Чего только не бывает в Таганроге, в Таганроге бывает все.
автор Ольга Майдельман/фото Диана Нелидина
Проект «Найти Чехова» (реализуется АНО «Центр развития СМИ» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив) мы посвятили 165-летию со дня рождения великого писателя.
Мы ищем живого, нехрестоматийного Чехова в любимых и важных для него местах, в беседах с людьми, которые работают с его творческим наследием.
Актеры Таганрогского театра Василий Егельский и Светлана Несветова любезно согласились на прогулку по родному городу Антона Павловича. Мы поговорили про театр имени Чехова, библиотеку имени Чехова и Домик Чехова. А теперь направляемся к гимназии имени Чехова. Там и узнаем, почему Чехов так плохо учился.
Журналист Ольга Майдельман: — Проект наш называется «Найти Чехова». А сами таганрожцы какие места считают чеховскими, но не самыми очевидными?
Актриса Светлана Несветова: — А вот справа от нас — дом Кобылина, знаменитые были купцы.
Журналист: — «Лошадиная фамилия»?
Несветова: — Да, по мнению чеховедов, они и вдохновили. Сейчас там кожвендиспансер. А есть еще особняк Жеребцовых... Может, они. Про врача Шедеви знаете? Считается, что он был прототипом Ионыча. Его дом тоже сохранился.
Актер Василий Егельский: — Давайте пойдем к гимназии? Гимназия, конечно, не самое любимое место Антона Павловича… Он же дважды оставался на второй год. И знаете, кто оставлял? Отец Феликса Эдмундовича Дзержинского. Учитель математики здешний.
Подходят к длинному классическому зданию с большой надписью «Гимназiя» и зеленым деревянным крыльцом. Слева памятник «Человеку в футляре».
Егельский: — Этот памятник я открывал в январе 2010 года. Я ведь в театре и Беликова (главный герой рассказа «Человек в футляре») играл. На юбилей Чехова приехали видные гости из правительства. Меня пригласили побыть прообразом. И вот открытие памятника. Я стою рядом в шинели, очках, шляпе. А было очень холодно. Причем накануне стояла чудесная погода, вокруг высадили цветы, травку подстригли. Да, представьте себе, в Таганроге бывают такие теплые зимы. Но по иронии судьбы в ночь перед открытием — аномальная метель, намело горы снега.
Журналист: — Ничего себе совпадение!
Егельский: — Да! Так вот, по сценарию с памятника должны были снять покрывало, и для меня, Беликова, это как бы сюрприз. Я возмущен: «Это кто? Это что? Это безобразие!» Но у детей, которые должны были это сделать, замерзли руки. Заминка. В итоге я и сдернул покрывало. В газете потом писали: «Беликов сам себе открыл памятник».
Несветова: — А вообще творческим людям часто встречаются человеки в футляре.
Поднимаются по ступеням гимназии.
Егельский: — Ступени оставили те же, что и были. По этим ступеням Чехов и поднимался.
Журналист: — Если задуматься, так дух захватывает. И что, ничего не меняли?
Егельский: — Только пристройки позже сделали. Видите, в гимназии арочные окна, а там простые. Здесь долго была школа, но сейчас это все Литературный музей, слава богу.
Журналист: — А надпись «Гимназiя» оставили как часть истории?
Несветова: — Да ее и не меняли никогда. А правое крыло — это Южно-Российский научно-культурный центр имени Чехова.
Егельский (поговорив по телефону): — Я договорился, нас на пару минут пустят внутрь. Но только ничего нельзя снимать: нужно особое разрешение на съемку.
Заходят внутрь.
Женщина-экскурсовод (очень радушно): — Здравствуйте! Вы к нам?
Егельский: — Мы на две минуты. Только глянуть.
Экскурсовод: — А вы снимайте плащи, бахилы надевайте. Коротко пройдемся по музею. Вот это карцер.
Заглядывают в небольшую комнатку под лестницей: стол, стул, керосиновая лампа. В двери вырезано круглое окошко.
Несветова: — Нас школьниками водили сюда, и я этим карцером больше всего впечатлилась. Вот так сидишь тут один, и иногда надзиратель смотрит в круглое окошечко. Как представишь себя на их месте…
Экскурсовод (назидательно): — Знаете, карцер открывался всего 5−7 раз в год. Чаще было другое наказание: имелся журнал-кондуит — штрафной, куда заносились замечания. Если замечаний больше трех, на большой перемене все шли домой, а ты оставался в классе. Учил Закон Божий, математику делал или перевод с греческого.
