Звонок
Май выдался душным. Воздух в городе словно загустел, превратившись в тягучую патоку, обволакивающую легкие при каждом вдохе. Серёжа устало протёр глаза и откинулся в кресле. За окном его рабочего кабинета сгущались сумерки. Он уже третий час корпел над отчётами. В сорок пять хотелось наконец пожинать плоды своих трудов, а не вкалывать допоздна, но что поделать — жизнь сложилась именно так.
Телефон вдруг ожил, прыгая по столу от вибрации. Серёжа вздрогнул от неожиданности. На экране высветился незнакомый номер.
— Алло, — настороженно ответил он.
— Сергей Анатольевич? — женский голос звучал взволнованно.
— Да, это я.
— Меня зовут Марина Викторовна, я заведующая отделением реанимации Первой городской больницы. У нас находится мальчик, Кирилл Лисовский. Он...
Пауза. Серёжа молчал, ожидая продолжения, не понимая, какое отношение это имеет к нему.
— Кирилл — ваш сын, Сергей Анатольевич.
Тишина, обрушившаяся на Сергея, была плотной и вязкой, как предгрозовой воздух.
— Произошла какая-то ошибка. У меня нет детей, — голос его звучал глухо, будто из-под воды.
— Елена Лисовская, мать мальчика, перед операцией указала вас как отца и контактное лицо. Ситуация критическая, Сергей Анатольевич. Кириллу срочно нужна операция, требуется ваше согласие и... — женщина замялась, — возможно, анализ на совместимость.
Елена Лисовская.
Имя из прошлого ударило под дых, выбивая воздух.
— Я буду через тридцать минут.
Сергей положил трубку, не дослушав. Руки дрожали, как у запойного алкоголика. Лена. Его Лена. Они расстались двенадцать лет назад, когда...
Он резко встал из-за стола. Двенадцать лет. Мальчику должно быть одиннадцать или двенадцать. Господи.
Больничные коридоры пахли отчаянием и хлоркой. Сергей шел, почти не разбирая дороги. На душе было пусто и тяжело одновременно, словно внутри образовалась черная дыра, поглощающая все остальные чувства.
— Сергей! — он обернулся на звук знакомого голоса.
Она почти не изменилась. Те же чуть раскосые глаза, та же привычка теребить прядь волос. Только сейчас эти волосы были короткими, с проблесками седины, а под глазами залегли морщинки, которых раньше не было.
— Лена, — произнес он одними губами.
Они стояли в метре друг от друга, разделенные двенадцатью годами молчания. Двенадцатью годами ЕГО сына, о котором он НИЧЕГО не знал.
— Сергей, я... — она запнулась. — Спасибо, что приехал. Кирилл... ему очень плохо.
Сергей почувствовал, как внутри поднимается волна гнева — тёмная, удушающая.
— Двенадцать лет, Лена. ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ! — он не кричал, но каждое слово било, как кувалда. — И ты решила сообщить мне о существовании сына только сейчас? Когда ему нужен донор?
Глаза Лены наполнились слезами, но Сергей не чувствовал жалости. Внутри него бушевал ураган из обиды, гнева и боли.
— Я расскажу тебе всё, — тихо сказала она. — Но сначала Кирилл. Пожалуйста, Серёжа.
Мальчик за стеклом
В реанимации было тихо и жутко. Сергей смотрел через стекло на бледного мальчика, опутанного проводами и трубками. Его сын. Его кровь и плоть.
Мальчик был похож на него — те же густые брови, тот же разлет скул. У Сергея защемило в груди, будто лопнула какая-то струна. Эта детская бледность, это измученное лицо с едва заметными веснушками — они вызывали внутри бурю противоречивых чувств.
Врач что-то говорила о медицинских терминах, сквозь которые пробивались только самые страшные слова:
— Почки отказывают... требуется донорский орган... нужно срочно найти совместимого донора... Мать не подходит по группе крови, нужно проверить вас.
Сергей кивал, не отрывая взгляда от мальчика.
— Что нужно сделать? — спросил он.
— Сдать анализы. Если вы согласны, конечно.
