Я никогда не думала, что стану той самой свекровью из анекдотов. Ну знаете, которая вмешивается во всё. Лезет в чужую жизнь. Учит молодых жить. И в итоге ломает всё...
Но вот сижу на кухне. Одна. Уже третий день. Пью чай без сахара, хотя всегда любила сладкий. Просто забыла купить. Забыла... Я теперь многое забываю.
Всё началось с малого. Разве не всегда так? Моя невестка Настя — она готовила не так. Убиралась не так. Одевалась не так. Воспитывала моего внука... ну конечно же, тоже не так!
— Ты слишком балуешь его, — говорила я ей, заходя без стука в их комнату, когда они жили в моей квартире. — Андрюша вырастет размазнёй. Мужчина должен быть мужчиной с пелёнок.
А Настя только улыбалась устало:
— Елена Михайловна, ему три года. Какой из него мужчина?
И вот это её спокойствие меня бесило больше всего! Как будто я ничего не понимаю. Как будто я своего сына плохо воспитала! Моего Диму, который вырос настоящим мужчиной. Крепким. Работящим. Правда, немного тихим. Может, слишком тихим...
Дима молчал, когда я отчитывала Настю за неправильно поглаженные рубашки. Молчал, когда я выбрасывала её любимую чашку с отколотой ручкой — «Это же просто рассадник бактерий, сынок!» Молчал, когда я переставляла вещи в их комнате, потому что «так удобнее».
Но потом случилось то, что я считала своей победой. А оказалось...
— Мам, мы съезжаем, — сказал Дима однажды вечером. Просто так. За ужином. Между супом и котлетами.
— Что значит съезжаете? — я даже ложку отложила. — Куда? Зачем? У вас же денег нет на съёмное жильё!
— Есть, мам. Мы два года копили.
Два года? И я не знала?
— Копили? — я посмотрела на Настю. Она сидела, опустив глаза. — Это она тебя надоумила? Она?!
— Нет, мам. Это моё решение.
И что-то в его голосе было... новое. Твёрдое. Раньше я такого не слышала.
Я тогда здорово разозлилась. Наговорила всякого. О неблагодарности. О том, как я всю жизнь ему отдала. О том, что без меня он пропадёт. Что Настя не умеет быть хорошей женой... Что-то ещё. Много чего. Я уже плохо помню. Помню только, как хлопнула входная дверь. И всё.
Так они ушли. И началась моя... как бы это назвать? Битва? Нет, это громко. Скорее — планомерная осада.
Я приходила к ним без предупреждения. «Мимо проходила». Звонила по десять раз на дню. Писала сообщения:
«Сынок, у тебя всё хорошо? А то мне сон плохой приснился».
Привозила еду — «У вас же денег нет на нормальные продукты!» Перекладывала вещи в их квартире. Потому что «так удобнее».
А ещё... Ещё я нашла телефон матери Насти. Мы с ней никогда близки не были. Но тут я позвонила.
— Знаете, — сказала я ей, — ваша дочь совсем не следит за ребёнком. И за мужем. А на днях я видела, как она с каким-то мужчиной разговаривала во дворе. Так мило беседовали...
Грязно? Да, грязно. Стыдно мне сейчас об этом вспоминать. Но тогда казалось — я борюсь за счастье сына. За благополучие семьи. И ради этого все средства хороши.
Я не знаю, что конкретно стало последней каплей. Может, когда я «случайно» встретила Диму возле его работы и при всех коллегах отчитала за то, что не заходит к матери. А может, когда я стала звонить на работу Насте. «Просто узнать, как дела у невестки». Каждый. Божий. День.
И вот однажды — звонок. Дима.
— Мам, нам надо поговорить. Серьёзно поговорить.
Его голос был какой-то... деревянный. Неживой.
Мы встретились в кафе. Не у них дома, не у меня. В кафе. Дима пришёл один, без Насти. Сел напротив. И я вдруг заметила... Он изменился. Осунулся. Будто постарел лет на десять за эти полгода.
— Мам, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Я от тебя никогда ничего не скрывал. Ты всегда знала всё про мою жизнь. Поэтому скажу прямо: мы с Настей разводимся.
Внутри у меня что-то оборвалось. Упало вниз и разбилось. Но... разве не этого я добивалась? Я ведь была уверена, что Настя ему не пара. Что он достоин лучшего. Что...
