- «Я тебе верю». Глава 98.
«- Дружба. Какое хорошее слово, тёплое и надёжное, - думала Лиза, перебирая бумаги на столе. - Не зря говорят: счастье это когда есть человек, который тебя понимает!»
Работать сегодня не хотелось. Пятница, а это значит, что Льва Викторовича не будет целых два дня в её жизни. Никто не расскажет, смеясь, как снова пригорел злополучный утюг, оставив позорную отметину в самом выдающемся месте. Как дочка уронила ложку с кашей на линолеум, который он только что помыл. Не будет анекдотов о похождениях жён и мужей, которые их странно объединяют. Ведь они оба знают, что это о каких-то других людях, бессовестных и беспринципных. Над ними можно и посмеяться, вдвоём с другом, щёлкая семечки на летней скамейке из одного красного пакетика с нарисованной бабушкой.
Хоть жизнь мужчины представлялась им на обозрение Лизы как череда смешных историй, женщина видела, как нелегко приходится многодетному семьянину, который изо всех сил старается помочь жене. Иногда в его глазах мелькало сожаление, грусть, и ещё что-то странное, что женщине не удавалось определить. Взгляд чуть дольше обычного, чуть более пристальный... Лизе хотелось обратиться к нему, спросить, что Вы так смотрите? Но странная недомолвка, как невидимое электрическое поле, висела над ними несколько секунд, и вскоре быстро растворялась.
Работать не хотелось. Хотелось купить что-то новое из одежды для себя. Поменять стрижку, или лак для ногтей. Лиза чувствовала странный прилив сил, и желания что-то делать, куда-то идти. Но ежедневные обязанности никто не отменял, быт и ребёнок держали в тонких, но прочных путах. Вернувшись пятничным вечером домой, женщина смыла косметику, а затем долго и пристально рассматривала своё отражение в зеркале шкафчика. Морщинок прибавилось, шея немного вытянулась вперёд, как у любопытной гусыни. Ну-ка, а если расправить плечи, приподнять повыше подбородок... Да, так намного лучше. И если вот так делать губы, как будто сейчас улыбнёшься, то уголки рта не выглядят такими грустными...
«- Я ещё ничего, - закончила диагностику возрастных изменений женщина, и прошла в спальню. - Позвоню, пожалуй, в парикмахерскую. Я с этой стрижкой всю жизнь проходила. Нужно что-то менять!»
Альбина, мастер -универсал, стригла и сына Сашу, и маму Лизу. Она часто уезжала на курсы и мастер-классы, свидетельствами которых были увешаны уже две стены в салоне.
- Добрый день, - ответила приветливая администратор. Альбины не будет ещё дней пять, она в Москву уехала.
- Жаль, - Лиза за разговором наводила порядок в сумочке, в которой обнаружилась вторая упаковка бумажных платочков и помада с немодным бледно-розовым оттенком.
- Могу Вас записать к Елене. Она прекрасный женский мастер. Клиентки очень довольны её работой. Как раз запись есть на... сейчас скажу... на воскресенье, девять утра, - шелестела листами тетрадь, исписанная красивым витиеватым почерком.
- Я подумаю, - ответила Лиза, решительно отправив тюбик с помадой в мусорку.
- Хорошо, - голос был по-прежнему радостный. -Если стрижка Вам нужна срочно, будет лучше перезвонить сегодня. Потом «окна» может и не быть. Всего доброго.
- До свидания, - ответила Лиза и подошла к зеркалу. - Ну что же, стрижка может и подождать. Может, тогда на маникюр тогда записаться?
К такому мастеру она не ходила, повторяя процедуру, увиденную ещё в детстве. Когда мама делала ванночку для рук в эмалированном бадьянчике, затем натирала их кремом, и лишь после этого вооружалась пилкой и ножницами. На работе многие сотрудницы стали ходить с окрашенными в яркие цвета ногтями, нередко украшенные рисунками или стразами. К такому великолепию женщина ещё не была готова. Написав сообщение подружке Оле, попросила у той номер телефона её ногтевого мастера.
И вот, на следующий день, отложив все домашние дела, с утра пораньше Лиза сидела в маникюрном салоне.
Ирина, уверенная в себе и своём профессионализме молодая женщина была очень сосредоточенной. Волосы, забранные в «конский хвост» при помощи обыкновенной чёрной резинки, голубые китайские шлёпки, белый халат до колена. Косметика на лице явно присутствовала, но не было понятно, что и насколько накрашено. Скупая речь, скупые движения. Она понимала, что деньги ей приносит нескончаемый поток клиенток, а не продолжительная болтовня с пилкой в руках «ни о чём». Для любительниц поговорить у неё была своя методика. Она поддакивала, бросая ничего не значащие фразы, и не отрывая взгляда от предмета своего труда. Женщины знали, что Ирине можно рассказать всё, и это «всё» не выйдет из салона никогда в жизни. Поток клиенток рос, и мастер взяла на обучение племянницу.