— Я согласен, — не раздумывая, ответил Сергей.
Они сидели в больничном кафетерии. Лена крутила в руках стаканчик с остывшим чаем. Ни один из них не произносил ни слова. Сергей барабанил пальцами по столу, ожидая, когда она наконец решится заговорить.
Лена прокашлялась, опустив глаза.
— Когда мы расстались, я... я не сразу поняла, что жду ребёнка. Прошло недели четыре, наверное. Я собиралась тебе позвонить, правда.
— И что же остановило? — голос Сергея охрип и стал каким-то чужим. — Что за причина была настолько веской, чтобы скрывать от человека его собственного ребёнка?
Лена подняла на него покрасневшие глаза.
— Вера Павловна. Твоя мама навестила меня вскоре после того, как мы поссорились. Сказала, что ты переезжаешь в Штаты насовсем, что я должна оставить тебя в покое. Что у тебя новая жизнь, новая девушка. Что ты просил передать — не искать тебя.
Сергей замер. Его мать, властная Вера Павловна, никогда не одобряла Лену. «Не нашего круга», — говорила она. Но чтобы пойти на такое...
— И ты поверила? — горечь в его голосе можно было черпать ложкой.
— Я звонила тебе. Твой номер не отвечал, — Лена подняла на него воспаленные от слез глаза. — А потом я увидела в соцсетях твои фотографии из Нью-Йорка. С какой-то блондинкой.
Сергей вспомнил свою двухнедельную командировку в США. Случайное фото с коллегой из американского офиса. Командировка, после которой он вернулся в пустую квартиру — Лена собрала вещи и исчезла.
— Я не уезжал насовсем. Это была командировка, Лена! И с матерью мы давно не общаемся. Именно из-за того, что она вмешивалась в нашу жизнь. А ты... — он покачал головой. — Ты лишила меня двенадцати лет жизни моего сына.
Плечи Лены содрогнулись в беззвучном рыдании.
— Прости меня, — прошептала она. — Когда я поняла, что тебя обманули, было уже поздно. Кириллу исполнилось три. Я боялась, что ты заберешь его. Или не примешь. Или...
— Или что, Лена? Что еще ты придумала, чтобы оправдать это?
Тишина между ними стала осязаемой.
— А сейчас? Сейчас почему решила позвонить? Только потому, что ему нужна моя почка?
— Нет! — воскликнула Лена. — Кирилл начал задавать вопросы о тебе год назад. Я... я собиралась рассказать ему правду. Собиралась найти тебя. А потом он заболел.
Отражение
Анализы подтвердили совместимость. Сергей мог стать донором для сына, которого никогда не знал.
— Операция назначена на завтра, — сказала доктор. — Вам нужно подписать согласие.
Сергей рассеянно кивнул, глядя на спящего мальчика за стеклом.
— Можно мне увидеть его? Не через стекло.
Доктор колебалась.
— Он сейчас стабилен. Ненадолго можно.
Сергей примостился на краешке стула у кровати. Этот ребёнок завораживал его. Сергей не мог оторвать взгляд от худенькой фигурки под одеялом. Мальчик был таким хрупким — запястья словно из птичьих косточек, кожа будто папиросная бумага. И как только в нём теплилась жизнь? Каждый раз, когда грудная клетка приподнималась и опускалась, Сергей испытывал глупую радость — дышит, значит борется.
Сергей не заметил момента, когда веки мальчика задрожали. Несколько мгновений спустя он встретился взглядом с глазами ребёнка — серыми, с характерным стальным отблеском, удивительно похожими на его собственные.
— Привет, — хрипло сказал Кирилл.
— Привет, — ответил Сергей, чувствуя, как перехватывает горло.
— Вы кто? — в голосе мальчика не было страха, только усталость и любопытство.
Сергей растерялся. В голове мелькнула безумная мысль: а что если выпалить правду прямо сейчас? "Здравствуй, я твой папа, о котором тебе, скорее всего, наврали, а я узнал о тебе только вчера".
