Однажды в жизни Лены и Володи Сергеевых появилась Люба. А вместе с ней пришли большие перемены.
Она была вроде какой-то дальней родственницей Лены. Настолько дальней, что Ленина мама даже не смогла объяснить, кем она им приходится. Запуталась, словно муха в паутине, в многочисленных родственных связях, рассердилась и сказала:
— Да какая, в конце концов, разница? Пусть живет. Я пообещала приютить девочку. Ведь это и мой дом тоже.
Люба тем временем скромно переминалась за спиной Марии Ивановны, невинно улыбалась и хранила молчание.
— Да пусть себе живет! — подозрительно дружелюбно разрешил Вовка.
Лена кинула на мужа косой взгляд: «Понравилась она ему, что ли?» Сама Лена ничего выдающегося в Любе не видела. Худенькая, маленькая, тоненькая, словно стебелек, волосы, правда, роскошные — русые, длинные. Одета скромненько: белое платьице, балетки с круглыми носами. Косметики никакой. Стоит вон, застенчиво поглядывает на Лену. Молоденькая совсем: лет двадцать, не больше.
— Под твою ответственность, мама! — пробурчала Лена и сердито посмотрела на Любу.
Пусть та сразу поймет, что Лена никаких глупостей у себя дома не потерпит.
— Вот и хорошо, — примирительно улыбнулась Мария Ивановна, потом приобняла гостью за плечики: — Пойдем, Любаша. Я тебе комнату твою покажу.
Лена даже удивилась: «Девчонка, считай, посторонняя. А надо же — Любаша! Да еще ласково так. Интересно, откуда же все-таки эта Любаша взялась?»
***
Первое время Лена присматривалась к Любе. Ворчала на мать: «Не вовремя твои гости. У нас и так с Вовкой в последнее время скандал на скандале, а тут еще гости».
— Не помешает она вам, уж ты мне поверь, — многообещающе улыбалась Мария Ивановна.
Люба и правда не мешала. Она умела быть незаметной. Да и немудрено это в большом двухэтажном доме. Исчезала, как только Лена выходила на кухню, под ногами не путалась. Зато готовила здорово, а ее умением создавать уют Лена невольно восхищалась. Вроде ничего особенного: цветочки свежие в вазочках, абажур новый на кухонной лампе, чашки фарфоровые вместо керамических кружек.
«Мещанство!» — ворчала Лена, но не очень убедительно, не от души. Ворчала, потому что так принято. А уж если положа руку на сердце — нравились ей все эти цветочки, салфеточки, да хрупкие чашечки с золотинкой по краю.
За уютом в дом пришел покой. Вовка вдруг из злого, затюканного трудоголика превратился в романтичного, внимательного мужа. Целовал Лену перед работой, обнимал после, дарил симпатичные безделушки. А еще у него теперь всегда находилось время для Лены.
— Чего это ты? — дивилась она. — Раньше ты дома только ел, спал да ругался, а сейчас я тебя просто не узнаю. Ты мне столько внимания только в первый год после свадьбы уделял.
— Да надоело! — отвечал Володя. — Жизнь — это ведь не только работа. У меня вон жена умница, красавица. А я с ней только и делаю в последнее время, что ссорюсь. Давай-ка, Ленка, жить, любить, в отпуск ездить, помогать друг другу. Детей родим, наконец!
— Я только за, — соглашалась Лена.
Жизнь потихоньку налаживалась.
***
Мария Ивановна наблюдала за переменами в семье дочки и радовалась.
— Ох, Любаша, хорошо-то как! — говорила она Любе. — А я, глупая, еще в тебе сомневалась.
Люба тихонько улыбалась в ответ. Она тоже была рада таким переменам. И все ведь так легко получилось.
Она вспомнила, как собиралась сюда, как слушала последние указания:
— Ты главное, действуй по обстоятельствам! Эта семья вроде не совсем пропащая. Но кто их знает. Взбрыкнуть любой человек может. Так что будь готова. Может, придется трудно. Но ты не нервничай!