- Если будешь правильно работать, и стараться, будешь зарабатывать хорошо. Ясно? - другие слова произносить Ирина не видела смысла.
- Здравствуйте, записывались? - гладкий «конский хвост» чуть шевельнулся на голове Ирины.
- Да, - сказала Лиза. - Можно?
- Садитесь, - кивнула головой на стоящий сбоку стул, сказала Ирина. - У меня запись полная, с Вами Катя поработает. Знаете, чего хотите? - женщина, подняв брови, осмотрела одежду Лизы, будто та была неодушевлённым предметом. Брюки, блузка, одежда, которую можно носить после стирки, не прибегая к утюгу. Простые серьги, обручальное кольцо.
Лиза пожала плечами:
- Ничего вычурного и яркого. Чтобы ухоженной выглядеть, - женщина сняла сумочку с плеча и поставила на мягкую скамью, чтобы надеть больничные бахилы.
- Френч? - спросила Ирина.
- Да, наверное, - Лиза посмотрела на фото в рамке с удивительной красоты руками. Бежевый лак, почти не отличимый от натурального цвета ногтей, и белоснежные овальные кончики казались верхом совершенства.
- Да, - с благодарностью кивнула Лиза.
- Вы борщ варите? - спросила Ирина, протирая стол, все предметы на котором переехали на один край.
- Да, бывает, - ответила женщина.
- Френч не для Вас. Это до первой свёклы, а там всё пропало.
Не успела Лиза возмутиться, какое дело мастеру до борща и свёклы, как Ирина, увидев её замешательство, улыбнулась. Лицо преобразилось, в глазах сверкнули быстрые искры.
- Пошутила, предупреждаю, готовьте в перчатках. Маникюр красивый, и требует бережного отношения. Садитесь уже.
Лиза села, и робкая Катя приступила. До френча дело не дошло. Обрезая кутикулу, девушка повредила три пальца из пяти. После первой неудачи Лиза чуть закусила нижнюю губу. После второй почувствовала, как сильно хочется отдёрнуть руку. После третей поднялась со стула.
- Что-то не так? - Ирина оторвалась от своей клиентки.
- Да, - сказал Лиза. - Я записывалась к Вам. Мне Вас подруга посоветовала. И вот...
- она протянула руку, из повреждённой кожи на пальцах выступала кровь.
Ирина кинула на племянницу вопросительный взгляд. Та ещё ниже опустила понурую голову.
- Нужно было сказать, что Вы от знакомой. Я ведь думала Вы так, с улицы... - Мастер пожала плечами, оправдываясь.
- В смысле «с улицы»? - возмутилась Лиза. - Если я не по знакомству, меня калечить можно?
- Вы меня неправильно поняли. Это недоразумение. Но человеку ведь нужно на ком-то учиться! - искренне заявила Ирина. - Давайте я Вам педикюр бесплатно сделаю, вместо компенсации? - она посмотрела на туфли с закрытыми носами, шестым чувством распознав отсутствие обязательного, по её мнению, ухода.
- Нет, спасибо, - Лиза приняла из рук неудачливой Кати ватный диск, смоченный в хлоргексидине, - с меня на сегодня достаточно.
***
Алевтина быстрым шагом двинулась навстречу ярким фарам. Никита изнутри открыл дверь, чтобы женщина быстрее села. Машина резко тронулась, едва Аля успела захлопнуть дверь.
- Э-э-эй, куда рванул? - спросила она, и тут же услышала, как сработали блокираторы дверей.
- Тут недалеко, - Никита посмотрел на неё, и тревога вспыхнула с новой силой.
- Машину останови, - твёрдо сказала женщина, запахивая халат на коленях. - Ты чего делаешь, ду рак!
- Да не волнуйся ты так, сейчас приедем, - твёрдые руки вцепились в руль, не особенно стараясь огибать кочки и выбоины.
- Я сейчас Петровичу позвоню, понял? - она достала из кармана телефон.
- Позвони! Давай, звони скорее, - Никита чуть сбавил скорость, чтобы Аля могла воспользоваться телефоном. - Ты хоть знаешь, как он тебя за глаза называет? - ухмыльнулся мужчина.
Алю будто ударили по щеке. Конечно, мать знала кое о чём. Если и не знала, то наверняка догадывалась. Женщина подняла голову выше. Подумаешь, будто она одна такая в целом мире! Да куда ни плюнь, одно и то же твориться. Её губы сжались, глаза заблестели от гончего азарта.
