Таисия чувствовала, как горят щёки от волнения и счастья.
После показа к ней подошла журналистка местной газеты.
— Расскажите, как вы пришли к идее создавать одежду именно для зрелых женщин?
Таисия улыбнулась.
— Знаете, я долго была невидимой. Даже для самой себя. А потом поняла: могу помочь другим женщинам стать видимыми. Через красивую одежду, через отношение к себе. И начала с себя.
***
Степан пришёл на ярмарку под конец. Стоял в стороне, наблюдал, как вокруг Таисии собираются люди. Как она улыбается, объясняет что-то, показывает ткани. Она заметила мужа только когда толпа разошлась.
— Таисия. Ты... хорошо выглядишь.
Она действительно изменилась. Новая стрижка. Платье собственного дизайна подчеркивало фигуру, но главное — изменился взгляд.
— Спасибо, Степа.
— Может, домой вместе поедем? Я на машине.
Она покачала головой.
— Мне нужно убрать стенд. А потом мы с девочками собирались отметить успех. Ты езжай.
Он сжал губы, кивнул.
— Ты теперь всегда так будешь? Отдельно?
Таисия посмотрела на мужа. Увидела растерянность, усталость, страх потери контроля. Что-то кольнуло внутри — не жалость, но понимание.
— Не знаю, Стёпа. Это зависит от нас обоих. Но точно знаю, что не вернусь к тому, что было.
Через две недели Степан появился на пороге мастерской с букетом полевых цветов. Таких же, какие подарил ей при первой встрече.
— Я подумал... может, поговорим?
Таисия улыбнулась, пригласила его войти. Не знала, что будет дальше: вернётся ли когда-нибудь в их дом. Или останется в маленькой квартирке, которую недавно сняла рядом с мастерской. Не знала, сможет ли Степан измениться. Или это просто временное отступление перед новой попыткой вернуть всё на круги своя.
Знала точно одно: больше никогда не станет тканью для чужих комплексов. И в этом знании была сила, с которой не сравнится никакая власть над другим человеком.
— Давай поговорим, — поставила цветы в вазу. — Только на равных. Иначе не получится.
Степан неуверенно кивнул. Для него это был незнакомый язык. Но, может быть, не поздно было его выучить.
А может, и поздно — это тоже был возможный исход, и Таисия была готова его принять. Теперь у неё была своя мастерская. Свои клиентки. Своя ценность — и найденная заново свобода дышать полной грудью.
Хорошего настроения всем моим подписчикам.