А Люба, конечно, нервничала — такая ответственность, что прямо ноги дрожат. Она ведь еще новенькая, неопытная. Поэтому с одной стороны, мечтается поскорее выйти за ворота и приступить к делу, а с другой стороны, хочется сбежать и спрятаться. И вот, ворота распахнулись, и она побежала вниз по лестнице, сжимая в руках клетчатый листочек с адресом.
Кажется, сто лет назад это было, а прошло-то всего ничего. И она, похоже, справилась! Вон, Мария Ивановна ее как хвалит.
***
Лена словно по-новому влюблялась в своего мужа. Такой он стал внимательный, заботливый, родной. Хотелось и самой сделать ему приятное. Приготовить завтрак, составить компанию за ужином, расспросить о делах. И не абы как для галочки, а выслушать, понять, посочувствовать, если нужно.
Близился отпуск. Первый нормальный отпуск, за последние годы. Ехать решили все вместе: Володя, Лена, мама и Люба. Это почему-то ни у кого не вызвало возражений. Даже Лена сказала:
— Маме тоже отдохнуть нужно, а то она из нашего пригорода целый век никуда не вылезала. Полезно иногда сменить декорации. Да и против Любы я ничего не имею. Пусть едет. Маме веселее будет.
Она больше не ревновала мужа к маленькой, тихой Любе. Не получалось. Да и поводов не было. Вовка был настолько увлечен ей, Леной, будто она единственная и самая прекрасная женщина во всем мире. Словно возродилась, вспомнилась, воспрянула их любовь, почти зачахшая в быту.
В общем, все складывалось великолепно. Но беда пришла откуда не ждали. Да еще и не одна.
***
Когда путевки были уже куплены, позвонила Вовкина мама: «просто поговорить». Тот побеседовал с ней, после чего предложил Лене:
— Ленок, может пустим мою маман пожить в нашем доме, пока нас всех не будет? А что, по-моему, неплохая идея. И она от своей провинции проветрится, в городе погуляет, развлечется. И нам польза: за садом присмотрит.
И Лена, пребывая в радужном настроении, согласилась. Пусть не шибко дружили они со свекровью Ириной Петровной, но ведь им и общаться-то не придется. А к тому же у Лены так все замечательно в последнее время, что очень уж хотелось осчастливить и весь мир заодно.
Ленина мама тоже не увидела в этом ничего страшного: ну поживет сватья в их доме, чего же в этом плохого. Только Люба почему-то печально вздохнула, словно чувствовала что-то нехорошее. Вздохнула и промолчала. Не должна она встревать в отношения семьи.
Отпуск был великолепным. Полный солнца, моря и любви. Но все хорошее кончается, кончился и он. Семья вернулась домой.
***
Дома ждал сюрприз: на кухне царила незнакомая здоровенная бабища с большой дорожной сумкой в руках.
— Вы кто? — удивилась Лена. — И где, простите, моя свекровь?
— Где, где? В Караганде! — хмуро сообщила бабища и шмякнула сумку на стол. — Я бы тоже хотела знать, где эта поганка шатается? Мало того, что слиняла из дома по-английски, меня бросила, и не только меня, кстати. Так еще и гуляет где-то. Я же ее еле нашла, предательницу!
В большой сумке на столе что-то шевелилось, перекатывалось, шуршало.
— Подождите, миленькие, я вас сейчас выпущу. Дайте отдышаться! — бабища тихонько похлопала по сумке рукой и наконец, спохватилась: — Бытовуха меня зовут.
Люба, стоявшая у дверей, тихо охнула. А Лена спросила:
— Бытовуха — это фамилия?
— А это уж как хотите, — проворчала тетка и снова шикнула на свою сумку: — Потерпите там.
— А в сумке у вас кто? — осторожно поинтересовался Володя. — Если кошка, то Марии Ивановне этого нельзя. У нее жуткая аллергия на шерсть.
