оглавление канала, часть 1-я
Харин растянул свои тонкие губы в усмешке и проговорил, имитируя сочувствие, разбавленное тенью сожаления:
- Вот что с вами, светлыми, делать? Вечно вас ловят на любовь, как на крючок. Ваша доброта – ваша слабость. Вот смотри, ситуация какая: с твоими умениями я бы раскидал нас на счет раз. И меня бы не волновало, взорвешь ты монастырь или нет. Мы здесь глубоко под землей, и нас этот взрыв не коснется, но своей цели я бы достиг. Да, с большими жертвами, но что такое жизнь никчемного стада, которое только и умеет, что жрать, спать, да… - Тут он покосился на меня, а я хмыкнула. Надо же… Деликатный ты наш! Моя ухмылка очень красноречиво отражала мое мнение о его персоне, и «хорек» нахмурился. Забыв про свою «высокопарную» речь, буркнул: - Договорились… - И он выжидательно уставился на отца Андрея: - Ну… Веди… Где эта дверь?
Отец Андрей медлил, словно раздумывая, а мои мысли заметались, словно тараканы, сбрызнутые дихлофосом. Времени уже не оставалось, а я так и не сумела понять, чего от меня ждет благочинный и как я вообще могу изменить эту ситуацию! Моя рука потянулась к груди, и я непроизвольным жестом зажала ключ, висящий на моей шее, в кулаке, мысленно обращаясь неведомо к кому: «Помоги… Подскажи, что мне делать??!» Тепло стало распространяться от моей руки по всему телу, в голове помутилось, и я на мгновение словно ослепла. Крепко зажмурилась, пытаясь понять, что же происходит с моим зрением, и вдруг услышала голос. Даже не так… Словно легкое дуновение ветра в кронах деревьев прошуршало у меня в голове: «Мы все едины, как журавли в стае…» Яркая вспышка перед глазами, и на мгновение я увидела картину: на высоком холме стоит круг из шести человек, держась за руки, а в середине, высоко подняв руку в небо, стояла женщина, и в ее пальцах яркой звездой светился ключ… Я только успела подумать, что это, наверное, и есть тот самый Великий Круг Журавлиного братства, как все пропало. Я опять ощутила себя стоящей в подземном зале, окруженной врагами. В первый момент на меня навалилось отчаяние. Что, что ты мне хотела сказать??!!! Мы все едины, и что?! Что мне с этим делать?! И тут же в голове у меня прозвучали слова: «В нужный момент ты все поймешь… Ты справишься, Журавушка…»
Я дернулась, словно от удара, и быстро огляделась по сторонам. Кто читает мои мысли? У кого есть такая сила, проникать в мою голову? Отец Андрей? Кто-то из Журавлей? Я вглядывалась в их лица, но не смогла обнаружить и тени того, что это кто-то из них. А времени на дальнейшие раздумья уже не осталось. Отец Андрей двинулся к противоположной стене зала. «Хорек», да и все присутствующие, не сводили с него напряженных взглядов. Он подошел почти вплотную к стене, положил на старый камень ладони и тихонько запел. Странной была эта песня. Она больше напоминала курлыканье журавля, чем человеческий голос. И враги, и друзья, все замерли, боясь дышать, чтобы не упустить момент… Слабый скрежет, и несколько камней вошли в стену. Раздался щелчок, и вся стена отъехала с шуршанием в сторону, и мы увидели огромную дубовую двустворчатую арочную дверь. Большие кованые серебряные кольца предназначались для ее открытия, и семь отверстий для ключей были в ней, обложенные искусной серебряной вязью. По залу пронесся слабый звук восторженного вздоха: «Ах-х-х…», вырвавшийся из груди полутора десятка людей, находившихся здесь, в подземном зале.