— Мой мальчик, — я протянула руку к его руке. — Ты...
— Подожди, — он отодвинул свою руку. — Я ещё не всё сказал. Мы с Настей разводимся. И я уезжаю в Новосибирск. Мне предложили там работу. Хорошую работу.
— Новосибирск?! Это же... Это другой конец страны! А как же...
— Андрюша останется с Настей. Я буду приезжать. Или он ко мне будет потом прилетать. На каникулы.
— А я? — это вырвалось как-то само собой. Жалко так. Беспомощно.
Дима долго молчал. Потом сказал тихо:
— Мам, я люблю тебя. Правда. Но... мне надо отдохнуть. От всего этого. Понимаешь?
И я вдруг поняла. Он уезжает не только от Насти. Он уезжает от меня.
***
Новосибирск... Сын звонит раз в неделю. По расписанию. Каждое воскресенье, в шесть вечера. Разговоры короткие. Формальные.
— Как ты, мам? — Хорошо, сынок. А ты? — Нормально. Работаю много. — Кушаешь хорошо? — Да, мам. Не волнуйся.
И всё. Ни слова о возвращении. Ни слова о том, что скучает.
Настю я встречаю иногда в магазине. Она всегда вежливо здоровается. Спрашивает, как моё здоровье. А я... я не могу ей в глаза смотреть. Стыдно.
А вчера произошло то, что заставило меня сидеть на кухне и пить несладкий чай уже третий день подряд. Андрюша, мой внук, пошёл в первый класс. И я... я даже не знала об этом. Совсем забыла про 1 сентября. Узнала случайно, от соседки, которая видела, как Настя вела его в школу.
Я не видела своего внука почти полгода. Полгода... Он, наверное, вырос. Изменился. А я пропустила это.
И вот сижу на кухне. Одна. Смотрю на телефон и не решаюсь позвонить. Что я скажу? «Прости, Настя»? «Можно увидеть внука»? «Я была не права»?
Все эти слова кажутся такими маленькими, ничтожными по сравнению с тем, что я натворила.
А ведь всё начиналось с малого... С «не так». Не так готовила. Не так убиралась. Не так воспитывала. А в итоге — это я оказалась «не так». Неправильной. Разрушительной.
Телефон звонит неожиданно, заставляя меня вздрогнуть. Номер Димы. Странно, сегодня не воскресенье, не шесть вечера...
— Алло? Дима?
— Привет, мам, — его голос звучит как-то иначе. Живее? — Слушай... В общем, я тут подумал... У меня отпуск через две недели. Я хотел приехать. Если ты не против.
Сердце начинает биться учащённо.
— Конечно, не против! Я так рада! Я...
— И ещё, мам. Я с Настей говорил вчера. Долго говорил. Мы решили... попробовать ещё раз. Не сразу, конечно. Но... в общем, я, возможно, вернусь насовсем. Если всё сложится.
Я не плачу. Я совсем не плачу, просто что-то в глаз попало.
— Это... это замечательно, сынок.
— Только вот что, мам, — его голос становится серьёзным. — Нам надо будет поговорить. Обо всём. Начистоту. Выстроить какие-то... границы, понимаешь? Чтобы всем было комфортно.
Границы. Раньше я бы возмутилась от одного этого слова. Какие границы могут быть между матерью и сыном? Между бабушкой и внуком? Но сейчас я понимаю.
— Да, Дима. Нам действительно нужно поговорить.
После разговора я всё ещё сижу на кухне. Но уже не смотрю в пустоту. Я думаю о том, что нужно сделать. Мне нужно научиться многому. Молчать, когда хочется говорить. Не лезть, когда хочется вмешаться. Уважать чужие решения, даже если они кажутся неправильными.
Это будет сложно. Очень сложно. Почти невозможно.
Но что такое «невозможно» для матери, которая боится потерять сына? Так, пустой звук.
Я встаю и иду в магазин. За сахаром. И, может быть, за тортом. Маленьким. На всякий случай.
Говорят, жизнь не даёт вторых шансов... Но иногда! — она делает исключения. И только от меня зависит, сумею ли я этим шансом воспользоваться.
Или бумеранг вернётся снова.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