Журналист: — И за что можно было получить замечание?
Экскурсовод: — На малых переменах запрещалось выходить из класса. И было подвигом выскочить — ага, в коридоре никого нету! — пробежаться и прокатиться по паркету. А поймали — замечание... Большая перемена с 12-ти до 2-х. Столовых в гимназии не было, и многие шли домой. Антон зачастую кушал здесь. По воспоминаниям одноклассников, у него всегда была с собой печеная картошка, огурчики, хлебушек. (Подумав.) И ничего, человеком вырос.
Широкая лестница ведет в огромный актовый зал.
Экскурсовод: — Высота потолков 6 метров, отличная акустика, свет. Этот актовый зал считался самым большим залом Юга России во времена Чехова. А вот здесь выступал перед экзаменаторами Антон.
Большая комната, в центре которой стол и 7 стульев. К столу ведет зеленая ковровая дорожка.
Журналист (встает на место Антона): — Ух… Очень неуютно тут было стоять..
Экскурсовод: — Конечно. У гимназистов язык к небу присыхал… На столе вы видите аттестат Антона Чехова. Это подлинник.
Журналист (радостно): — Ого, сколько троек у Чехова.
Экскурсовод: — Вы не путайте эту тройку и те, что сейчас. В классической гимназии тройка дорогого стоила. Этот аттестат с тройками давал право поступления в университеты страны и даже за границей без экзаменов. А учились всего восемь лет.
Журналист: — А вот у Александра Чехова сплошные пятерки.
Экскурсовод: — Правильно, он был серебряный медалист. Последний год обучения даже жил при гимназии, на квартире директора Рейтлингера, и там же столовался. Вы же знаете, что родителям Чехова говорили? «Толк выйдет только из старшего брата».
Подходят к табличке с табелями.
Экскурсовод: — Антон и младший Николай учились в одном классе. Дважды Антон оставался на второй год — в 3-м и 5 классе, поэтому ему пришлось учиться 11 лет.
Журналист (внимательно изучая табель): — У Николая тоже много пятерок. А Антон опять с тройками.
Экскурсовод (с жаром): — А потому что Николая очень жалели, Николай был болезненный, и Антон взвалил на себя все. И пропускал много. Так еще когда оставался второгодником, получал «лещей» от отца. Тот сказал: «Да сколько ж за я бездаря буду платить-то?»
Журналист: — Обучение стоило дорого?
Экскурсовод: — 25 рублей в младшем классе, 60−70 — в старшем. Для сравнения, зарплата кухарки была 3 рубля в месяц. Да плюс форма, мундир суконный 25 рублей. Не каждый мог себе это позволить.
Несветова (с пониманием): — А ведь ребенок растет, мундир надо обновлять.
Экскурсовод (гневно): — А Александр, когда жил на квартире у директора, ни разу домой не пришел. Чего туда идти? Отец или накажет, или заданий даст. Отец ему даже писал: что ж ты, сын, такой-сякой, не кажущий глаз? А тот: некогда, некогда. И не ходил. Николай болезненный, Александр на медаль идет. И всю работу в лавке свалили на Антона.
Небольшой узкий зал с чертежом на стене.
Экскурсовод: — Этот зал рассказывает о том, что Антон остался один жить в Таганроге три года без семьи. Вот такой дом хотел строить отец — на три подъезда (показывает на чертеж). А в итоге построили на три окна…. Вот он.
Журналист: — Домик-крошечка в три окошечка. Как у Островского.
Экскурсовод: — Да, крошечка, но они и за него не смогли расплатиться. Вся семья бежала от кредиторов. Только Антон остался, кончать гимназию.
Фотография драматического театра.
Экскурсовод (любовно): — А это наш театр, который Антон очень любил. Вы знаете, он и сам был актер хороший. Особенно ему давались женские роли. Однажды зимой он решил разыграть дядюшку. Переоделся в старушку и пришел просить подаяние. Дядюшка дал и денюжку, и покушать. Не признал! Они потом долго смеялись.
Витрина, за которой листы, исписанные торопливым, но разборчивым почерком.
Экскурсовод: — Это его самая первая пьеса. «Безотцовщина». Подлинник.