Она повернулась всем корпусом к Никите, грациозно обвила своё кресло рукой.
- Ну?... Так как он меня называет?... - от раскованной позы халат на груди чуть приоткрылся, отвлекая водителя от дороги.
- Сейчас узнаешь, - прошипел мужчина, и резко свернул в длинный ряд гаражей за жилыми домами.
Щёлкнули замки, он потянул Алю за руку с переднего сиденья, и тут же, толкая, начал впихивать на заднее сиденье. Женщина не очень то и сопротивлялась, но разъярённому мужчине и в голову не приходило подумать, почему.
«- Посмотрим, кто кого," - подумала она, и первой набросилась на него.
Когда действо прекратилось, Аля вышла из машины, поправила волосы, и завязала поясок халата.
- Вып ить есть? - спросила она так, будто они только что встретились.
- Есть, - Никита обошёл машину, и достал из бардачка фляжку и складную металлическую стопку. На него было жалко смотреть. Шею украшал багровый подтёк, с которым ему завтра будет очень стыдно появиться на работе. Пуговица на штанах было вырвана «с мясом», из прокушенной нижней губы сочилась кровь. Он дрожащей рукой налил конь як в стопку, и протянул её Але.
Та, презрительно усмехнувшись, взяла из его левой руки фляжку, и жадно припала к ней губами. Жидкость с пряным запахам стекала по подбородку, несколько капель упали ниже яремной ямки... Мужчина почувствовал странный первобытный зов и стыд одновременно.
- Он ничего о тебе не знает, - глухо сказал Никита, принимая из её рук фляжку.
Обратно ехали молча. Аля, недавно такая отважная и безрассудная в горячей схватке, отвернулась к своему окну. Глаза её были закрыты, и слезы капали на грудь, размывая пряные следы ал коголя. Она вошла в подъезд не обернувшись, не обращая внимания на бегущего за ней Никиту, и на его попытки схватить её за руку, чтобы остановить.
***
Оля после поездки выглядела задумчивой. Она посмотрела на свою жизнь другими глазами. В побеге за мечтой пролетал мимо каждый новый день её жизни. Всходило солнце, озаряя её хмурое лицо, и садилось за горизонт, не найдя радости в её сердце. Муж становился похожим на человека, вынужденного ухаживать за больным родственником. Терпел перемены настроения, вспышки тяжёлого молчания, когда Оля могла запереться в ванной, и сидеть там часами, включив воду. Женщина как будто поняла, что наказывает собой самого близкого и дорогого человека, мужа, который готов терпеть многое ради неё.
«Наверное, хватит, - подумала она. - живут же как-то другие люди...». Выдохнула и закрыла лицо руками, будто тёплая темнота поможет ей заглянуть вовнутрь самой себя, и увидеть там новый, светлый мир.
После работы пара не спеша направлялась домой, выбирая маршрут подлиннее. Привычные заботы, ужин на уютной кухне в сопровождении информационного канала большого телевизора, висящего на стене. Потом Беслан будет пить фруктовый или молочный чай, а Оля приготовит себе холодное какао из жёлтой банки с зубастым кроликом.
Вечером будет крутиться стиральная машина, дребезжа на отжиме, пока не запиликает, чтобы её нутро освободили. Во двор будут возвращаться автомобили, занимая привычные места и уверенно сигналя друг другу.
- Беслан, я не хочу домой, - Оля снова была странно настроена.
Муж недоверчиво посмотрел на неё. Здоровое питание, долгие прогулки, полное отсутствие ал коголя и почти тюремный режим приносили свои плоды. Пара выглядела, как вернувшиеся с отдыха студенты, только лицо Оли выдавало тревогу.
- Это что-то новенькое, - удивился Беслан. - А куда ты хочешь?
- Я хочу туда, где никогда не была, - серьёзно заявила Оля. - И делать то, что никогда не делала.
- Послушай, Оль, я понимаю, что поездка тебя расстроила. Бабушка, и этот ребёнок. Поверь мне, всё пройдёт. Всё наладится, и мы обязательно будем с тобой счастливы! - он обнял жену за плечи и привлёк к себе.
- Мой любимый, мой хороший, Бесланчик! Ты такой замечательный, как ты только терпишь меня! - она улыбнулась, собираясь с мыслями. - Мы будем счастливы сегодня, прямо сейчас мы должны быть счастливы! Есть ты, есть я, есть мы! Это уже много!
Мужчина смотрел на неё, боясь поверить произошедшей перемене.
- Что случилось? Ты потеряла последнюю надежду? Ты звонила доктору?