— Я... знакомый твоей мамы, — слова давались с трудом, застревая в пересохшем горле. — Хотел навестить тебя, узнать самочувствие.
— Плохо, — просто ответил Кирилл. — Но врач сказала, что скоро будет операция, и я поправлюсь.
— Точно поправишься, — Сергей на миг замер, потом всё же решился и легонько сжал холодные пальцы мальчика. — Даю слово.
Кирилл не отводил взгляда. Его серьёзное, не по-детски сосредоточенное лицо выражало напряжённую работу мысли.
— Странно, — проговорил он наконец. — Ваши глаза... Мама всегда такие рисовала, когда показывала мне, какие глаза у папы. А вы его знали?
Сердце Сергея пропустило удар.
— Да, — ответил он после долгой паузы. — Знал.
— А где он сейчас? Мама говорит, что он далеко. Что не может приехать.
Сергей почувствовал, как к горлу подкатывает комок.
— Он... он ближе, чем ты думаешь, — произнес он наконец.
Пробуждение
Сергей открыл глаза и не сразу понял, где находится. Белый потолок, запах медикаментов, тупая боль в боку.
— Очнулись? — медсестра поправила капельницу. — Как себя чувствуете?
— Кирилл? — это было первое, что он спросил.
— Ваш сын в порядке, — улыбнулась медсестра. — Операция прошла успешно. Он в соседней палате.
Сын. Это слово звучало одновременно чужим и родным.
— Когда я смогу его увидеть?
— Скоро. Сначала вам нужно отдохнуть.
Минуты ползли как улитки. Сергей разглядывал трещины на потолке, пытаясь осмыслить свою перевернутую жизнь. Двенадцать лет коту под хвост! Он гнался за успехом, менял женщин, которые не задерживались рядом с ним дольше пары месяцев. А всё это время где-то рос мальчик с его глазами, его кровью — и даже не знал о его существовании.
А теперь он лежит в больнице, отдав часть себя мальчику, которого видел всего один раз. И это решение было самым простым и очевидным в его жизни.
Дверь палаты открылась. Вошла Лена, осунувшаяся, с покрасневшими от бессонницы глазами.
— Как ты? — спросила она.
— Жить буду, — ответил Сергей. — Как Кирилл?
— Стабильно. Врачи говорят, что всё идет хорошо, — она помолчала. — Сергей, я...
— Не сейчас, Лен, — устало произнес он. — Я не готов сейчас это обсуждать.
Она кивнула и присела на край стула у его постели.
— Я рассказала ему, — тихо произнесла она. — Кто ты.
Сергей почувствовал, как участился пульс.
— И?
— Он хочет тебя видеть. Когда тебе станет лучше.
Встреча
Они сидели в больничном саду. Кирилл выглядел лучше — щеки порозовели, в глазах появился блеск. Он сидел напротив Сергея, теребя край больничной пижамы.
— Значит, ты правда мой папа? — спросил он наконец.
— Да, — ответил Сергей, чувствуя, как сжимается сердце.
— И ты не знал обо мне все это время?
— Не знал, — подтвердил Сергей. — Если бы знал, я бы обязательно пришел.
Кирилл помолчал, переваривая информацию.
— А теперь? Теперь ты уйдешь?
Вопрос ударил под дых сильнее, чем послеоперационная боль.
— Нет, — твердо ответил Сергей. — Если ты не против, я бы хотел быть частью твоей жизни.
Кирилл серьезно кивнул, словно взрослый.
— Я бы хотел, чтобы у меня был настоящий папа, — доверительно сообщил Кирилл. — Как у Мишки из параллельного класса. Мишкин папа научил его нырять и кататься на велике без рук.
Что-то дрогнуло в душе Сергея. Он несмело протянул руку и взлохматил тёмные волосы мальчишки — так, как когда-то делал его собственный отец. Рука действовала будто сама по себе, повинуясь какой-то древней отцовской программе, прошитой в генах.
— А ты? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал легко и непринуждённо. — Чем занимаешься после школы? Есть какие-нибудь увлечения? Что любишь?
Глаза Кирилла загорелись.