— Нету у моих ребят никакой шерсти, — ухмыльнулась Бытовуха. — Так что не бойтесь. Вернее, можете бояться, но совсем не аллергии.
Вжикнула молния, и из сумки прыснули в разные стороны маленькие серенькие зверьки, чем-то похожие на голых крыс.
— А-а-а! — завопила Лена и вспрыгнула на табуретку.
— Чего же вы так орете, милая? — возмутилась Бытовуха. — Проблем бытовых никогда не видели, что ли?! Перепугали малышей, ей-богу.
Наконец она удостоила вниманием Любу, стоявшую в дверях:
— Опаньки! Любовь! Кого я вижу? Какими судьбами здесь? Тебе же вроде молодежь положено опекать, а эти Сергеевы лет десять женаты. Им ты уже, наверное, без надобности.
Бытовуха сложила руки кренделем на могучей груди и уставилась на Любу.
— Это тебе здесь не место, — Любовь сказала это тихо, но грозно. — Ты уже столько семей развалила. И паразитов своих собери. А то потом от них вовек не избавишься. Плодятся твои бытовые проблемы, как тараканы!
— Ну уж нет! — помотала головой Бытовуха. — Я за своей хозяйкой приехала. Плохо мне без нее, понимаешь? Хотела домой ее пинками прогнать. А теперь смотрю, вроде и не стоит. Мне здесь нравится. Работы в этом доме непочатый край! И ты мне не указ. И вообще, я сильнее. Бытовуха какую хочешь Любовь уничтожит. Забыла, что ли?
***
Пока они препирались, домой вернулась Володина мама, Ирина Павловна. Была она хорошо навеселе и держала под руку невзрачного затрапезного мужичонку.
— О, ребята! — обрадовалась она. — А я тут гуляю: пару баров посетила. Друга вот себе нашла. Фамилия у него такая интересная: Запоевич.
Ирина Петровна икнула, выпустила локоть своего спутника, рухнула на кухонный узкий диванчик и моментально захрапела.
Лена, Вова и Мария Ивановна с ужасом смотрели на развернувшийся у них дома невероятный бедлам. Мария Ивановна не выдержала первой:
— Любочка, что здесь творится? Ты знаешь этих? — она кивнула по очереди сначала на хмурую Бытовуху, потом на осклабившегося Запоевича, подпирающего стену.
— Знаю, — вздохнула Любовь. — Пьянство это и Бытовая Серость. Чего они здесь забыли, ума не приложу. Судьба к вам только меня посылала. Хорошо еще, что Нищета за ними не увязалась. Гадкая бабка.
— Они с моей мамой пришли, — сказал Вова и потупился. — Она у меня давно потихоньку деградировать начала. Как только отец от нее ушел, так и покатилось все к лешему. Интересы все растеряла: одни магазины, быт да телевизор в голове. Я уж с ней и разговаривал, и убеждал. Жизнь, мол, продолжается, нельзя же так киснуть. А ей не надо ничего. Я ее поэтому и к нам пожить пригласил, все-таки мегаполис рядом. Думал, развлечется. Развлеклась... С Пьянством подружилась! Не ожидал я, что все настолько плохо.
— Я ничего не понимаю, — взмолилась Лена. — Мама, хоть ты объясни мне.
***
Мария Ивановна присела на стул и заговорила:
— А что тут объяснять. Сидела я однажды на скамеечке в парке. Домой идти не хотелось. Не о такой жизни я мечтала. Единственное, что из моих мечтаний сбылось, так это большой дом да дочка-красавица. А в остальном... Муж молодым помер. У дочери семья на глазах разваливается. Внуков не дождусь, похоже. Так мне грустно стало, что взмолилась я про себя: «Будь милосердна, судьба. Мне личного счастья выделила мало, так хоть дочке отсыпь по полной! Пусть у Лены с Володей любовь да счастье в жизни будут».
«Хорошо, — отвечает мне кто-то сбоку. — Так и быть. Пришлю к твоим Любовь. Если сохранилась между ними хоть маленькая искра, то она ее раздует. А там, где живет любовь, туда и счастье торопится». Испугалась я: вроде молилась-то про себя, а отвечают вслух.