На узенькой мордочке Харина появилась торжествующая улыбка, обнажившая маленькие острые зубки хищника, что сделало его невообразимо похожим на зловредную зверушку. Он сделал знак, и из-за его спины вышли пять человек, его подручных. У меня, опять не ко времени, в голове всплыли строчки: «Все равны, как на подбор. С ними дядька Черномор…» Кажется, это пыталась разрядить обстановку первая Дуська. Но на дискуссии с самой собой у меня времени уже не оставалось. «Хорек» проговорил с радостным подвизгиванием:
- Прикажи своим людям, пускай отдадут ключи… - И добавил с ехидством: - … И, чтоб, без всяких дурных мыслей.
Кажется, он уже ликовал в предчувствии победы. Отец Андрей, хмуро глянув на Харина, кивнул головой, делая знак замерших в сторонке Журавлям. А этот грызун продолжил, с усмешкой глядя на то, как к ним подходят по одному носители и отдают свои ключи его людям:
- Ведь, насколько я помню, тот, у кого находятся ключи, становится неуязвимым, так? – Кажется, он ожидал ответа от отца Андрея.
Его губы чуть дрогнули в усмешке, и он скупо обронил, повторяя последнее слово вопроса, словно эхо:
- Так…
Я внимательно наблюдала за благочинным, стараясь по едва заметным скупым жестам, по смене выражения глаз и движению губ уловить для себя хоть какую-нибудь подсказку. Ничего, что могло бы мне даже намекнуть на дальнейшие мои действия!
А «хорек» довольно хрюкнул.
- Вот видите, отче… И ничего страшного… И все остались живы и здоровы. – И он огляделся по сторонам. Не встретив ни в ком, и даже в своих людях, ни одобрения, ни понимания, сердито щелкнул пальцами, пискнув: - Волков…! Мой ключ!!!
Волков танцующей походкой, словно он был не в подземном зале, а гулял по бульвару, подошел к Харину и вложил в его протянутую ладонь ключ. Меня так и тянуло подставить ему ножку, чтобы он грохнулся во весь свой рост на камни, да рожу свою наглую расшиб! Но сейчас было не до него. Я пыталась лихорадочно сообразить, что означала та подсказка «Мы – едины»! Великий Круг Журавлей… Чтобы открыть эти двери, Журавли должны быть едиными!!! А это означало единение души и крови! А с этими бандюками какое может быть единение?! Из всех семи ключей только мой принадлежит мне по праву крови, остальные, как бы то ни было, все равно отнятые, а значит, они не «слышат» друг друга. Все верно!!! Журавлиная песня отца Андрея – это и есть моя подсказка!! Скорее всего, у древних все секретные запоры были созданы на волновом принципе. То есть, звук определенной частоты отворял запор. А здесь семь ключей, словно семь нот. Да!! Ведь совсем недавно новые носители определяли свой ключ по звучанию, которое слышали только они одни. Значит, для открытия этой двери требовалось слитное гармоничное звучание всех семи ключей. Так… Что же дальше? Это ведь была не просто дверь, за которой скрывался какой-нибудь секретный проход. Это была дверь в святая-святых Журавлиного братства, а значит, и защита тут нужна была особая. Если в замочную скважину воткнуть ключи, не «настроенные» на их носителей, система должна понять, что перед ней чужак. А что мы делали с чужаками, желающими нас ограбить? Правильно… Теперь осталось только понять собственную роль во всем этом «карнавале», блин! И что тогда произойдет, если только один из семи ключей будет настроен, а остальные «сфальшивят»?? Возникнет диссонанс в системе, звуковая какофония, и тогда защита сработает! Только я еще не понимала как. Хотя на данном этапе это было и неважно. Мне только оставалось надеяться, что система опознает тот единственный ключ, который будет звучать правильно, и меня не постигнет участь тех, кто…
Время для раздумий закончилось. Все шестеро стояли возле дверей, держа ключи наготове, и «хорек» сердито буркнул, обернувшись:
- А тебе что, особое приглашение нужно?!