- Никому я не звонила, и ни с кем не разговаривала, кроме самой себя.
За спиной хлопнула дверь, проглотив парочку молодых ребят.
«Бар «Макар» - гласила вывеска с нарисованной кружкой и шапкой пены, покрывающей её.
- Пойдём в бар? - улыбнулась Оля.
- Но ты не ходишь по таким заведениям. Там запах отвратительный, и контингент тоже...
Оля посмотрела по сторонам Ничего более провокационного она не увидела.
- Ну, давай, зайдём и посмотрим. Если тебе не понравится, мы можем уйти в любую минуту, правда? - Беслан представил, как приятно холодит горло пшеничная жидкость в тёплый летний вечер, и больше не захотел отговаривать жену.
Пара вошла в полумрак заведения. Кирпичные стены, грубоватые столы и лавки из обожжённого дерева, пожилой неулыбчивый бармен - странная атмосфера брутальности, и никакого мерзкого запаха застоявшегося пи ва.
Несколько столиков были заняты, и Оля с Бесланом заняли угловой, ближе к бару. Ассортимент составляли больше десятка сортов: фильтрованное и нефильтрованное, пшеничное и ячменное, тёмное и светлое, местное и привозное, слабое и крепкое. Можно было выбрать на любой вкус. В холодильнике нашлось место и для мелкой вяленой рыбёшки, и для вызывающе красной копчёной горбуши. Мойва и скумбрия завлекающе поблёскивали жирными боками. За барменом на деревянных прищепках, как бельё, развешенное для сушки, висели чипсы разных размеров и вкусов, луковые кольца, сухарики, кальмары, и всякая экзотическая мелочь. Ребята переглянулись, и снова вернулись к рыбной витрине.
- Не знаю, чего я больше хочу, копчёную мойву или скумбрию, - поделилась мыслями с Бесланом жена. - Только вот скумбрия очень большая, я столько не съем.
- У нас есть рыбная нарезка, там всего понемногу, - бармен кивнул на центр витрины. - Вот, посмотрите.
- Хорошо, берём, - подтвердил Беслан, доставая кошелёк. С напитками определились быстро, и вскоре сидели напротив друг друга, удивляясь, почему раньше сюда не заходили.
Пузырьки поднимались со дна высоких узких стаканов, напоминая морскую пучину, родину морских обитателей. Горло сначала окатывало холодной волной, как в детстве после проглоченного куска мороженного, которое ещё не успело подтаять. Потом насыщенный хлебный вкус рождался где-то на языке, прокатывался по нему, опускаясь ниже. Рыба была свежая, каждая сохранила свой особенный аромат и вкус. В меру жирная, и в меру солёная, она прекрасно дополняла пшеничный букет.
Медленно помещение заполнялось посетителями. Вот уже слышны весёлые шутки и смех людей, провожающих рабочую пятницу. Звуки стали более шумными и громкими.
- Василий, телек врубай, ща наши играть будут! - попросил басовитый мужчина в кожаной жилетке, надетой поверх белой футболки.
Оля раньше пребывала в уверенности, что футбол - скучная и глупая игра. До этого пятничного вечера. Оказалось, что происходящему на поле можно удивляться бесконечно. Молниеносным атакам, виртуозному владению мячом, резким пасам, за которыми не всегда успевал последовать её неопытный взгляд. Забитый гол вызывал бурю эмоций болельщиков по обе стороны экрана. Присутствующие в баре дружно вскакивали, кричали, свистели, поддерживая «своих» или осуждая противника. Женщина сначала оглядывалась по сторонам, удивляясь несдержанности дикарей, многие из которых носили бороды и были одеты в кожу, несмотря на жаркий летний вечер. Но в какой-то момент всеобщая волна захлестнула её, и она тоже крикнула, как молодой слонёнок, резко и визгливо. Потом Оля уже не оглядывалась на окружающих. Она кричала, вскакивала с деревянной скамейки, вскидывала вверх руки и радостно обнималась с Бесланом. Её щёки раскраснелись, подвижные руки и пальцы чувствовали прилив сил. После футбола последовали конные скачки, и ещё несколько бокалов пенного напитка.
Когда Беслан и Оля вышли из бара, за горизонтом робко забрезжили первые солнечные лучи. Воздух ещё был напоён ночной прохладой и покоем. Робкие птицы пробовали свои только что проснувшиеся голоса. Женщина чувствовала странную лёгкость в теле, спокойствие, которое обычно наступает после приступа нервной дрожи. Свербило в надсаженном криками горле. В диафрагме и внизу живота исчезли напряжение и угнетающая тяжесть, будто развязался старый морской узел.
- Путеводитель здесь.