Несветова: — У нас шел замечательный спектакль по «Безотцовщине» — «Прости меня, мой ангел белоснежный». Нам с Василием Федоровичем посчастливилось сыграть в нем. Это было настоящее событие. А в советское время Михалков по этой пьесе снял фильм — «Неоконченная пьеса для механического пианино».
Журналист: — Прекрасное кино!
Экскурсовод: — Уже после смерти Чехова в 1920-х годах у Марии Павловны были найдены эти 11 тетрадей с пьесой. Антон тогда отправил их старшему брату, брат показал знающим людям, те сказали: некоторые сцены гениальные, остальное сыровато. Ну и он Антону пишет: брат, тебе надо зарабатывать, строчка — 2 копейки! Пиши фельетоны, а это пока не трогай.
Несветова: — И Толстой ему говорил: «Никогда не пишите пьес».
Экскурсовод: — Да. Толстой говорил: мне и пьесы Шекспира не нравятся, а ваши и того меньше…
Выходят в широкий коридор с дверями в классы.
Журналист: — Высокие здесь потолки. И какие широкие коридоры! Сейчас такие не делают.
Экскурсовод: — Александр, когда поступил в университет в Москве, писал, что с такой благодарностью вспоминает нашу гимназию! Много воздуха, много света. Ребенок же здесь целый день занимался. Такие высокие потолки, говорят психологи, дают правильное психологическое развитие ребенку. Они не давят.
Заходят в класс Чехова, где на крайней парте, «камчатке», под стекло пойман листик из школьной тетради Чехонте.
Егельский: — 2010 год. Празднование юбилея Антона Павловича Чехова. Медведев тогда был президент. И одна из встреч проходила в чеховском классе. Нам с моим учеником, Сережей Сборновым, поручили сделать здесь сценку. Он играл маленького Чехова, сидел за этой партой. А я играл Рейтлингера, директора гимназии. Заходит наш президент, садится за стол учителя… И захожу я. Медведеву: «Извините», и мальчику (очень строгим голосом): «А ты что здесь делаешь? Кто тебе разрешил сюда входить?» Медведев: «Ничего-ничего, мы с ним пообщаемся, мальчик нам не мешает». Я говорю: «Быстро отсюда! Вон!» Медведев: «Что вы, нельзя же так с ребенком». И только потом он понял, что это сцена. И сказал мне: «Как вы меня разыграли!»
Переходят в следующий зал.
Экскурсовод: — Здесь уже и московский, и ялтинский период. Вы, кстати, знаете, что Чехов, когда был студентом-медиком, учился у самого Склифосовского? А вот такого Чехова вы видели? (Показывает на фото очень здорового молодого безусого человека.) Широкоплечий, сюртук лопается, вон какие щеки у него.
Несветова: — Мы в Мелихове видели его пальто. Узкое в плечах.
Экскурсовод: — Я видела в Ялте кожаный плащ, в котором он ездил на Сахалин. Тоже узкий. Ну, во-первых, кожа имеет свойство ссыхаться. А потом, он был уже болен, сильно похудел, кожа до кости. Знаете же, что он побывал на Сахалине, да? Вот это один из десяти тысяч записных его листочков.
Журналист (с пониманием): — Каторжная работа была.
Экскурсовод: — Да-да, он писал: «Я видел ад на земле, это остров Сахалин. Я видел рай, это остров Цейлон». Побывал и в Сингапуре, а потом приехал в Москву. И тогда купил дом в Мелихове, чтобы сократить расходы. Вот видите, на фотографии вся семья на пороге поместья в Подмосковье. И за всех нужно было платить, потому что отец разорился, сестра не замужем, братья не устроены. Еще и гостей полный дом…
Вот это ялтинский период. Перчатки Чехова (белые кожаные перчатки под стеклом), кстати, подлинные. Это Белая дача. Здесь у него были и Рахманинов, и Шаляпин, и Горький, и Бунин, и Короленко. Как-то идут они с Буниным с вокзала и слышат разговор двух дам: «Ой, Ляля, ты слышала? Бунин приехал!» Чехов переглянулся с Буниным и как бы в сторону: «А ты слыхал, Бунина на вокзале-то зарезали». Барышни чуть не в обморок, и вся Ялта кричала: «Бунина зарезали!» Такие вот шутки он любил.
Егельский: — А пенсне тоже подлинное?
Экскурсовод: — Скорее всего. А в фондах у нас лежат его очки, костюм, трость, шляпа. А вот это стаканчик, из которого Антон Чехов пил кумыс. Тогда уже говорили врачи, что кисломолочные продукты благотворно влияют на организм.