— Я собираю модели самолетов! У меня уже пятнадцать штук! А еще я занимаюсь шахматами. И люблю физику. В прошлом году я занял второе место на олимпиаде...
Сергей слушал, впитывая каждое слово, пытаясь наверстать двенадцать потерянных лет за один разговор.
Время лечит
Три месяца спустя
Квартира Сергея изменилась до неузнаваемости. В гостиной появился стеллаж с моделями самолетов. Вторая спальня, раньше служившая кабинетом, теперь была детской комнатой. Синие обои, постер с периодической таблицей Менделеева, шахматный столик у окна.
Кирилл приходил по выходным. Иногда оставался с ночевкой. Они строили модели, играли в шахматы, смотрели фильмы. Учились быть отцом и сыном.
С Леной было сложнее. Ее предательство — пусть даже спровоцированное обманом его матери — оставило глубокий шрам на сердце Сергея. Но ради Кирилла они учились общаться. Учились быть родителями, пусть и живущими отдельно.
— Па-ап! — позвал Кирилл из комнаты. — Иди скорее! Я закончил сборку «Боинга»!
Сергей улыбнулся, отрываясь от ноутбука. Папа. Это слово по-прежнему отзывалось теплой волной внутри каждый раз, когда он его слышал.
— Иду! — отозвался он.
Жизнь, которую у него украли, постепенно возвращалась. Иначе, не так, как он мог бы представить. Но может быть, так даже лучше.
Звонок в дверь раздался, когда они с Кириллом заканчивали ужин.
— Я открою! — крикнул мальчик, срываясь с места.
Сергей услышал голос Лены из прихожей и встал из-за стола. Они договорились, что она заберет Кирилла вечером.
— Привет, — сказал Сергей, выходя в прихожую.
— Привет, — ответила Лена. Она выглядела иначе — новая прическа, легкий макияж. — Как прошел день?
— Отлично! — ответил вместо отца Кирилл. — Мы собрали «Боинг», а потом папа учил меня готовить пасту карбонара!
Лена улыбнулась, глядя на сына.
— Звучит здорово. Пойдем, пора домой. Завтра школа.
Кирилл обнял Сергея.
— Пока, пап. До следующей субботы!
— До субботы, — Сергей крепко обнял сына в ответ.
Когда Кирилл выбежал на лестничную клетку, Лена задержалась в дверях.
— Серёжа, — она нервно накручивала прядь волос на палец, как делала всегда, когда волновалась, — может быть... знаешь... мы могли бы завтра встретиться. Поужинать где-нибудь. Нам надо многое обговорить. Наедине.
На мгновение Сергей задержал дыхание. Перед ним была Лена — та самая девчонка с веснушками, которую он когда-то до одури любил. Та самая, что выносила и родила его сына в одиночку. И та самая предательница, из-за которой он потерял двенадцать драгоценных лет, двенадцать лет, которые никто и ничто не вернёт.
Боль не исчезла. Но за три месяца она притупилась, превратившись из острой, разрывающей сердце, в тупую и терпимую.
— Хорошо, — ответил он после паузы. — Завтра в семь?
Улыбка Лены была робкой и благодарной.
— В семь.
Вместо эпилога
Иногда жизнь похожа на запутанный лабиринт, где одна неверная дверь может привести к годам потерь. Сергей потерял двенадцать лет жизни своего сына из-за лжи, недоверия и гордости.
Но время — удивительная вещь. Оно умеет не только забирать, но и возвращать. Иногда — самым неожиданным образом.
Сергей не знал, что ждет их впереди с Кириллом. Сможет ли он когда-нибудь простить Лену полностью. Возможно ли склеить разбитую когда-то семью, которой, по сути, никогда и не было.
Но глядя на сына, увлеченно рассказывающего о новой модели самолета, которую он хочет собрать на следующих выходных, Сергей понимал — будущее наконец-то есть. И оно того стоит.
А вы когда-нибудь сталкивались с ситуацией, когда вам приходилось прощать, казалось бы, непростительное? Поделитесь своей историей в комментариях.
Если вам понравилось, нажмите на палец вверх и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.