Повернулась и вижу: сидит рядом со мной дама. Именно дама, а не просто тетка. Строгая, статная, лицо благородное, платье по фигуре, туфли на каблуках, сумочка. «Вы кто?» — спрашиваю. «Судьба, — отвечает. — Вы же ко мне вроде обращались? Так присылать к вам Любовь или нет?»
«А это точно поможет? А что, если нет?» — засомневалась я. «Вы еще от меня, Судьбы, гарантий требуете? — возмутилась она. — Нет в жизни никаких гарантий! Можно подумать, у вас выбор большой. Разведутся молодые ваши без любви. Этого хотите?»
Я, как завороженная, головой покачала: нет. «Тогда ждите на днях!» — пообещала Судьба и встала со скамейки. А я все так и сидела, взглядом ее провожала, да поверить не могла.
Потом Любаша приехала. И все у вас наладилось. Но вот этих я точно не звала!
Мария Ивановна окинула взглядом непрошеных гостей и поникла.
— Любовь? — Лена ошарашенно посмотрела на тоненькую девушку в скромном белом платье, словно впервые ее увидела. — Настоящая? С ума сойти! А что же дальше будет?
— Я, наверное, уйду, — пожала плечами та. — Меня, конечно, о возможных трудностях предупреждали... Но это уже слишком. Не ужиться мне рядом с такими!
— Ну уж нет! — Лена даже ножкой топнула. — Уйдут они! Эй ты, Бытовуха, собирай свои проблемы по углам, забирай этого, как его там, и шуруйте отсюда. А то я за себя не ручаюсь. Ишь, расположились! Я не для того снова любовь обрела, чтобы из-за вас ее потерять.
И так грозно звучал голос Лены, так суровы были взгляды, стоявших рядом с ней родных, что непрошенные гости засобирались.
Бытовуха ловко загнала своих питомцев в большую сумку. Запоевич тем временем попытался поднять Ирину Петровну с дивана.
— Маму оставьте! — приказал Вовка. — Пусть с нами поживет. Ей тоже любовь нужна. А вот вы — нет! Пошли вон!
***
Много времени прошло с тех пор. В семье Лены и Володи, как и обещала Судьба, поселилось Счастье. Ребятенок родился. А вскоре и Ирина Петровна продала свою квартирку в провинции и переехала поближе к внуку. Появились новые интересы в ее жизни. Сыну с невесткой помогает, со сватьей дружит. Бытовуха ее в покое оставила: не нравится ей там, где люди ей служить не желают. Да и Пьянство этот дом стороной обходит.
Сама же Мария Ивановна радуется жизни и Судьбу благодарить не забывает: помогла. В общем, жизнь идет своим чередом.
Автор: Алена С.
Жизнь в подарок
Зоя Кирилловна сполоснула любимую чашку со светящимися в темноте розами – давнишний подарок дочери – и аккуратно поставила её за стекло в буфет. Разбить не поднялась рука, хотя пить из неё кофе или чай она уже никогда больше не будет.
Подошла к столу, скользнула взглядом по аккуратно разложенным восьми пластиковым банковским карточкам. Каждая из них лежала на листочке бумаги, на котором аккуратно и чётко был написан пин-код.
Зоя ещё раз перечитала составленные ею лично и распечатанные на принтере инструкции о том, как включить микроволновку, как открыть холодильник… «Ничего, есть захочет – разберётся. Да и девчонки придут и помогут со всем разобраться, когда получат мои письма».
Зоя Кирилловна подошла к зеркалу, поправила короткую стрижку. Две недели назад ей исполнилось пятьдесят четыре, но никто не давал ей её возраста – сказывались фитнес, диета и постоянные занятия спортом.
Она никогда не думала, что будет встречать очередной день рождения в таком гадостном настроении, но за последний год в её жизни произошли два события, после которых жить ей не хотелось. Совсем.