Отец Андрей посмотрел на меня долгим пристальным взглядом, в котором заключалась такая гамма чувств, что мне стало трудно дышать. Мгновение, и я, коротко ему кивнув, подошла к двери. Проговорила сухо:
- Ключи нужно вставить всем одновременно. Будет три позиции в девяносто градусов или пятнадцать минут по часовой стрелке. Это будет три щелчка, после каждого из которых нужно делать паузу, в которую вмещается вдох и выдох, и только тогда следует делать другой поворот.
Я давала пояснения, сама не понимая, откуда я все это знала, но информация лилась в меня свободным потоком, холодя сознание и даря спокойствие и уверенность. Спиной я чувствовала напряженное внимание оставшихся позади людей. И еще… Теперь в этом зале были не только живые. Тени ушедших Журавлей стояли за моей спиной плечом к плечу, словно молчаливое войско, давая мне силы для того, что должно было совершиться.
Не медля больше и не глядя по сторонам, чтобы убедиться в том, что мои слова были услышаны и поняты, я сняла с шеи свой ключ. Мысленно произнесла: «Журавушка, помоги…» И тут же услышала у себя над ухом слабый шелест женского голоса: «Я всегда с тобой… Мы все – с тобой…» Не раздумывая и не колеблясь, я вставила свой ключ в замочную скважину, боковым зрением увидев, как мужчины повторили мой жест. Пальцы их слегка подрагивали, и не все сумели с первого раза попасть в замочную скважину. Они боялись! Я ощущала их страх как гнилостный запах, окутывающий их с ног до головы, но усмехнуться себе не позволила, слишком ответственным был момент. Сделала один поворот и услышала слабый щелчок. Вдох-выдох, следующий поворот и опять щелчок. На третьем повороте ЭТО произошло. Мой ключ спокойно сделал третий поворот, но щелчка не последовало, а вот у остальных ключ больше не поворачивался. Они силились, пыхтели, шипели сквозь стиснутые зубы, но их ключи больше не поворачивались. И тут раздался пронзительный писк на очень высокой частоте. Я сразу его услышала, а вот мои «соседи», похоже, нет. Звук все нарастал, оставаясь неслышным для бандитов, которые все еще пытались повернуть «свои» ключи. «Хорек» не выдержал первым. Повернув голову к отцу Андрею, он взвизгнул:
- Ты обманул меня!!! Теперь твои братья-монахи все сдохнут!!! – И, не отпуская ключа, принялся другой рукой отчаянно давить на кнопку своей черной коробочки.
В ней что-то хлопнуло, щелкнуло, и изо всех щелочек тут же повалил сизый вонючий дым. Харин с придушенным писком выронил ее из рук. Она грохнулась на камни и разлетелась на мелкие запчасти. И тут те ключи, которые держали все шестеро, стали нагреваться, раскаляясь до красна. Люди отдергивали руки со вскриками, словно они обожгли не только пальцы, а их всех целиком затолкали в кипящий котел. Звук в моей голове все продолжал нарастать, впрочем, не причиняя мне никакого вреда. Напротив, в теле появилась такая легкость, словно, вздумай я сейчас взлететь, и мне для этого стоило только взмахнуть руками. А вот те, охочие до чужих тайн, забыв об ожогах, стали вдруг хвататься за голову, будто она у них вот-вот должна была развалиться на части. Их темные души не выдерживали высоких частот, которые излучала система охраны хранилища. Я успела мельком подумать, что Сташевский ошибался, надеясь, что сможет открыть эти двери, будь у него все семь ключей.
Пришедшие с «хорьком», как и сам он, уже корчились на полу в страшных судорогах, пытаясь кричать, но даже крика у них не получалось. Я стояла и в ужасе смотрела на то, что творилось вокруг меня. У людей из глаз, ушей, носа и рта уже струилась кровь. Раздался едва слышный хлопок, и их искореженные тела замерли, словно превратившись в камень. В них больше не было жизни. Все было кончено. В зале повисла тишина, и только черная коробочка на полу еще издавала слабые потрескивания. Ноги у меня стали вдруг подкашиваться, и я, стыдно сказать, грохнулась в обморок.