Стенд с томиками книг.
Экскурсовод: — Жемчужинка этого зала — книги, которые Чехов держал в руках. Это маленькая часть из тех тысяч книг, которые он передал Таганрогу.
Переходят в зал с афишами и моделями декораций.
Экскурсовод: — А это зал драматургии.
Журналист: — К вам ведь постоянно звезды приезжают? Чеховский фестиваль ежегодно проходит.
Несветова: — Конечно. Кэролайн Блэкистон, например. Это английская актриса, в знаменитом фильме снялась — «Сага о Форсайтах». Она, оказывается, страстно мечтала приехать на родину Чехова. Приехала и сыграла в нашем «Вишневом саде» Шарлотту. На русском языке! И ее акцент был кстати: Шарлотта ведь тоже иностранка.
Егельский: — Олег Ефремов, МХАТ, привозил своего «Иванова» с Мягковым. Андрей Миронов, Папанов играли у нас. Приезжала Казарновская, знаменитая оперная певица.
Несветова (глядя на афишу «Иванова»): — И Смоктуновский тоже играл на нашей сцене с нашими актерами. В 1986 году.
Егельский: — Его пригласили как звезду, но он сказал: я не хочу солировать в вашем театре, я беру неделю и репетирую с вами, чтобы весь спектакль был на высоком уровне.
Журналист: — Вот это поступок. А говорил Смоктуновский, что как-то иначе себя чувствует в чеховском театре? Какой-то пиетет?
Егельский: — Конечно-конечно. Он когда зашел в театр... а у него такая растя-а-анутая, мя-а-агкая, сладкая речь (голосом Смоктуновского): «Тут Чехов был когда-то, смотрел… теперь и я».
Несветова: — И получился чудесный спектакль.
Егельский: — Чудесный. Кстати, был забавный момент! Первая сцена, выходит Иванов-Смоктуновский… А надо сказать, что когда ветер, у нас в театре крыша шумит, а в те времена тарахтела прямо. И вот Смоктуновский выходит, слышен грохот этот, он смотрит наверх и тихо так, как бы себе под нос: «Ну да, и крышу чинить надо. А денег нет...» Такого текста нет у Чехова, понимаете? Но благодаря этой фразе починили крышу наконец.
Экскурсовод: — Я желаю вам, чтобы почаще приезжали такие люди.
Егельский: — А вот афиша «Скрипки Ротшильда». Это к нам привозили спектакль Камы Гинкаса, Ротшильда играл Ясулович. А москвичи на сцене говорят тихо: шептальный реализм так называемый. И вдруг из зрительного зала женский крик: «Не слышу, что вы там между собой разговариваете! А я деньги заплатила!» Пауза. Ясулович смотрит на Баринова. И на тон выше.
Несветова: — Вы же тоже играли Ротшильда, Василий Федорович.
Егельский: — Да, очень хорошая была постановка Бычкова из Воронежского камерного. У меня другая история. Там же, помните, по сюжету умирает жена Якова, потом умирает сам Яков и дарит мне скрипку. Я беру ее. У меня длинный монолог, минут на десять. И вдруг из зала (громко, недовольно): «Я пришла в театр отдохнуть, а тут одна померла, второй умер. Дома муж при смерти, и они туда же!»
Несветова: — Это тоже менталитет наш таганрогский. Таганрожец — везде главный.
Спускаются вниз.
Журналист: — Откуда люди в ваш музей приезжают?
Экскурсовод: — К нам со всего мира приезжают: с Сахалина, с Дальнего Востока. Москва, Питер — постоянные гости, Ростов это вообще родные все. Знаете, кто был? Правнук Пушкина. Из Франции.
Журналист: — Похож?
Экскурсовод: — Вот прямо видно арабские черты: волосы, нос. Прямо Пушкин в старости. Только чуть полнее. И такая красивая речь. Сохраненная дворянская. Мягкий, красивый, обаятельный голос. Когда он заговорил, я в него прямо влюбилась.
Журналист: — Спасибо вам за экскурсию. Скажите, а какое у вас любимое произведение Чехова?
Экскурсовод: — Мне все нравятся, особенно детские рассказы. Я постоянно читаю своим детям.
Журналист: — Да ведь Чехов особо не писал детские рассказы.
Экскурсовод: — «Лошадиную фамилию» все дети любят!