Вначале от сердечной недостаточности умер любимый муж Андрей, которому было только пятьдесят шесть. А потом в Кавказских горах под лавиной погибла двадцатидвухлетняя дочь Татьяна, опытная альпинистка. Танечка погибла вместе с женихом – их с Олегом нашли в паре метров друг от друга…
После гибели дочери она уволилась из полиции. Её не хотели отпускать – Зоя считалась одним из лучших криминалистов – но она настояла, потому что была просто не в состоянии работать дальше. Зою Кирилловну Липинскую больше ничего не держало в этом мире – все «якоря» были сорваны.
И тогда Зоя решилась на «Полное погружение». И три лучшие подруги – Мария, Анна и Юлия – ей его оплатили как подарок на день рождения. Вообще-то Зоя вполне могла сама оплатить это дорогое модное развлечение, но подруги настояли, что «Полное погружение» будет их подарком.
Зоя надела длинное льняное бордовое платье, тщательно расчесала короткие тёмные волосы, брызнула духи на запястья.
Она постаралась предусмотреть всё, что можно. «Надеюсь, девочка не ударится в панику. Доберётся до дома, осмотрится, почитает мои инструкции. Холодильник забит под завязку – месяц можно из дома не выходить».
Прощаясь с квартирой, Зоя Кирилловна прошлась по комнатам, заглянула на кухню. Затем надела любимые белые кроссовки, ещё раз проверила содержимое кошелька – она на всякий случай взяла с собой крупную сумму: непонятно, как девочка будет домой добираться – и, взяв сумочку, не оглядываясь, вышла за дверь.
Июнь 2111 года выдался самым жарким за последние сто лет, но сегодня с утра небо заволокли лёгкие облака, и была надежда, что природа впервые за месяц порадует москвичей дождём.
До огромной модной высотки в центре Москвы, где находился офис корпорации «Малахитовая шкатулка», выполняющей «Полные погружения», такси домчало Зою быстро.
– Здравствуйте. Меня зовут Глафира Михайлова, – представилась девушка, встретившая её в холле.
– Добрый день. Я – Зоя Липинская, у меня на сегодня намечено «Полное погружение».
Они неторопливо шли по абсолютно зелёному коридору: пол, стены, потолок – всё было зелёным, при этом стены были украшены искусной тонкой резьбой.
– Работа уральских мастеров, – Глафира указала рукой на резьбу на стенах: у нас все стены облицованы плитами из уральского малахита.
– Настоящая малахитовая шкатулка!
– А как же – держим марку! – обе женщины рассмеялись.
Через минуту они вошли в большой, просторный кабинет. Глафира села к столу и предложила Зое занять кресло напротив.
– Перед «Полным погружением» мы должны прояснить кое-какие детали. Может быть, кофе?
– Нет, спасибо.
– В вашей заявке указано, что вы хотите перенести вашу энергетическую сущность в тело княжны Татьяны Романовой в последний день её жизни…
«Энергетическая сущность, какое смешное название, – подумала Зоя. – Говорили бы уже просто – душа»…
– Да, всё верно, – Липинская улыбнулась и кивнула девушке.
– Проводить перенос буду я. Пройдёмте к капсуле.
Они вошли в маленькое полутёмное помещение, в центре которого стояла странная штуковина, которую Глафира называла «капсулой», а Зоя окрестила про себя «саркофагом». Девушка нажала на неприметную кнопку, и крышка капсулы-саркофага беззвучно откинулась. Капсулу наполнил мягкий зелёный свет.
– Вначале о технике безопасности, – продолжала Глафира, внимательно проверяя какие-то датчики. – У вас будет несколько часов в теле выбранного вами реципиента, однако я прошу вас не слишком тянуть. Я понимаю, что все наши клиенты отправляются в такие «путешествия» в прошлое, чтобы получить адреналин, пощекотать себе нервы, но вы должны вернуться в своё тело не в последние мгновения перед расстрелом, а раньше. Не стоит рисковать. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>